Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов
Шрифт:
Прощайте, моя любезная и добрая Сестрица, люблю Вас и нежно целую.
Добрый мой Друг! Нойман прибыл, и Вы можете представить, с какой радостью он был принят здесь. Не могу Вам передать, какое удовольствие доставляют мне Ваши очаровательные письма, в особенности то, которое Вы написали уже из Веймара. Кажется, Вы довольны и удовлетворены тем, что здесь нашли: если уж судьба так решила, что мы должны находиться на отдалении друг от друга, то лучшим утешением мне служит уверенность в том, что Вы счастливы и благополучны там, где Вы находитесь. Поверьте, любезная Мари, что никто не принимает в Вас более искреннего участия, чем тот, которого Вы называете Вашим Александром и который и есть Ваш Александр сердцем и душой. – Графиня Ливен вручила мне Ваш бюст и драгоценную для меня записку, которая его сопровождала, не могу Вам передать, насколько и то и другое меня обрадовало. Я поместил его в Диванной комнате [229] напротив камина, подле которого, как Вы знаете, очень люблю греться, так что, работая, я постоянно вижу Вас. Ваш портрет у меня на столе, а в другое время дня я вижу Ваш бюст. Тысячу благодарностей, любезный Друг, за прелестные трубки; пилюли и кастрюль меня очень насмешили: но уверяю, что все, что исходит от Вас, мне равно дорого и вовсе не должно быть роскошным, чтобы доставить мне удовольствие. Часы в форме вазы мне пригодятся, нужно только к ним приноровиться. – Не сердитесь на меня, милый мой Друг, что я не ответил Вам на два Ваших предпоследних письма. Я получил их в то время, когда был весь загружен делами. Но я рассчитываю на Вашу снисходительность и дружбу, которые мне столь дороги. Это письмо будет доставлено Вам нарочным, и мне радостно думать, что оно придет к Вам раньше, чем обычно. Как бы мне хотелось увидеть Вас в приватной обстановке, посреди Вашего семейства и порадоваться Вашему согласию. Да сохранит Вам его навеки Благое Провидение, это – одно из самых горячих пожеланий моего сердца. – Не могу рассказать Вам ничего особого о здешней жизни, все идет своим чередом. В понедельник нас ожидает общественное бедствие, как его называет мой Брат, это большой бал, устраиваемый Маменькой по поводу Праздника Като [230] . Не могу передать, как при каждом случае нам Вас не достает, нет ничего, что не напоминало бы о Вас, я уверен, что этот бал заставит вновь сжиматься мое сердце. По крайней мере, будьте счастливы, таков мой постоянный припев, и тогда боль от разлуки смягчится. Прощайте, моя любезная Мари, любезный и истинный Друг мой, вспоминайте иногда Брата, который любит Вас от сердца, и сохраняйте дружбу к нему, которая так ему нужна.
228
ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 9 – 11`.
229
…в Диванной комнате… – По всей видимости, имеется в виду так называемая Диванная комната Петергофского дворца, бывшая Парадная опочивальня императрицы Екатерины II. После появления в опочивальне трофейного турецкого дивана (1779, по преданию, его прислал Екатерине II Потемкин с фронта Русско-турецкой войны) в интерьере была установлена турецкая перегородка, выделившая ту часть опочивальни, которая впоследствии стала называться Диванной (см.: Царик Л.В. «Опочивальня противу Диванной». Коронная Большого Петергофского дворца // Дворцы и события. К 300-летию Большого Петергофского дворца. СПб.: ГМЗ «Петергоф», 2016. С. 36).
230
…Праздника Като… – Имеется в виду день тезоименитства Екатерины Павловны, который приходился на 7 декабря (24 ноября по старому стилю), в честь великомученицы Екатерины (305 – 313 н. э.).
Любезная Сестрица, посылаю с этим письмом веер, примите этот подарок в воспоминание о Брате, который любит
Санкт-Петербург,
10 декабря 1804 года.
Нарочный отправляется сейчас в Берлин, и я пользуюсь этой оказией, мой любезный Друг, дабы написать Вам несколько строк и поблагодарить тысячу раз за Ваши письма <нрзб.>, мне трудно передать, какое каждый раз они доставляют мне удовольствие и как дорога мне дружба, которую Вы мне выказываете. Сохраняйте мне ее, любезная Мари, и будьте уверены, что никто не любит Вас с большей нежностью, чем тот, кого Вы называете Вашим Александром.
231
ThHStAW, HA A XXV. 100. Bl. 13 – 14.
Из писем, которые вы адресуете Маменьке, я узнаю с большой радостью, что Вы очень приятно проводите время. Будьте всегда счастливы, любезный Друг, в этом заключено непреложное желание Брата, который будет любить Вас от всего сердца до последнего своего вздоха. Прощайте, любезная и добрая моя Мари, вспоминайте хотя бы немного обо мне.
–
Като заболела, но это не должно иметь никаких последствий, и я надеюсь, что через несколько дней она полностью поправится.
232
ThHStAW, HA A XXV. R 106. BL. 1 – 2.
Веймар. Понедельник,
12/24 декабря 1804 года.
