Александр II. Весна России
Шрифт:
Вернувшись в Варшаву, успешно выполнив миссии, умножившие его авторитет, он провел переговоры с национальным правительством, которое решило сложить с себя полномочия, передав ему всю полноту диктаторской власти. Его первой заботой было заставить замолчать несогласных, чтобы продемонстрировать, наконец, России образ единого польского национального движения. Замечательный организатор, он задумывался о созыве польского народного ополчения, чтобы располагать настоящей освободительной армией. Хотя это ему не удалось, он тем не менее добился материальной помощи от поляков, эмигрировавших из страны. И, несмотря на состояние войны, прилагал все усилия к проведению реформ в деревне.
В эти месяцы,
Этой эффективной «диктатуре» Ромуальда Траугутта был положен конец столь неожиданный, сколь и нелепый — он был арестован в апреле 1864 г. дома в центре Варшавы, где по-прежнему жил с чужим паспортом, позволявшим ему пересекать границы Российской империи. Он пал жертвой признаний молодого студента, участвовавшего в восстании, который, будучи задержан и допрошен полицией, предоставил ей информацию, позволившую арестовать диктатора. Но за шесть месяцев, отделявших приход к власти Траугутта от его ареста, восстание приняло широкий размах не только в Польше, но — что гораздо больше беспокоило Александра II — и в других частях империи благодаря усилиям поляков, распространявших там революционные идеи.
Некоторые польские эмиссары, вдохновленные русским народничеством, действительно объезжали украинские села, пытаясь убедить колеблющихся крестьян в том, что у их бед общий корень — гнет русских, который необходимо устранить. На самой Украине их усилия не увенчались успехом. В Белоруссии, где жило много евреев и где бедные крестьяне более внимательно прислушивались к этим призывам, наметились контуры повстанческого движения. Но призыв солидарности с восставшими был услышан прежде всего в Литве. В этом призыве ссылались на долгую славную общую историю, поскольку адресовался он к «польско-литовско-русинской нации». Реакция литовцев показала, что эта нация была для них не просто напоминанием о прошлом. В герб национального правительства Польши входили также гербы Литвы и Рутении. Нация возрождалась!
Военные операции следовали одна за другой, малозначительные по количеству участников и преследуемым целям, ибо повстанцы не могли атаковать ни один крупный русский объект. Но их было достаточно, чтобы восставшие одерживали символические победы, которые давали им ощущение того, что они беспокоят и даже изматывают силы русских. Одно из редких крупных столкновений произошло в конце февраля 1863 г. у местечка Келец. Войска под командованием генерала Лангевича встретили русские войска с такой решимостью, что великий князь Константин, который с беспокойством следил за ходом сражения, приветствовал в своем дневнике поражение и арест военачальника повстанцев, когда тот пытался пересечь границу.
В действительности борьба была в основном политической: речь шла о том, в каком виде Российская империя могла принять Польшу. С польской стороны долгое время надеялись на возвращение к статусу 1815 г. и даже — но это были бессмысленные мечтания — на возрождение польско-литовского единства. Но для реалистов, таких как Траугутт, распространение восстания на Литву рассматривалось скорее как средство давления или повод для переговоров с Александром II. Диктатор надеялся, что размахивая жупелом польско-литовского единства, он добьется от императора, напуганного этой перспективой, существенных уступок, касающихся политического статуса Польши, в обмен на отказ от мечты об объединении.
Но это шло вразрез с представлениями Александра II о будущем Польши и интересах империи. В этом отношении на протяжении всего восстания, представлявшего для России серьезную угрозу, монарх последовательно и решительно защищал свою позицию и выбранную политику. Еще до восстания он размышлял над проблемой панславизма, под знамена которого встали некоторые русские и польские либералы, утверждавшие, что гибкая политика по отношению к Польше, основанная на уверенности в единстве интересов славян, может позволить очертить контуры новой политической общности, самобытной и одновременно устраивающей Россию; что в конечном счете в рамках панславизма национальные интересы России и интересы польских националистов могут гармонично сосуществовать. Понимая соблазнительный характер этой теории, Александр II писал своему брату после его назначения наместником в Польше:
«Многие будут рассчитывать и льстить твоему панславизму. Мысли эти, как бы они ни были завлекательны для будущего, я считаю в настоящую минуту крайне опасными для монархического начала, ибо я вижу в них распадение России даже не на отдельные государства, а на отдельные и, вероятно, враждебные республики. Соединение же всех славян под одну державу есть утопия, которая едва ли может когда-либо осуществиться».
И накануне восстания он таким образом развил это предупреждение:
«Мои убеждения [по вопросу о панславизме] не новые, но теперь они сделались еще сильнее, и я вижу в нем не славу, а гибель для Русской империи, не говоря уже о нашей династии, что в моих глазах дело второстепенное, и потому пока буду жив, никогда не поддамся подобным стремлениям…»
Mater Dolorosa
Когда вспыхнуло восстание, Александр II проявил решительность. В то время как его брат склонялся к возвращению политической системы образца 1815 г., по крайней мере к уступкам, главной из которых могло стать восстановление сейма, символа политической жизни Польши, Александр II оставался непреклонен. Его реакция проявилась в том числе в репрессиях, призванных продемонстрировать, что он хозяин положения. Он назначил виленским генерал-губернатором Муравьева, который на момент назначения занимал пост министра государственных имуществ [72] , но для поляков был прежде всего человеком, подавившим восстание 1831 г. в Литве, и уже завоевавшим там прозвище «Муравьев-вешатель».
72
Отправлен в отставку еще в конце 1861 г. — Прим. пер.
Летом 1863 г. борьба была неравной. Наместник получил подкрепление свежими войсками, оснащенными новым вооружением. И того, и другого как раз не хватало восставшим. Русское контрнаступление развивалось одновременно на всех фронтах, включая религиозный: ибо сочувственно относясь к восстанию, католические священники и монахи укрывали мятежников в монастырях, которые служили даже своего рода сборными пунктами. На всей территории места отправления культа обыскивались, закрывались, если на них падало подозрение в причастности к восстанию, а религиозные общины разгонялись. Пий IX протестовал. Безуспешно. Александр II был настолько раздражен его вмешательством в конфликт, что в августе 1867 г. денонсировал конкордат с Ватиканом [73] .
73
Конкордат 1847 г. был расторгнут в ноябре 1866 г. — Прим. пер.