Александр III и его время
Шрифт:
Титул наследника престола принёс Александру производство в чин генерал-майора (30 апреля 1865 г.) с зачислением в свиту императора. Некоторые правители зарубежных государств выразили новому цесаревичу знаки своего особого признания. Так, от короля Швеции Карла XV он получил орден Серафимов, от короля Бельгии Леопольда I — орден Леопольда. Император Франции Наполеон III наградил наследника орденом Почётного легиона Большого креста, король Италии Виктор-Эммануил II — орденом Аннунциады…
Смерть любимого старшего брата цесаревича Николая Александровича глубоко потрясла Александра. Горестные дни, проведённые им на юге Франции, глубоко врезались в память. «Приехать великим князем, а уехать наследником, — признавался он, — тяжело, и в особенности лишившись самой верной моей опоры, лучшего друга и любимейшего брата».
С раннего детства их связывали
В дни своего детства и юности Александр не готовился стать царём. Намерения его отличались благородством. Он помышлял быть верным другом и добрым помощником старшего брата. Однако превратности судьбы поставили его лицом к лицу с новой высокой жизненной задачей, к которой он, по собственному признанию, был не готов. «Я одно только знаю, — откровенно говорил Александр Александрович князю В. П. Мещерскому, — что я ничего не знаю и ничего не понимаю. И тяжело, и жутко, а от судьбы не уйдёшь… Прожил я себе до 20 лет спокойным и беззаботным, и вдруг сваливается на плечи такая ноша…» (186, с. 223).
В самом деле, новому цесаревичу предстояло многое познать, приступить к изучению труднейшей из всех наук — науки управлять огромным государством, каким являлась Российская империя.
Был ли он готов к такой гигантской работе? Надо признать, что некоторые родственники и близко знавшие его люди были настроены к нему довольно критично. Великая княгиня Елена Павловна, тётушка наследника, в то время, по словам государственного деятеля А. А. Половцова, «громко говорила, что управление государством должно перейти к Владимиру Александровичу» (221, т. 2, с. 426). Хотя известно, что Владимир не отличался особыми талантами.
Родной дядя Александра великий князь Константин Николаевич вскоре после восшествия его на престол утверждал, что и он, и Владимир в отличие от цесаревича Николая Александровича «в детстве и юношестве были предоставлены почти исключительно самим себе» (208, с. 46). Он не щадил самолюбия, не стесняясь отзывался презрительно о наследнике. Даже подруга императрицы Марии Александровны А. Н. Мальцева «не скрывала своего слабого мнения о новом цесаревиче» (354, с. 418).
Воспитатель Александра профессор А. И. Чивилев, узнав, что его ученик объявлен наследником престола, ужаснулся и в разговоре со своим коллегой профессором К. Н. Бестужевым-Рюминым, по признанию крупного сановника Е. М. Феоктистова, сказал: «Как жаль, что государь не убедил его отказаться от своих прав: я не могу примириться с мыслью, что он будет править Россией». «Конечно, — пишет Феоктистов, — опасения эти были преувеличены, но нельзя отрицать, что в интеллектуальном отношении государь Александр Александрович представлял собой весьма незначительную величину — плоть уж чересчур преобладала в нём над духом» (327, с. 217).
Но существуют и более благожелательные отзывы о наследнике. «Из достоверных источников известно, — вспоминал позднее С. Ю. Витте, — что, когда цесаревич Николай был безнадёжно болен (о чём он сам знал), на восклицание одного из приближённых к нему: «Что будет, если что-нибудь с вами случится? Кто будет править Россией? Ведь ваш брат Александр к этому совсем не подготовлен»! — он сказал: «Вы моего брата, Александра, не знаете: у него сердце и характер вполне заменяют и даже выше всех других способностей, которые человеку могут быть привиты».