Мой добрый и любезный Друг! Могла ли я праздновать Ваш День [233] , не взявшись за перо, дабы написать Вам, поздравить и попытаться безуспешно выразить все то, что я к Вам испытываю; моя дружба к Вам, любезный Александр, Вам хорошо известна, Вы знаете, как давно она длится, и можете понять, что разлука не только не уменьшает ее, но, напротив, ежедневно увеличивает. Я укрылась от визитов, которые этим утром мне приходилось принимать беспрестанно, чтобы хоть несколько минут побеседовать с Вами и пролить немало слез о том, что не имею счастья находиться подле Вас, мой лучший Друг. Если бы Вы знали, как дорого мне до сих пор обходится необходимость пребывания вдали от Вас, мой Александр, Вы бы наверняка пожалели обо мне; признаюсь, что это заставило меня пережить страшные моменты, особенно в последние дни. По крайней мере, я надеюсь, что Вы, любезный Друг, вспоминали обо мне; я же, разумеется, не расставалась с Вами мысленно ни на миг. Не буду говорить Вам о тех пожеланиях, которые я Вам шлю, меж столь близкими друзьями они излишни, все мои уверения были бы слишком слабы, Вы знаете мое сердце, любезный Александр, и одного этого достаточно. В данный момент я нахожусь в весьма затруднительном положении: следуя своему душевному расположению, я должна была бы оставаться наедине с самой собой: но я не могу ему следовать, поскольку Герцог и все остальные проявляют неимоверное усердие, спеша отпраздновать Ваш День. Уже вчера я присутствовала на санной прогулке и на балу, а сегодня будет дан еще один бал в Вашу честь и славу. Разумеется, все эти проявления мне дороги и ценны, но признаюсь, что мне больно появляться в этот момент посреди большого скопища людей, где все дышит весельем, в то время как я подавлена печалью. Но, в конце концов, Александр, это же ради Вас, и мне надо преодолеть себя! Как мне благодарить Вас, мой любезный и добрый Друг, за письма, которые Вы мне написали и которые мне вручил курьер. Интерес, который Вы проявляете к моей судьбе, и удовлетворение, которое чувствуете, зная, что я счастлива, для меня уже великое благо. Все, о чем Вы мне говорите в этом письме, мне также дорого: и мне тоже хотелось бы Вам показать наше семейство, Александр, надеюсь, что Вы будете им довольны. Мир и спокойствие царят в нем, а со стороны я встречаю лишь предупредительность и хорошее обращение. Я ломаю себе голову, пытаясь понять, что могло привлечь ко мне столько благожелательности и хорошего отношения со стороны здешних людей; я ничего еще не сделала такого, чтобы заслужить все это; и даже если бы я и сделала для этого самую малость, интерес, который ко мне здесь проявляют, намного превосходит все, что я могла бы сделать. Действительно, говорю Вам без всякого преувеличения, я не могу нарадоваться всему, что встречается на моем пути, и в первую очередь родителям Принца [234] . Я пишу Вам об этом, Александр, потому что полагаю, что Вам, возможно, будет интересно быть в курсе всего того, что касается меня. Вы помните, любезный Друг, что Вы с Маменькой желали, чтобы мы вели здесь раздельное хозяйство. Как только я приехала сюда, я попыталась принять все возможные для этого меры, и, несмотря на то что мы живем под одной крышей, наш бюджет решительно отделен от Герцогского [235] . Малое время, что мы находимся здесь, не позволило нам еще разделить прислугу, но мы сделаем это совсем скоро. Веймар город старый, и блеска ему не хватает [236] . Дома в нем в нем все разной высоты, и большинство улиц очень узки и извилисты. Но замок Вам непременно пришелся бы по душе, Александр, здесь есть вещи абсолютно в Вашем вкусе, а мне нравится обнаруживать здесь то, что отвечает Вашему вкусу. Например, у меня есть маленькая гостиная, обшитая кедровым деревом, запах которого постоянно мне напоминает запах паркета в Вашем рабочем кабинете в Зимнем Дворце. Матушка сообщит Вам, что бюст Ваш стоит на самом видном месте в одной из самых любимых моих комнат [237] . Какой же он недостойный, этот бюст; каждый раз, как я показываю его кому-то, требуются пояснения, чтобы никто не подумал, что Вы и в жизни такой же безобразный. Напоминаю Вам, мой Друг, о Вашем обещании подарить мне свой портрет, не заставляйте же меня ждать его долее. Вы не можете себе представить, мой Александр, ту боль, что я испытываю от его отсутствия. Возвращаясь к Веймару, скажу, что общество здесь более многочисленное, чем я ожидала, в особенности приезжает сюда множество иностранцев. Ученые мужи смутили меня менее, чем я того ожидала [238] , и когда разговариваешь с ними, они соблаговоляют спуститься со своих высот, дабы встать на один уровень с простыми смертными. Вокруг Веймара есть очаровательные места, да и парк восхитителен, мне бы очень хотелось Вам его показать [239] . – Я бы раньше ответила на Ваше письмо, мой добрейший Друг, если бы мои глаза не стали вновь причинять мне мученье, они воспалились и мне надобно было подождать, пока воспаление пройдет; будьте так добры и не отвечайте мне на это письмо, помните о нашем договоре, который мы по обоюдному согласию заключили перед моим отъездом, что Вы будете писать мне лишь тогда, когда Вам это будет совершенно