Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 1
Шрифт:
борьбу; но есть и друзья — это сама Анна Ивановна; она
руководит репетициями, делает замечания, готовит
костюмы и гримирует. Она внутренно ближе всех пока
что понимает постановку «Гамлета» и мечты о нем Алек
сандра Александровича. Девицы Менделеевы еще очень
юны, и новый член труппы смотрит на них чуть-чуть
свысока, но с ней, с Анной Ивановной, он беседует по
долгу. Б этой семье она первая знает об его стихах
и
Что касается самого профессора Менделеева, он очень
далек от этой суеты. Этот постоянный гость, студент Блок,
занимает его лишь постольку, поскольку он является вну
ком его товарища по университету профессора Бекетова.
На репетициях ждут с волнением, кто как прочтет,
особенно он — Гамлет. И артистки несколько разочарова
ны его декламацией; кажется, что читает немного в нос
и нараспев. Потом это впечатление сгладилось, и пришло
признание его манеры чтения.
Вот произносит Гамлет свой монолог «Быть иль не
быть?».
Является Офелия.
Офелия! о нимфа! помяни
Мои грехи в твоей святой молитве!
И вдруг неожиданность: артистка, которой, кстати
сказать, всего пятнадцать лет, отвечает ему скороговор
кой: она не хочет играть на репетициях. То же и в сле
дующей сцене, где она является сумасшедшей. Всеоб
щий протест. Но Любовь Дмитриевна заявляет, что она
сыграет свою роль на спектакле, а пока она проведет ее
лишь вчерне.
Общее разочарование, но она непреклонна; ее подруги
знают, что она действительно уходит иногда в лес, чтобы
там наедине прорепетировать Офелию, и потому стано
вятся отчасти на ее сторону.
Конечно, и Александр Александрович отделывал свои
монологи дома. Он вспоминает в своей автобиографии об
* Рассказы двух последних лиц и дали биографическую осно
ву моего очерка. ( Примеч. М. А. Рыбниковой. )
5 А. Блок в восп. совр., т. 1 129
этом периоде своей жизни: «Внешним образом готовился
я тогда в актеры, с упоением декламировал Майкова,
Фета, Полонского, Апухтина, играл на любительских
спектаклях, в доме моей будущей невесты, Гамлета,
Чацкого, Скупого рыцаря и... водевили».
Участницы этого спектакля подтверждают, что дейст
вительно самим репетициям придавали значение сравни
тельно малое, и устраивали их немного, наполняя их
шумом, смехом и милым дурачеством. Это был самый
обычный любительский спектакль, и устраивался он, как
полагается, в сенном сарае.
Приготовления больше велись по части костюмов,
эстрады, декораций и освещения. Нужно было сделать
подмостки, экран, устроить скамьи для зрителей, найти
достаточное количество ламп. И вот молодежь в суете с
плотниками, столярами, домашними художниками. Эти
дни, последние перед спектаклем, Александру Александ
ровичу и приехать нужно пораньше, и уехать попозже.
В день спектакля сарай битком набит зрителями. Всё
окрестные помещики, родственники Менделеевых и
крестьяне. У экрана целых пятнадцать ламп, настоящий
громадный занавес. Театр!
Вид настолько необычный в деревне, что среди зрителей
даже ходит легенда, что это настоящие актеры из Москвы.
Труппа гордится этим мифом и волнуется еще сильнее.
Гримируются и одеваются в доме. И вот нужно, на
кинув шаль или плащ, пробежать через аллеи парка и
юркнуть незаметно мимо зрителей за кулисы. Последние
минуты, нетерпение растет, наконец, последняя запоздав
шая актриса на месте, и можно начинать.
Начинает Александр Александрович. Он выступает
перед закрытым занавесом и сообщает зрителям основное
содержание пьесы. В отрывках она рискует остаться не
понятной.
Наконец, взвивается занавес, и на сцене проходят
один за другим монологи Гамлета.
Блок почти не загримирован для роли Гамлета, на нем
темная куртка, белые отложные воротнички и манжеты,
черные чулки и туфли; шпага придает ему новый отте
нок — он датский принц. С этой шпагой через год он бу
дет играть и Дон-Жуана и Скупого рыцаря. Взволнован
но и напряженно проходят эти сцены.
Как вел тогда поэт эту роль — об этом с трудом вспо
минают его сверстницы. Одно только свидетельство
130
показательно и любопытно. Смотря через много лет Кача
лова в роли Гамлета, игравшая когда-то королеву
Серафима Дмитриевна подумала: «Нет, у нас было луч
ше. Качалов дает слишком много простоты. Блок был
царственнее и величавее, это был действительно принц
датский».
Особенно проникновенно прозвучала тогда эта фраза:
Офелия, о нимфа, помяни
Мои грехи в твоих святых молитвах.
Он произнес ее медленно-медленно, раздельно и мо
литвенно; какая-то связь с той, кому ее говорил здесь
Гамлет, переполняла эти слова чувством и мыслью.
Но вот, в ходе действия, Блок уже должен явиться