По свидетельству современников, у Александра Александровича было немало привлекательных черт. Он был предельно честен, правдолюбив, бескорыстен, самостоятелен в своих мнениях, добродушен, благожелателен, откровенен. Одним из определяющих начал его жизни было сознание долга, высокое чувство ответственности. Он любил выслушивать и уважать мнение людей, но презирал угодливость и фразёрство, сплетни и клевету. В то же время он был несколько угловат, застенчив, резковат. Безусловно, новый престолонаследник был менее талантлив и менее подготовлен, нежели его предшественник, старший брат. Как отмечает в своих воспоминаниях В. П. Мещерский, личность Александра Александровича «сложилась за последние годы под сенью, так сказать, и под влиянием духовного мира его старшего брата… Они жили эти последние годы, что называется, душа в душу… И это не было слепое подчинение младшего брата старшему, совсем нет, это был взаимный обмен и мыслями, и чувствами, и впечатлениями, при котором один дополнял другого. Дружба эта была объединением двух совсем различных и притом самостоятельных существ. В старшем брате не было никаких элементов философии; напротив своим чутким и восприимчивым ко всем оттенкам окружающего его мира, своим тонким и проницательным умом, понимавшим сразу намёки на мысль, он всецело воспринимал и влияние на себя жизни или считался с нею и признавал её силу; младший брат потому и представлялся философом, что, наоборот, он не подчинялся, так сказать, силе окружавшей его жизни, не моделировал себя по ней, не дорожил никаким on dit («говорят») и крупными и цельными, так сказать, штрихами выражал свой образ мыслей и свой духовный мир, минуя те оттенки и утончённости, которые в личности старшего брата играли свою роль и имели своё значение. Первый был художник мысли, второй был её философ своей собственной школы; и чтобы конкретнее выразить это различие, я бы сравнил первого с искусным столяром, а второго с плотником с верным взглядом и с верною рукою» (186, с. 225—226).
2. РАСШИРЕНИЕ КРУГОЗОРА БУДУЩЕГО ВЕНЦЕНОСЦА
После объявления Александра наследником цесаревичем отец стремился восполнить его знания, расширить кругозор, подготовить к обязанностям будущего руководителя величайшего на свете государства. Александру дополнительно были спланированы лекции лучших историков, правоведов, экономистов. Среди них были С. М. Соловьев, К. Н. Бестужев-Рюмин, К. П. Победоносцев, Ф. И. Буслаев, И. К. Бабст, Ф. Г. Тернер, М. А. Корф и др.
В 1865 и 1866 гг. русскую историю будущему императору Александру III преподавал профессор Сергей Михайлович Соловьев. По мнению современников, для этого чистого и возвышенного учёного чувство долга было единственным руководящим началом его действий. Профессор не ограничивался только лекциями, а нередко подолгу беседовал со своим царственным питомцем по проблемам исторического развития.
К изучаемым фактам и событиям Соловьев относился как истинный учёный: честно, основательно и вдумчиво, стараясь уловить их настоящий смысл. Он рассматривал историю как закономерный, последовательный и прогрессивный процесс. Ведущей причиной развития общества историк считал изменение государственных форм. У него государство воплощало в себе народ. «Произвол одного лица, — подчёркивал Соловьев, — как бы сильно это лицо ни было, не может переменить течение народной жизни, выбить народ из его колеи».
Особая задушевность тона, — писал о Соловьёве А. Кони, — чувствуемая всеми глубокая, страстная любовь профессора к своему предмету и новые горизонты, открываемые им своим слушателям, придавали особую прелесть этим лекциям» (161, т. 7, с. 102). Известно, что ко времени преподавания истории великому князю, Соловьев проявил себя как неутомимый труженик, посвятивший жизнь, мысли, науке, любимому им Московскому университету.
В 1851 г. Сергей Михайлович опубликовал первый том «Истории России», обнаружив при этом основательный и глубокий анализ прошедших событий. С тех пор без перерыва в течение 28 лет выходило по тому этого труда ежегодно. Последний 29-й том, доведённый до 1775 г. вышел посмертно. С 1864 по 1870 г. Соловьев занимал должность декана историко-филологического факультета, а в 1871-1877 гг. — ректора университета. В 1872 г. он был избран действительным членом Академии наук. В последние годы жизни Сергей Михайлович являлся председателем Московского общества истории древностей российских, а также директором Оружейной палаты.
Узнав о смерти учёного, последовавшей 4 октября 1879 г. наследник престола Александр Александрович в послании на имя его жены выразил своё соболезнование и уважение к почившему. «С живейшим прискорбием услышал я по возвращении моём, — писал цесаревич, — о кончине многоуважаемого Сергея Михайловича. Вам ближе и ощутительнее, чем кому-либо, скорбь невозвратной потери, но эту скорбь разделяют с вами все русские люди, издавна привыкшие видеть в супруге вашем не только учёного и талантливого писателя, но и человека добра и чести, верного сына России, горячо принимавшего к сердцу и в прошедших, и в будущих судьбах её всё, что относится к её славе, верно хранившего в душе своей веру и преданность церкви, как драгоценнейший залог блага народного. Приняв от него всегда памятные мне уроки и наставления в истории нашего отечества, я не могу быть равнодушным к нашему горю и вменяю себе в сердечный долг выразить вам своё искреннее и глубокое сочувствие».