удобно и не стеснительно. Без этого, признаюсь, мне придется сделать над собой усилие и лишить себя удовольствия писать Вам, и это мне будет очень тяжело, но все же я это сделаю, чтобы не причинять Вам неприятности. Я Вам чрезвычайно благодарна за веер, который доставляет мне громадную радость с того самого момента, как я его получила, я только им и пользуюсь, так что мы более не расстаемся. Благодарю Вас также за то, что Вы поместили мой бюст в такое выигрышное место. Лучшего расположения найти ему было бы невозможно, потому что Вы, любезный Друг, таким образом постоянно глядите на него. Молю Вас, представьте, что это я сама на Вас гляжу, когда Вы греетесь подле того камина, который сыграл такую злую шутку с Графом Толстым, поглотив все, что ему дорого. Маменька рассказывала мне о каталоге картин его собственного изготовления, который здесь сгорел после обеда в Эрмитаже [240] . Признаюсь, что это заставило меня смеяться, поскольку я представила себе все это воочию. Я очень тронута тем, что Вы храните память обо мне во всех памятных местах наших былых деяний. На балу у Маменьки мы, возможно, появились бы вместе, Александр. Сообщите мне, прошу Вас, добились ли вы успеха, танцуете ли Вы охотно ныне, или все обстоит так же, как это было при мне [241] . Константин пишет мне замечательные письма, он все тот же. Возвращение Анны Степановны [242] вдохновило его; но я не закончу своего письма, если буду рассказывать обо всем, что он мне о том поведал. Меня радует его возвращение в Петербург и то, что мне более не нужно искать его мысленно где-нибудь подле польской границы. Что делает Илья! [243] Приветствует ли моя Сестрица его с тем же тщанием, с каким его приветствовала я, видя сидящим на козлах, и обращается ли она с ним с той же милой ласковостью, с которой он некогда обращался со мной? Мои сани пребывают здесь в лучшей сохранности, и для меня каждый раз праздник, когда я в них сажусь. Те, кто меня увидят здесь, найдут меня потолстевшей. Бог ведает, правда ли это, но когда мне это говорят, я думаю о Вас, и мне это приятно. Прощайте, мой любезный, очень любезный мой Друг; не изменяйте своего отношения ко мне и любите меня всегда, ибо среди всех, кто Вас окружает, нет никого, кто был бы более предан Вам душой и сердцем, чем я. Целую Вас сотню и сотню раз и прошу Вас не забывать
233
…праздновать Ваш День... – День рождения Александра I – 12 (23) декабря 1777 г. Разница в дате рождения по новому стилю (в письме Марии Павловны значится 12/24) здесь и далее объясняется тем, что критическая дата григорианского календаря не оставалась постоянной, но перемещалась в каждое столетие в сторону более позднего времени. Соответственно в период между 1700 и 1800 гг. при переходе от григорианского календаря к юлианскому необходимо уменьшать на 11 дней, а с 13 марта 1800 г. по 13 марта 1900 г. – на 12 дней.
234
…нарадоваться ~ родителям Принца. – Т. е. герцогом Карлом Августом и герцогиней Луизой (см. выше).
235
…мы живем под одной крышей, наш бюджет решительно отделен от Герцогского… – Мария Павловна, получив значительное приданое, в том числе и в денежном выражении, часть которого оставалась в Петербурге, а часть была переведена в Веймар, имела так называемую Privatkasse (собственную казну), которой распоряжалась по своему усмотрению, держа ее под строгим контролем. В дальнейшем она использовала ее не только на нужды своей семьи, воспитание детей, но и благотворительность, меценатство и проч. См. подробнее: M"uller-Harang Ulrike. Der Goldregen aus St. Peterburg: Geldtrasfer als Basis f"ur Kulturtransfer [Денежный дождь из Петербурга. Финансовый трансфер как основа культурного трансфера] // Von Petersburg nach Weimar. Kulturelle Transfers von 1800 bis 1860 / Berger J., Puttkamer J. von (Hrsg.). Frankfurt a. M.; Berlin; Bern, 2005. S. 141 – 157.
236
Веймар город старый, блеска ему не хватает... – Первое упоминание Веймара в хрониках относится к середине Х в. Замечание Марии Павловны примечательным образом рифмуется с впечатлением от города Гете, который приехав туда впервые в 1775 г., был поражен бродящими по площади, в самом центре города, домашними животными.
237
Возможно, речь идет о копии с мраморного бюста Александра I, выполненного в 1801 г. Ф.И. Шубиным, который, по единодушному впечатлению современников, передавал двойственность и внутреннюю противоречивость молодого императора. Последнее Марии Павловне вряд ли могло понравиться.
238
Ученые люди смутили меня менее, чем я ожидала… – См. примеч. к с. 361.
239
…парк восхитителен… – Имеется в виду парк на реке Ильм в Веймаре. Будучи разбит в середине XVII в., он был существенно перепланирован в так называемом английском стиле в период правления Карла Августа. В обустройстве парка принимал деятельное участие Гете (впоследствии он получил на территории парка в подарок от герцога дом с окружавшим его садом, известный ныне как Садовый домик Гете). В частности, по замыслу, который возник у Гете во время его Итальянского путешествия, архитектором И.А. Аренсом был возведен в 1791 – 1798 гг. в южной части парка Римский дом (das R"ohmische Haus), напоминающий древнеримский храм.
