Александр I
Шрифт:
По идее, этот манифест не должен оставлять ни малейшего сомнения в отречении Константина Павловича от престолона-следования, но (и это удивительно) объявление правительства об этом в России прошло как-то незаметно, не возбудив практически никаких разговоров в обществе.
В январе 1822 года Константин вручил Александру письмо, проект которого был рассмотрен и собственноручно исправлен самим императором. Вот это письмо:
"Всемилостивейший государь! Обнадежен опытами неограниченного благосклонного расположения Вашего Императорского Величества ко мне, осмеливаюсь еще раз прибегнуть к оному и изложить у ног ваших, всемилостивейший государь, всенижайшую просьбу мою.
Не чувствуя в себе ни тех дарований, ни тех сил, ни того духа, чтоб быть, когда бы то ни было, возведену на то достоинство, к которому по рождению моему могу иметь право, осмеливаюсь просить Вашего Императорского Величества передать сие право тому, кому оно принадлежит после меня, и тем самым утвердить навсегда непоколебимое положение нашего государства. Сим могу я прибавить еще новый залог и новую силу тому обязательству, которое дал я непринужденно и торжественно, при случае развода моего с первою моею женою. Все обстоятельства нынешнего моего положения меня наиболее к сему убеждают и будут пред государством нашим и светом новым доказательством моих искренних чувств.
Всемилостивейший государь! Примите просьбу мою благосклонно; испросите на оную согласие всеавгустейшей родительницы нашей и утвердите оную вашим императорским словом. Я же потщусь всегда, поступая в партикулярную жизнь, быть примером ваших верноподданных и верных сынов любезнейшего государства нашего".
2 февраля на это последовал ответ:
"Любезнейший брат! С должным вниманием читал я письмо ваше. Умев всегда ценить возвышенные чувства вашей доброй души, сие письмо меня не удивило. Оно дало мне новое доказательство искренней любви вашей к государству и попечения о непоколебимом спокойствии оного.
По вашему желанию предъявил я письмо сие любезнейшей родительнице нашей. Она его читала с тем же, как и я, чувством признательности к почтенным побуждениям, вас руководствовавшим.
Нам обоим остается, уважив причины, вами изъясненные, дать полную свободу вам следовать непоколебимому решению вашему, прося всемогущего Бога, дабы он благословил последствия столь чистейших намерений".
То есть, по сути, в столь важном для судьбы империи деле все ограничилось лишь этими семейными письмами, о содержании которых, похоже, не знали даже Николай Павлович и его супруга.
Барон М.А. Корф в связи с этим отмечает:
"Этим тогда все и ограничилось. Николай Павлович и супруга его ничего не знали о происшедшем. Только с тех пор императрица Мария Федоровна в разговорах с ними делала иногда намеки, в смысле сказанного прежде государем, и упоминала вскользь о каком-то акте отречения, составленном в их пользу, спрашивая, не показывал ли им чего государь. Все прочие члены царственной семьи хранили глубокое молчание, и, кроме великой княгини Марии Павловны, из них, по-видимому, никто также не знал ничего положительного".
Биограф Александра А.Н. Архангельский пишет о Николае:
"В одночасье взнесенный над всей страною в минуту для нее роковую, 27 ноября 1825 года он оказался в положении абсолютно двусмысленном. Ему готовили роль безупречно законного усмирителя разгорающейся русской революции, но при этом никто не позаботился обставить его грядущее воцарение безупречно законным образом, заранее объявив об отречении Константина и приняв государственный акт о переназначении наследника престола. Внезапность таганрогской трагедии окончательно запутала дело.
Мало того что "завещание" Александра не было лишено сомнительности; оно еще и осталось втуне. Николай не мог силой занять трон, формально принадлежавший Константину, — посте этого жесткое, но справедливое "узаконение" страны было бы немыслимо. Неизбежно предстоявшая борьба с надвигающейся революцией лишалась морально-юридической основы и сводилась к примитивной борьбе за власть.
Не мог новый царь допустить и сдачу позиций "без боя" — понимая, что смиренное принесение присяги Константину и ожидание Варшавского манифеста об отречении дают возмутителям реальный шанс на успех их безнадежного дела".
Попытаемся объяснить вышесказанное.
Получается, что еще в 1819 году Александр I сообщил своему брату Николаю, что официальный наследник престола и их брат великий князь Константин Павлович намерен отречься от своего права, а посему наследником предстоит стать Николаю, ведь именно он шел следующим по старшинству.
В 1822 году Константин Павлович формально сам отрекся от своих прав на престол. Связано это было с тем, что он был разведен и не имел детей, а второй его брак был морганатическим, то есть неравнородным. Тогда же Константин направил Алексан-дру письмо с просьбой передать право престолонаследия брату Николаю. Но в письме было написано: "передать сие право тому кому оно принадлежит после меня, и тем самым утвердить навсегда непоколебимое положение нашего государства". То есть не было названо никаких конкретных имен.
А 16 (28) августа 1823 года император Александр I написал манифест, утверждавший отречение великого князя Константина Павловича и назначавший наследником престола великого князя Николая Павловича. Вот его содержание:
МАНИФЕСТ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА I ОТ 16 (28) АВГУСТА 1823 ГОДА
"Божиего Милостию, Мы, Александр Первый, Император и Самодержец Всероссийский, и прочая, и прочая, и прочая.
Объявляем всем Нашим верным подданным. С самого вступления Нашего на Всероссийский Престол непрестанно Мы чувствуем Себя обязанными пред Вседержителем Богом, чтобы не только в дни Наши охранять и возвышать благоденствие возлюбленного Нами Отечества и народа, но также предуготовить и обеспечить их спокойствие и благосостояние после Нас, чрез ясное и точное указание Преемника Нашего, сообразно с правами Нашего Императорского Дома и с пользами Империи. Мы не могли, подобно предшественникам Нашим, рано провозгласить Его по имени, оставаясь в ожидании, будет ли благоугодно недоведомым судьбам Божиим даровать Нам Наследника Престола в прямой линии. Но чём далее протекают дни Наши, тем более поспешаем Мы поставить Престол Наш в такое положение, чтобы он ни на мгновение не мог остаться праздным.
Между тем, как мы носили в сердце Нашем сию священную заботу, Возлюбленный Брат Наш Цесаревич Великий Князь Константин Павлович по собственному внутреннему побуждению принес Нам просьбу, чтобы право на то достоинство, на которое Он мог бы некогда быть возведен по рождению своему, передано было Тому, кому оно принадлежит после Него. Он изъяснил при сем намерение, чтобы таким образом дать новую силу дополнительному Акту о наследовании Престола, поставленному Нами в 1820 году, и Им, поколику то до него касается, непринужденно и торжественно признанному.