Александр II, или История трех одиночеств
Шрифт:
Разговоры с ней «на водах» за границей в конце 1850-х годов стали важным, может быть, последним обстоятельством, подтолкнувшим Александра II к активным действиям. Елена Павловна не ограничилась лишь разговорами с новым императором о надеждах и сомнениях его отца, хотя психологически они были очень важны для монарха. Она первая из его родственников предложила освободить 15 тысяч своих крепостных крестьян в Полтавской губернии, о чем император всегда вспоминал с благодарностью, хотя в тот момент и попросил свою тетку повременить с эмансипацией селян. Вокруг нее, как и вокруг великого князя Константина Николаевича, во второй половине 1850-х годов формировался штаб будущих реформ, включавший Н. А. и Д. А. Милютиных, К. Д. Кавелина, Ю. Ф. Самарина, В. А. Черкасского и других. Однако ее отношения с Александром II были далеко не безоблачными. Император искренне уважал тетку, но все же прислушивался к нашептываниям придворных интриганов, уверявших, что люди, собиравшиеся в салоне Елены Павловны, иногда резко отзываются о монархе, ведут разговоры о необходимости конституции и т. п. Поэтому отношения его с великой княгиней складывались неровно – периоды обоюдной симпатии чередовались с моментами явного охлаждения.
Возвращаясь
Эти вопросы, вкупе с активной неуступчивой позицией Константина Николаевича, поставили членов Комитета, по-прежнему не желавших обсуждать проблему крепостничества, в затруднительное положение. Пытаясь выиграть время и умерить напор великого князя, они обрушили на императора поток жалоб по поводу резкости высказываний его младшего брата, его выпадов в адрес дворянства, но в ответ услышали следующее мнение монарха по поводу их жалоб: «Я склонен думать, что эти господа действуют криводушно, парализуя усилия императора ко всему, что относится до прогресса и цивилизации... они творят много зла». Весы политической жизни России застыли в неустойчивом равновесии. Выражаясь языком шахматистов, соперники доигрались до цугцванга, то есть такого положения, при котором любой ход с той или иной стороны ухудшает собственную позицию. Но что могли сделать противники перемен, если на стороне Александра II играла сама История?
В конце 1857 года в Петербурге появился виленский генерал-губернатор В. И. Назимов. Устав от нелепости циркулировавших по стране слухов, он потребовал от Ланского, «чтобы ему были даны четкие наставления, как действовать», объясняя, «что без точных указаний ему неприлично возвращаться в свои губернии». Александр II и руководство Министерства внутренних дел блестяще использовали внезапный приезд губернатора в столицу. За 48 часов чиновником МВД, известным писателем П. И. Мельниковым (Печерским) был написан и подготовлен рескрипт (указ) на имя Назимова. В нем говорилось, что крестьянам прибалтийских губерний, якобы по доброй воле местного дворянства, предоставлялась личная свобода, а позже и усадьба (дом с огородом) за выкуп, а также полевые наделы (за исполнение определенных повинностей в пользу бывшего хозяина). Правда, эти условия должны были быть еще обсуждены в дворянских комитетах Прибалтики, но вряд ли те могли пойти против воли императора. Реформаторы из Министерства внутренних дел пошли еще дальше. Ланской уговорил Александра II разрешить немедленно разослать рескрипт по всем губерниям «для ознакомления и подражания». 8 декабря 1857 года курьер отвез 75 экземпляров указанного документа на вокзалы для отправки по назначению. В тот же день Секретный комитет, спохватившись, потребовал от министра внутренних дел повременить с отправкой рескрипта. Но поезд уже ушел, вернее, ушли поезда, развозившие рескрипт по губерниям 44 .
44
Рескрипт Назимову содержал, по сути, первую правительственную программу отмены крепостного права. Она предусматривала уничтожение личной зависимости крестьян от помещиков при сохранении всей земли в собственности последних. Для поддержания хозяйства крестьян «и для выполнения их обязанностей перед правительством и помещиком» им должно было быть предоставлено определенное количество земли, за которую они или платят оброк, или отбывают барщину. Со временем крестьяне должны были получить право выкупать свои усадьбы. Полицейская власть в деревне оставалась в руках помещиков.
Значение его опубликования трудно переоценить. Известный славянофил А. И. Кошелев писал: «Это обнародование произвело сильнейшее действие во всей империи: одни страшно перепугались, были, так сказать, ошеломлены, другие обрадовались; многие и весьма многие просто не поняли значения этого документа». Не поняли его и некоторые члены Секретного комитета, одобрившие рескрипт. «Воображают, – заметил в адрес коллег по Комитету проницательный П. П. Гагарин, – что приняли решение, относящееся исключительно к трем западным губерниям, а решили весь вопрос».
Действительно, рескрипт Назимову оказался не просто региональным экспериментом, позволявшим правительству увидеть реакцию помещиков и крестьян на определенные условия освобождения. Обнародованием этого важного документа Зимний дворец не только открыто заявил о своих намерениях, но и вынудил дворянство организовать в губерниях комитеты для выработки проектов «улучшения быта крестьян». Душевладельцы остальных губерний не хотели отставать от Прибалтики и идти наперекор желанию Зимнего дворца. Теперь и Секретный комитет (потерявший свою былую секретность и переименованный в Главный) оказался перед неприятным для него фактом. Сопротивляясь реформе, его члены открыто выступали против ясно выраженной и запечатленной в рескрипте воли самодержца. Такое поведение высоких чинов империи могло спровоцировать серьезные крестьянские беспорядки, ведь селяне издавна верили в то, что «царь хороший, бояре плохие». В очередной раз подтверждать справедливость этой народной мудрости члены Комитета не хотели.