240
…злую шутку с Графом Толстым ~ сожгли после обеда в Эрмитаже. – Граф Федор Петрович Толстой (1783 – 1873), медальер, скульптор, живописец, гравер. Начав посещать с 1804 г. классы Академии художеств, обратил на себя внимание императора Александра I, который в 1806 г. определил его на службу в Эрмитаж, а в 1809 г. – в монетный департамент медальером (впоследствии был автором медали на кончину Александра I). См. также с. 230 наст. изд. О сожжении каталога его картин в Зимнем дворце других свидетельств не обнаружено.
241
…танцуете ли Вы охотно ныне или ~ как это было при мне… – Данные слова Марии Павловны опровергают широко распространенный миф об Александре I как прекрасном танцоре и любителе балов.
242
Возвращение Анны Степановны… – Имеется в виду Анна Степановна Протасова (1745 – 1826), двоюродная сестра братьев Орловых, статс-фрейлина и любимица Екатерины II. Упоминается как 'eprouveuse в «Дон Жуане» Байрона. Александр I в день своей коронации возвел ее в графское достоинство. До 1823 г. она числилась в звании камер-фрейлины государынь-императриц, пользовалась большим уважением в императорской семье. В конце жизни ослепла (см. также с. 165 наст. изд.)
243
Илья – Илья Иванович Байков (1768 – 1838), кучер императора Александра I. Бывший дворовый человек капитан-лейтенанта Д.А. Лукина был нанят в 1801 г. в придворную конюшню кучером для разъездов императора Александра I. В 1804 г. получил лейб-кучерское содержание. Пользовался большим расположением Александра I, который в 1808 г. пожаловал ему дворовое место на Фонтанке, между Аничковым и Чернышёвым мостами. Сопровождал императора во всех его поездках и путешествиях по России и за границей. Именно он после смерти Александра I привез тело императора из Таганрога в Москву. Жена английского посланника леди Дисборо 16/28 марта 1826 г. писала своим родным из Петербурга: «Кучер Илья… весьма любопытная личность. Мне удалось различить его седую бороду, которую по этикету ему полагалось бы сбрить; однако он, прорыдав три дня, пришёл в такое жалкое состояние, что ему было позволено её оставить. Говорят, что ничто так не успокоило народ в отношении подлинной смерти императора, как то обстоятельство, что он лично вез катафалк; ведь ходили толки, что он не умер, а находится в заключении, и что все эти похороны и т. п., являются подлогом. Но когда народ видел Илью, он знал, что тот никому не позволил бы себя обмануть и что никому не удалось бы убедить его везти что-нибудь еще, кроме тела покойного господина» (Подлинные письма из России. 1825 – 1828. СПб., 2011). Близость Ильи Байкова Александру сделала его весьма влиятельным человеком в столице. А.М. Тургенев рассказывал, что «видел также своими глазами, как генерал-адъютант Фёдор Петрович Уваров ‹…› лез на козлы коляски, стоявшей пред крыльцом Казанскаго собора, из которого Александр Павлович, по выслушании молебствия, вышел и садился в коляску отправиться в путь; и Уваров на козлах обнимал Илью Ивановича Байкова-лейб-кучера» (Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772 – 1863 // Русская старина, 1889. Т 61. № 2. С. 227). Известна история, когда министра внутренних дел Кочубея предложили в почетные члены Академии художеств, ставя тому в заслугу близость к царю, что вызвало следующую реакцию вице-президента академии Александра Лабзина: «О, если так, то надобно выбрать Илью кучера, который так близок к государю, что хранит его жизнь» (Лайкевич С.А. Воспоминания // Русская старина. 1905. Т. 124. № 10. С. 188 – 189). По преданию, фраза стоила Лабзину ссылки в Симбирскую губернию.
Вашу верную Сестрицу и Друга
1805 год
Санкт-Петербург,
15 января 1805 года.
Я отвечаю сразу на оба Ваших милых письма, моя добрая, любезная Мари. Они были доставлены мне почти одновременно и оба доставили живейшее удовольствие. Как благодарно Вам мое сердце, мой любезный Друг, за всю ту дружбу, которую Вы мне выказываете, и насколько я был тронут всем, что Вы пишете мне о моем Дне. О, я очень вспоминал Вас в этот день, любезная Сестрица, хотя правильнее было бы сказать, что не проходит и дня, чтобы я живейшим образом Вас не вспоминал. Мысль о том, что Вы счастливы, есть самое сладостное утешение для моего сердца, утешение в утрате, стоившей мне так дорого и с которой время меня никогда не заставит свыкнуться. Как бы мне хотелось увидеть Вас посреди вашего семейства и провести с Вами хоть несколько мгновений. Но, увы, как можно об этом даже мечтать, если я, словно каторжник, прикован к месту своей повинности! Вы скажете мне, что картина, которую я рисую, неудачна и странна, коль скоро речь идет о троне; но думаю, что от этого она не становится менее верной. Впрочем, пора оставить эту не слишком занимательную тему, которая мне уже успела набить оскомину. Я лучше отвечу на вопросы, которые Вы мне задаете. Вы уже знаете, что бал у Маменьки, о котором Вы мне пишете, не состоялся из-за недомогания Катрин, она, замечу в скобках, совершенно здорова. Что касается меня, то я нисколько о том не жалею. Вы помните, что я никогда не любил балы, и моя склонность к танцам с тех пор нисколько не возросла. Как Вы добры, что вспомнили об Илье. Он чувствует себя прекрасно, став отцом маленькой девочки, которую мы во время крестин держали над купелью вместе с Като. Вашими молитвами, любезный Друг, Церемония 6 января [245] полностью состоялась. Погода стояла прекрасная, и праздник очень хорошо удался, и все было очень красиво. Тысячу раз благодарю, любезный мой Друг, за инструмент, который Вы мне послали, сейчас занимаются переводом на французский язык его описания. – Не сердитесь на меня, любезная Мари, за то, что я до сих пор не прислал Вам свой портрет, но дело в том, что у нас совершенно нет художников, а мне не хотелось бы посылать Вам дребедень, подобную всем тем портретам, которые были с меня писаны [246] : был момент, когда мне хотелось, чтобы мой портрет написала одна французская дама [247] , которая находилась здесь и практиковалась в этом виде искусства. Но я отказался от намерения после того, как увидел, как мало оно ей удается. Она написала портрет моей жены, который отвратителен [248] . Надеюсь послать Вам в скором времени мой бюст, выполненный Гишаром, но все с тем же условием: если он получится [249] . – Мне нечего Вам сказать о здешней жизни, ничто не изменилось с тех пор, как Вы уехали. К тому же Вы знаете, как я ненавижу изменения. – А потому можете быть уверены, что будете любимы Вашим Александром так же, как были любимы прежде, то есть от всего сердца. Прощайте, любезный мой Друг, любезная моя Мари, вспоминайте иногда Брата и Друга, который любит Вас от всей души.
