Александр III: Забытый император
Шрифт:
Сам фиктивный магазин сыров в полуподвале на Садовой, откуда велся подкоп, выглядел вроде бы безупречно.
Богданович производил впечатление типичного мелкого торговца: рыжая борода лопатой, широкое, как ведерный самовар (так, смеясь, говорил он сам), простонародное лицо, крестьянская речь, перемежаемая шутками и меткими находчивыми характеристиками окружающих. В общем, бойкий парень, который за словом в карман не полезет. Под стать ему была и Якимова с ее подстриженной челкой и волжским оканьем. Короче говоря, пара что надо.
Зато по части коммерции оба были слабы, и соседи-торговцы сразу раскусили, что новички им не конкуренты. К
Бочки, предназначенные под товары, стояли пустые: они постепенно наполнялись землей из подкопа, проводившегося под улицей, по которой воскресными днями император ездил в Михайловский манеж. Когда нагрянула полиция, Богданович с Якимовой оставались внешне совершенно спокойными.
– Это что же – сырость? – строго спросил пристав, указывая на влажные следы возле одной из бочек.
– Масленица, ваше благородие… Сметану пролили… – нашелся Богданович.
Загляни пристав в кадку, он увидел бы, что за сметана там была – мокрая земля. Другая куча земли, вынесенной из подкопа, лежала в углу под рогожей, поверх которой был брошен половик. Достаточно приподнять их, чтобы обнаружить следы тайных земляных работ…
– И тем не менее все висит на волоске, – повторила собравшимся Софья Перовская. – Наутро самодержец поедет в манеж. Подкоп готов, но магазин в опасности. Да и мина в подкоп не заложена, и бомбы не снаряжены. Если не начать завтра, магазин каждую минуту может быть накрыт полицией и все рухнет!
– Надо действовать! Завтра, во что бы то ни стало! – возбужденно заговорили все разом. Все, кроме Тихомирова.
– Господа! Господа! – пытался он вставить слово. – Следует отложить приведение приговора в исполнение. Во имя Желябова! Во имя Александра Михайлова!..
– Как? Что ты говоришь, Лева! – вспыхнула румянцем Перовская. – Именно потому, что и Михайлов, и Андрей схвачены охранкой, следует ускорить казнь царя!
Она отчужденно, нет – с откровенным гневом глядела на своего бывшего жениха.
Впрочем, Тихомиров очень скоро понял, что вовсе не подходит ей. Она могла уважать его и – особенно – жалеть. Но любить – едва ли. Так или иначе, но когда он вышел из тюрьмы, она встретила его и сконфуженно, и холодно и сразу отодвинула на благородную дистанцию. От этого он некоторое время очень страдал и даже воображал себя несчастным. Но, в конце концов, у Тихомирова был не такой характер, чтобы гибнуть «из-за бабы». Ведь он уже влюблялся множество раз и столь же легко утешался и расставался с любимыми. Впрочем, скоро они с Соней снова сделались большими друзьями, хотя их разделяло принципиальное отношение к революции.
Перовская сделалась явной террористкой, а Тихомиров только и думал о заговоре и государственном перевороте.
Он видел, что Соня была очень сильной женской натурой, со всеми ее недостатками – самолюбием и деспотичностью. Она обожала властвовать и окружала себя ничтожествами и бездарностями. Недаром Перовская наделала так много вреда в Исполнительном комитете своим бунтарством против Александра Михайлова. Сам же Тихомиров умел с ней ладить, и она его уважала. А в последние месяцы Соня даже оказалась в полном порабощении у Желябова. Что скажешь! Женщина есть женщина: полюбила Желябова всем своим естеством и сделалась его рабыней…
Тем не менее, когда Перовская узнала, что Тихомиров женился на Кате Сергеевой, то была крайне обижена и раздосадована. Однако именно с той поры она впервые начала смотреть на Льва как-то снизу вверх. Вероятно, в глубине души почувствовала к нему уважение, осознав, что он не дает «бабе» крутить собой.
Все это пронеслось в сознании Тихомирова, оставшегося при своем мнении в одиночестве. Общее настроение передал моряк Суханов, повторявший резким тенором:
– Бомба! Вот наше право! Бомба! Вот наша обязанность!..
Было около трех пополудни.
Всю ночь напролет на квартире Веры Фигнер горели лампы и пылал камин. Не покладая рук работали Суханов, Грачевский и изобретатель адских машин Кибальчич. [119] К восьми утра все четыре бомбы были готовы. Перовская с Кибальчичем унесла их на Тележную улицу, на квартиру Геси Гельфман.
Перовская, руководившая и раньше вместе с Желябовым метальщиками, дала точные указания, где должны встать на Садовой Рысаков, [120] Гриневицкий, Емельянов и Тимофей Михайлов.
119
Кибальчич Николай Иванович (1853–1881) – изобретатель, народоволец, организатор типографий и динамитной мастерской, участник покушений на Александра II. В 1881 в заключении разработал проект реактивного летательного аппарата. Повешен в Петербурге в апр. 1881.
120
Рысаков Николай Иванович (1861–1881) – член отряда метальщиков «Народной воли». 1 марта 1881 бросил первую бомбу в Александра II, не причинившую ему вреда. На следствии дал предательские показания. Повешен в апр. 1881 в Петербурге.
Тихомирова среди народовольцев не было. Он бродил всю ночь по Петербургу, все острее сознавая никчемность террора, и утром зашел в трактир. Неожиданно для себя сказал половому:
– Шкалик! И побыстрее!..
…В эти минуты государь готовился ехать в манеж.
Накануне, в субботу, по обыкновению говевший на первой неделе Великого поста, Александр Николаевич причастился Святых Тайн в малой церкви Зимнего дворца. После этого он отправился навестить в Мраморный дворец захворавшую великую княгиню Александру Иосифовну, супругу брата Константина. У нее только что побывал с визитом германский посол Вердер – с ним она всласть наговорилась, обсудив и скандальный брак «па» (как называла Александра Иосифовна императора) с Юрьевской, и оскорбительные сцены, которые приходится переживать бедной Малюсенькой – цесаревне, ибо император находит ее недостаточно предупредительной к своей жене.
Великая княгиня провела государя в прекрасно меблированную и украшенную, по ее вкусу, разными безделушками маленькую комнатку, которую император, однако, нашел скучной и темной. Сперва они поговорили о Низи – великом князе Николае Николаевиче, и его Числовой, потом о дочери Александры Иосифовны – королеве Греческой Ольге Константиновне. Затем великая княгиня спросила:
– А парад завтра будет? Ты, конечно, приедешь?..
– Да, – ответил государь. – Если смогу, – и с удивлением поглядел на кузину.