Летом 1858 года Александр II совершил очередное путешествие по России с тем, чтобы подтолкнуть дворянство к более активным действиям.
45
23 августа 1858 г. Александр II, будучи во Владимире, выразил неудовольствие дворянам по поводу насильственного переселения ими крестьян в Сибирь. Еще строже прозвучала его речь, обращенная к дворянству в Москве. То же самое повторилось в Смоленске, Костроме, Вильно. Двухмесячная поездка императора по России, хотя и не достигла своей главной цели, имела большое значение, поскольку тысячи людей услышали лично от него слова о непреклонной воле императора отменить крепостное право. Рубикон был перейден – обсуждение крестьянского вопроса в губерниях началось. Правда, шло оно достаточно вяло и чаще всего не в том направлении, какого желало правительство, но все же шло.
В декабре 1858 года в недрах Министерства внутренних дел была подготовлена правительственная программа крестьянской реформы. Она включала в себя: личную свободу крестьян от помещиков, право селян переходить на другие земли, временное выполнение крестьянами определенных повинностей в пользу бывших хозяев и создание органов крестьянского самоуправления. Главный комитет тут же подготовил собственный проект реформы, гораздо более умеренный, чем правительственный. Свое слово решило сказать и общество. Наиболее возмутительная, с точки зрения властей, статья была напечатана в органе радикальной демократии – журнале «Современник». Ее автор К. Д. Кавелин писал о необходимости наделения крестьян пахотной землей и выкупе ее у помещиков не самими крепостными, а с помощью государства. Реакция императора оказалась необычайно бурной, как сейчас бы сказали, неадекватной. Кавелина отстранили от преподавания наследнику престола Николаю Александровичу русского права, а органам печати запретили обсуждать крестьянский вопрос, вплоть до полного его разрешения. Что же вызвало столь сильный гнев монарха, ведь Кавелин высказался вполне в духе реформаторов из Министерства внутренних дел?
Дело, видимо, в том, что, когда проблема отмены крепостного права перешла в практическую фазу, Александр II, судя по всему, вздохнул с облегчением. Во-первых, вопрос удалось сдвинуть с мертвой точки, а во-вторых, император смог занять выгодную, как ему казалось, позицию третейского судьи, главной задачей которого стал поиск приемлемого компромисса между позициями ведущих общественных лагерей России. Сами эти позиции были четко обозначены в работах дворянских комитетов и, если говорить коротко, гласили следующее а) без крепостного права мы погибнем; б) современное положение нетерпимо, нужно, чтобы нас освободили от крестьян. При наличии столь противоречивых позиций Александр II хотел бы видеть только два борющихся лагеря – противников и сторонников перемен, и лишь одного третейского судью – в лице монарха. Вмешательство в дискуссию по крестьянскому вопросу третьей силы – общества (статья Кавелина в «Современнике») разрушало намечавшееся, с его точки зрения, хрупкое политическое равновесие и подменяло четкие оценки императора нестройным хором разноголосого и неуправляемого общественного мнения 46 .
46
В то же время в конце 1858 г. Александр II приветствовал любые инициативы, выражавшие сочувствие освобождению крестьян. Однако даже при этом условии проявлять такие инициативы оказалось делом далеко не простым, грозившим серьезными неприятностями. В 1858 г московские либералы решили дать обед в поддержку отмены крепостного права и пить за здоровье государя. Генерал-губернатор Москвы А. А. Закревский, узнав об этом, отправил в столицу донос, в котором выражал опасение, что обед может перерасти в антиправительственную демонстрацию.
Александр II, выяснив обстоятельства дела, немедленно разрешил проведение обеда и поблагодарил московских дворян за сочувствие к великому начинанию. Однако даже это не спасло В. В. Кокорева от неприятностей. Он произнес вдохновенную речь в поддержку освобождения крестьян, в которой, кстати, превозносил императора как инициатора реформы. С этого дня Кокорев надолго попал под негласный надзор полиции, которая не пожелала отличать патриотического воодушевления от оппозиционного протеста.
Работа с дворянством, собравшимся в губернских комитетах, была важна еще и потому, что оставался важный вопрос, без решения которого правительство не мыслило себе отмену крепостного права – вопрос о формальном одобрении самими помещиками грядущей реформы. Согласие первого сословия с действиями правительства гарантировало бы невозможность в дальнейшем организованного протеста дворянства по поводу отмены крепостного права. Кроме того, оно явилось сильным пропагандистским ходом – добровольный отказ помещиков от власти над крестьянами должен был произвести благоприятное впечатление и на селян и на Европу. Трезво оценивая ситуацию, власти понимали, что итоги опроса дворянства, если его провести в губерниях, вряд ли будут утешительными для правительства. Оставалось попытаться справиться в столице с вызванными туда представителями от губерний. Проекты реформы от губернских комитетов стали поступать в Петербург еще осенью 1858 года, и тогда же Я. И. Ростовцев предложил создать Редакционные комиссии для выработки общего Положения о реформе и конкретных проектов отмены крепостного права по местностям. Кстати, об этом человеке тоже стоит поговорить особо.