244
ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 15 – 18`.
245
…Церемония 6 января… – Речь идет о праздновании Рождества Христова.
246
…тем
247
…одна французская дама… – Александр имеет в виду Мари Элизабет Луизу Виже-Лебрен (1755 – 1842), французскую художницу-портретистку. Эмигрировав с началом революции, Виже-Лебрен много ездила по Европе и в течение шести лет жила в России. В период ее пребывания в Петербурге ею были написаны, в частности, портреты старших сестер Марии Павловны, Александры и Елены (Портрет дочерей императора Павла I, 1796, Эрмитаж). В своих воспоминаниях Виже-Лебрен описала обстоятельства своей работы над заказанными ей портретами Александра I и императрицы Елизаветы, когда она, испытывая и физические, и нравственные страдания, не смогла извлечь выгоду из ситуации и вместо того, чтобы написать парадный верховой портрет Александра, ограничилась тем, что написала два погрудных портрета императорской четы пастелью – в надежде позже превратить их в парадные (Vig'ee-Lebrun Louise-`Elisabeth. Souvenirs. Selon l''edition originale corrig'ee de la Librairie H. Fournier, 1835, compl'et'ee par l''edition de la Librairie Charpentier, 1869. 3 Bde. Saint-Didier (Vaucluse): 'Editions de l'Escalier, 2010 – 1011. Т. 3: 1796 – 1835 (главы: «L'empereur Alexandre», «Je fais son portrait et celui de l'imp'eratrice 'Elizabeth»). См. также: Воспоминания г-жи Виже-Лебрен о пребывании ее в Санкт-Петербурге и Москве, 1795 – 1801: С приложением ее писем к княгине Куракиной. СПб.: Искусство-СПб., 2004.
248
…портрет моей жены… – В 1795 г. Виже-Лебрен написала портрет Елизаветы Алексеевны, который та послала в дар своей матери Фридерике – Амалии (ныне хранится в замке Вольфсгартен).
249
…бюст, выполненный Гишаром… – Французский скульптор Луи-Мари Гишар (1760 (по другим данным – 1740) – 1832), жил в период между 1804 (1802?) и 1813 гг. в России, где стал академиком Санкт-Петербургской Академии художеств, выполнял множественные заказы императорского двора. Сделал несколько бюстов Александра I, среди которых – заказной портретный бюст из бронзы 1804 г., для исполнения которого Гишар прибыл в Петербург (хранится в Третьяковской галерее). Бюст, выполненный в бронзе, был одобрен царской семьей. Впоследствии Гишар повторил его в мраморе (см., в частности, Карпова Е.В. Русская и западноевропейская скульптура XVIII – начала XX века: Новые материалы. Находки. Атрибуции. Санкт-Петербург: Искусство-СПБ, 2009. С. 92).
Петербург,
24 января / 6 февраля 1805 года.
Я не хочу оставаться единственной, кто еще не поздравил Вас, любезная Сестрица, с Днем рождения, если бы Вы были с нами, я бы весьма нежно Вас расцеловала, позвольте мне сделать это мысленно и будьте уверены, что я желаю Вам всего того, чего Вы сами для себя более всего желаете, себе же я желаю увидеть Вас здесь вновь в конце этого года. – Я не поблагодарила еще Вас за милое письмо, которое получила от Вас через вернувшегося курьера, поскольку все те подробности, о которых Вы пишете и которые касаются того, что Вы видели и делаете, меня очень позабавили и заинтересовали; мне хотелось бы ответить Вам тем же, однако до сих пор зимние месяцы у нас проходят довольно монотонно, и кроме театральных представлений в Эрмитаже [251] Двор не устраивает никаких увеселений. Я не отношу к их числу ярмарки и кружки выходного дня [252] , которых, слава Богу, у нас предостаточно. Конец Масленицы будет, возможно, более веселым. Маменька собирается перед ее окончанием дать еще несколько Балов.
250
ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 6 – 7.
251
…театральных представлений в Эрмитаже… – Имеется в виду дворцовый театр Эрмитажа, открывшийся в 1785 г. премьерой комической оперы А. Аблесимова на музыку М. Соколовского «Мельник, колдун, обманщик и сват» и сыгравший значительную роль в развитии русской театрально-музыкальной культуры конца XVIII – начала XIX в. Здесь устраивались маскарады, балы, разыгрывались придворные любительские спектакли.
252
Вероятно, речь идет о придворных кружках, которые собирались по воскресным дням.
Прощайте, любезная Сестрица, страх задержать отправление нарочного заставляет меня сократить по возможности это письмо и прервать нашу болтовню, но не воспрепятствует поцеловать Вас от всего сердца и просить Вас не оставлять меня Вашей дружбой.
25 января [1805 года].
Нарочный, с которым я отправлю это письмо, передаст его Вам, любезная Мари, в Ваш Праздник [254] . Как горько мне, дорогой Друг, что все эти пожелания, которые мое сердце без устали посылает Вам, я могу выразить лишь на бумаге. Будьте всегда столь же счастливой и довольной, сколь сильно я хочу Вас таковой видеть; Вы этого более чем заслуживаете. Вспоминайте иногда о Брате, который искренно к Вам привязан. Я заранее сочувствую тому, мой любезный Друг, сколько комплиментов и поздравлений Вам придется выдержать, и заранее боюсь, как бы Вы не начали от них лопаться, разве что эта благородная предрасположенность исчезает, как только покидаешь Cara patria [255] . Могу поручиться, что здесь, напротив, она сохраняет всю свою силу. В этот раз я пишу Вам очень коротко, любезный мой Друг, ибо у меня очень мало времени. К этому письму я прилагаю пару рыбок или же животных амфибий, как Вам будет угодно, которые прошу принять как память о Брате, нежно к Вам привязанном. Прощайте, добрый мой Друг, не оставляйте меня Вашей дружбой, и верьте в ту дружбу, которую я сохраню к Вам навеки.
253
ThHStAW, HA A XXV. R 100. Bl. 19 – 20.
254
…Ваш Праздник… – Имеется в виду день рождения Марии Павловны, приходившийся на 4 (15) февраля (ср. предыдущее поздравительное письмо Елизаветы).
255
…Cara patria (лат.) – Любезное Отечество.
______________
Кланяйтесь от меня Принцу.
Санкт-Петербург,
31 марта 1805 года.
Надеюсь, добрый мой Друг, что Вы довольны моим послушанием и что молчание мое было достаточно долгим. Но в этот раз я даже не могу поставить его себе в заслугу, поскольку лишь увеличение дел, которые мне было необходимо выполнить, а вовсе не желание заслужить Ваше одобрение, не давало мне так долго возможности Вам писать. Нарочный отправляется в Берлин, а мне совершенно необходимо хотя бы в нескольких строках письма побеседовать немного с Вами, моя добрая любезная Мари. Какое удовольствие доставили мне Ваши последние письма и в особенности та дружба, которую Вы мне в них выказываете. Сохраняйте ее всегда, любезная Сестрица, моя же дружба к Вам угаснет только вместе с моей жизнью. – Итак, мой добрый Друг, у Вас уже имеется маленький животик, ах, как Вам, должно быть, он идет, не знаю, что бы я отдал, чтобы увидеть Вас в этом положении, медленно передвигающейся с откинутой назад спиной, положа руки на очаровательнейшую из подушек. Представляю, какую радость Вам это доставляет. В то же время я не могу не думать о том, что дата нашей встречи тем самым отодвигается. Признаюсь, что мысль об этом причиняет мне боль. Но я не эгоист и не позволю себе сравнить эту боль с радостью, которую Вы почувствуете, родив ребенка, я же в Вашей радости приму самое искреннее участие. Да благословит Всевышний Вас и Ваше Дитя, это пожелание Брата, который любит Вас от всего сердца. Мне мало есть что поведать Вам о нашей жизни здесь, добрый мой Друг. Вся семья пребывает в добром здравии, как вы наверняка знаете, а Като толста более, чем обыкновенно, щечки ее мое наслаждение, и Вы можете легко себе представить, что они нередко подвергаются oперации, производящей определенный звук, который из них извлекается великолепно. Что касается моего прибавления в весе, то не бойтесь, любезный Друг, ничего излишнего у меня нет, и даже моя предрасположенность толстеть полностью прошла с тех пор, как снова начались военные учения. – А Вы, любезная Мари, чем занимаетесь Вы? если я и могу в чем-то упрекнуть Ваши письма, то только в том, что Вы недостаточно рассказываете мне о себе; довольны ли Вы, хорошо ли себя чувствуете в этом знаменитом городе, по праву прозванном, как говорит мой Братец, немецкими Афинами? [257] Все мое желание, чтобы Вы были счастливы, тогда мысль о разлуке с Вами будет мне не так тяжела. – Наша нынешняя зима была скучноватой, но скоро уже наступает Пасха, и я отчаянно боюсь, как бы нам в этой связи не угрожало несколько балов, которые отнюдь не в моем, как Вы знаете, вкусе и которые некто очень хорошо прозвал общественным бедствием [258] . Прощайте, добрый мой Друг, любезная Мари, вспоминайте иногда Брата, который любит Вас от всего сердца, и любите его хоть немного сами.
256
Th HA A XXV R 100. BL. 21 – 24.
257
…как говорит мой братец, немецкими Афинами? – Ср. в письме Марии Павловны Константину от 25 декабря 1804 / 6 января 1805.
258
…общественным бедствием… – Намек на в. кн. Константина (ср. письмо Александра Марии Павловне от 22 ноября 1804).
_______
Тысячу благодарностей, любезный Друг, за пресс-папье, которое вы мне послали, и за милую надпись на нем. Я сначала было подумал, что это макет надгробного камня на мою могилу.
1805 год, Веймар, понедельник.
17/29 aпреля.
Любезный и очень любимый мой Братец! Я имела счастье получить Ваше письмо от 31-го марта, переданное мне нарочным, и то, что я при этом испытала, невозможно передать простым словом удовольствие. Я рада, что Вы в добром здравии несмотря на то, что все слухи о Вашем прибавлении в весе оказались ложными, поскольку Вы мне говорите, что даже предрасположенность толстеть у Вас прошла: признаюсь даже, что я не сожалею об этой Вашей способности, которая была в высшей степени для Вас благотворной, мне кажется, что, когда худеешь, чувствуешь себя легче. Я также очень рада тому, любезный мой Друг, что письма мои к Вам, как представляется, не вовсе Вам неприятны: а для меня это такое счастье беседовать с Вами, возлюбленный мой Братец, и если я говорю о своей нежности к Вам, то только потому, что следую велениям сердца, которое знает Вас достаточно, любезный Александр, чтобы быть исполненным самой большой и искренней дружбой к Вам, мoй лучший Друг. Сделайте милость, любезный Александр, не слишком церемоньтесь со мной и впредь: Ваши письма никогда не доставят мне удовольствия, если я почувствую, что Вы пишете их в ущерб Вашему отдыху и спокойствию: я отлично знаю, сколь мало Вы принадлежите cебе, и потому, любезный Друг, пусть Ваше дружеское расположение ко мне не станет новым для Вас затруднением; взамен, любезный мой Друг, я прошу Вас и даже требую, чтобы Вы по крайней мере один раз в день обо мне вспоминали, уверенность, что Вы это делаете, мне необходима, для меня уже совершенно ужасно и то, что я не вижу Вас, судите, что было бы, если бы Вы обо мне и вовсе забыли: не потому, Братец, что мне в душу закралась подобная мысль, о! нет, нет, я верю, что Вы скучаете обо мне, но, по крайней мере, Александр, позвольте мне Вам сказать, как необходимы мне Вы и Ваше ко мне внимание и каким благом является для меня каждая отведенная мне Вами минута. Любезный Друг, я не могла удержаться от смеха, читая то, что Вы пишете обо мне. Вы ошибаетесь только в одном, представляя меня медленно шествующей с откинутой назад спиной. Вовсе нет, я хожу так же быстро, как и раньше, но не отрицаю того, что сама себя не узнаю, так моя внешность изменилась в преддверии того, что мне суждено исполнить. Благодарю Вас, любезный мой Братец, за тот интерес, который Вы ко всему этому проявляете, мне это несказанно приятно; и я чувствую себя превосходно и завтра отправляюсь в Лейпциг [260] . Как жалко, что Вы не женщина, с какой бы радостью я делала бы здесь для Вас покупочки, подбирая для Вас украшения. Признаюсь, любезный Друг, что мне самой тяжело было оставить надежду увидеть Вас вновь в этом году, надежда это так сладостно сроднилась со мною, и я полагала мое возвращение делом настолько решенным, что вначале, не почувствовав всю цену дара, ниспосланного мне Небесами, пришла от него в отчаяние. Теперь же я утешаю себя тем, что вернусь к Вам уже не одна, и поверьте, Александр, что одна мысль об этом приводит меня в восторг. Да ниспошлет мне Господь силы осуществить замысел, столь любезный моему сердцу, и да сделает Он так, чтобы я имела счастье увидеть Вас и обнять Вас вновь как можно быстрее [261] . Вы пишете мне о монотонности Вашего обычного образа жизни; я же этому, любезный Друг, весьма рада, и это – из чистого чувства эгоизма: пока Вы сохраняете свои привычки, я могу всегда, несмотря на свое удаление, знать, чем Вы заняты в течение дня. Я хорошо узнаю Вас, испытывающего ужас перед танцами: и все же я совершенно уверена, что один бал после Пасхи у Вас уже был; но Вам, бедный мой Старичок, удовольствия от легких пируэтов уже не испытать. Небеса даруют нам здесь дни, совершенно сходные между собой, так что при восходе и заходе солнца кажется, что это один и тот же день, бесконечно продолжающийся: к моему несчастью, весна здесь неприглядная, можете ли Вы себе представить, Братец, что до сих пор все еще не полностью покрыто зеленью; мне доставляет удовольствие хвалить петербургский климат, который, несмотря на свою изменчивость, способствует скорому наступлению весны, позволяя расти траве. Немецкие Афины, любезный Братец, есть самый старый, самый грязный, самый уродливый город в мире. Вместе с тем Господа его основатели допустили огромную оплошность, поместив его словно в дыре; потомки их утверждают, что это из-за воды [262] . Это правда, что с водой здесь немало сложностей, но когда я подымаю глаза и вижу холмы, возвышенности, доминирующие над городом, я не могу удержаться от мысли о том, что на самом деле Господа эти мало понимали в местоположении. Все, что окружает Веймар, симпатично, здесь есть очаровательные возвышенности, откуда открываются великолепные виды. В целом Саксония производит вид счастливого края; все говорит здесь о благополучии, и сама она похожа на человека, пребывающего в добром здравии. Бьюсь об заклад, что лишь с этим краем могут сравниться своим здоровым видом щечки Катрин. Что касается моей жалкой персоны, новости о которой Вы желаете знать, любезный мой Братец, то в этом знаменитом граде я живу тихо, издалека восхищаясь Эрудитами, Учеными, Людьми образованными; я слушаю их с большим удовольствием, но всегда с закрытым ртом, поскольку наряду с даром красноречия, которым одарили меня Небеса и которое могло бы привлечь их внимание, Им Небеса сообщили чудный дар вызывать у меня мурашки, так что мое восхищение перед ними остается исключительно безмолвным. К тому же эти Господа нередко весьма докучливы. Вот и все, любезный мой Друг, что я могу сказать об этой обители Искусств и Наук. Я уже писала Константину, что если он когда-нибудь сюда приедет, то станет здесь непременно Алкивиадом [263] . Прощайте, мой глубоко почитаемый, глубоко любимый, любезнейший мой Братец, целую Вас сто тысяч раз от всего сердца. Не забывайте меня и верьте, что и в гробу я буду оставаться Вашей верной и преданной Сестрицей
259
ThHStAW, HA A XXV. R 105. Bl. 55 – 59.
260
…завтра отправляюсь в Лейпциг. – О поездке на весеннюю ярмарку в Лейпциг, где в это время распродавалась коллекция эрцгерцога Фердинанда Карла д’Эсте фон Модена, Мария Павловна пишет и в своем дневнике (см. с. 445 наст. изд.).
261
…обнять Вас вновь как можно быстрее… – Как видно, в частности, из последующих писем Александра, приезд Марии Павловны в Петербург первоначально планировался на 1805 г.
262
… это из-за воды. – Мария Павловна имеет в виду, что река Ильм протекает по равнинной местности, где и расположен город Веймар.
263
…станет здесь непременно Алкивиадом… – См. с 362 наст. изд.
_____________
Мой Муж кланяется Вам.
Петербург,
25 апреля / 7 мая 1805 года.
Я не могу позволить уехать Господину фон Ламздорфу [265] , не напомнив Вам о себе, любезная Сестрица. Уже давно лишала я себя этого удовольствия исключительно из соображений деликатности, Вы столь обязательны в своей переписке, что я боюсь, как бы, особенно в настоящий момент, письма, которые не являются для Вас первостепенными, не принесли Вам излишнего беспокойства, и потому умоляю Вас поверить мне, что если я Вам ныне и пишу, то вовсе не для того, чтобы получить ответ, но для собственного своего удовлетворения. При этом я остаюсь достаточно осведомленной обо всем, что касается Вас и что происходит с Вами, любезная моя Сестрица, я узнала, что Вы плохо себя чувствовали по причине, которая заставляет нас терпеливо переносить все беды, я знаю также об опасности выкидыша, которой Вы подверглись. Но Вы счастливо ее избежали, и надеюсь, что это сделает Вас более осмотрительной в будущем. – Не пишу Вам о том, что происходит у нас, Вы наверняка об этом столь же хорошо осведомлены, как если бы Вы сами были здесь; надеюсь, что весна у Вас была более красивой, чем у нас, такой плохой весны, как в этом году, я здесь еще не видела, это беспокоит Маменьку, желание которой отправиться в Павловски в преддверии месяца мая вам хорошо известно [266] , но, говоря между нами, мне кажется, что Вашей Сестрице было бы на руку, если бы отъезд отложился на несколько дней. Во время Пасхальной недели Маменька давала бал, чтобы позволить Лакелюшам наверстать упущенное [267] ; однако я забываю, что когда это письмо до Вас дойдет, Вы к тому времени уже позабудете обо всем том, о чем наверняка Ваша Сестрица сообщила Вам в самых больших подробностях.
264
ThHStAW, HA A XXV. R 119. Bl. 8 – 9.
265
…господину фон Ламздорфу… – Матвей Иванович Ламздорф (1745 – 1828) – генерал-адъютант, генерал от инфантерии; с присоединением Курляндского герцогства к Российской империи был назначен правителем новой Курляндской губернии (1796 – 1798), в 1800 – 1817 гг. – воспитатель великих князей Николая Павловича и Михаила Павловича. Особое доверие и уважение к Ламздорфу испытывала императрица Мария Федоровна.
266
…отправиться в Павловски в преддверии месяца мая вам хорошо известно… – В своих письмах Елизавета Алексеевна называет Павловск на свой манер Павловски (Pavlovsky). Великий князь Николай Михайлович следующим образом характеризовал привычку Марии Федоровны в первые годы после убийства Павла уезжать за город: «…она, удалившись в Гатчину и Павловск, окружила себя людьми и предметами, которые якобы были любы Павлу» (Великий князь Николай Михайлдович. Александр I. Опыт исторического исследования. СПб., 1912. Т.1. С. 34).
267
…позволить Лакелюшам наверстать упущенное. – Образец «домашней лексики», которая была в ходу в семейном общении Марии Павловны. Однако конкретный смысл данной фразы остается неясен.