Александр III: Забытый император
Шрифт:
– И эту фальшь по иноземному образцу, – подхватил Победоносцев, – для нас непригодную, хотят, к нашему несчастью, к нашей погибели, ввести и у нас. Россия была сильна благодаря самодержавию, благодаря неограниченному взаимному доверию и тесной связи между народом и его царем. Такая связь русского царя с народом есть неоцененное благо. Народ наш есть хранитель всех наших доблестей и добрых наших качеств. Многому у него можно научиться! Так называемые представители земства только разобщают царя с народом! Между тем правительство должно радеть о народе. Оно должно познать действительные его нужды! Должно помогать ему справляться с безысходною часто нуждой. Вот удел, к достижению которого нужно стремиться, вот истинная задача нового царствования!..
– Право, брошу все и уеду на Ривьеру, – тихо проговорил Набоков, чистя ногти батистовым платочком.
– А вместо того, – почти кричал Победоносцев, – предлагают устроить нам – что же? Говорильню вроде французских 'etats g'en'eraux! [128]
128
Генеральных штатов (фр.). – Название собрания государственных чинов во Франции с 1302, нечто вроде парламента, из представителей от дворянства, духовенства и городов. Генеральные штаты обыкновенно созывались королями для получения финансовой поддержки от страны. С 1611 по 1789 не проводились. Созыв штатов 5 мая 1789 ввиду финансовых затруднений правительства стал началом революции.
Государь Александр Александрович согласно кивал головой.
– Затем открыты были, – торжествовал Победоносцев, – земские и городские общественные учреждения. Говорильни, в которых не занимаются действительным делом, а разглагольствуют вкривь и вкось о самых важных государственных вопросах, вовсе не подлежащих ведению говорящих. И кто же разглагольствует, кто орудует в этих говорильнях? Люди негодные, безнравственные, между которыми видное положение занимают лица, не живущие со своим семейством, предающиеся разврату, помышляющие лишь о личной выгоде, ищущие популярности и вносящие во все всякую смуту! Потом открылись новые судебные учреждения – новые говорильни, говорильни адвокатов, благодаря которым самые ужасные преступления – несомненные убийства и другие тяжкие злодейства – остаются безнаказанными! Дали, наконец, свободу печати, этой самой ужасной говорильне, которая во все концы необъятной русской земли, на тысячи и десятки тысяч верст разносит хулу и порицание на власть, посевает между людьми мирными, честными семена раздора и неудовольствия, разжигает страсти, побуждает народ к самым вопиющим беззакониям!..
Победоносцев потряс указательным перстом.
– И когда, государь, предлагают вам учредить по иноземному образцу новую, вер-хов-ну-ю, – он раздельно произнес это слово, – говорильню!.. Теперь, когда прошло лишь несколько дней после совершения самого ужасного злодеяния, никогда не бывшего на Руси! Когда по ту сторону Невы – рукой подать отсюда – лежит в Петропавловском соборе не погребенный еще прах благодушного русского царя, который среди белого дня растерзан русскими же людьми! Я не буду говорить о вине злодеев, совершивших это ужасающее, беспримерное в истории преступление! Но и все мы, от первого до последнего, должны каяться в том, что так легко смотрели на постоянно повторявшиеся покушения на жизнь нашего общего благодетеля! Мы в бездеятельности и апатии нашей не сумели сохранить праведника! На нас всех лежит клеймо несмываемого позора, павшего на русскую землю! Все мы должны каяться!
Император огромной ладонью прикрыл сразу вспухшие от слез глаза:
– Сущая правда… Все мы виноваты… Я первый обвиняю себя…
Победоносцев торжествующе оглядел собравшихся и заключил:
– В такое ужасное время, государь, надобно думать не об учреждении новой говорильни, в которой произносились бы новые растлевающие речи, а о деле. Нужно действовать!
Речь обер-прокурора Священного Синода произвела на многих, и в особенности на императора, очень сильное впечатление. Понимая это, министр финансов Абаза снова попросил слова.
– Ваше величество! – сдавленным голосом сказал он. – Константин Петрович, в сущности, выдвинул обвинительный акт против царствования того самого государя, безвременную кончину которого мы все оплакиваем. Если обер-прокурор Священного Синода прав, если взгляды его правильны, то вы должны, государь, уволить от министерских должностей всех нас, принимавших участие в преобразованиях прошлого, скажу смело – великого царствования!.. Смотреть так мрачно, как смотрит Константин Петрович, может только тот, кто сомневается в будущем России, кто не уверен в ее жизненных силах. Я, с моей стороны, решительно восстаю против таких взглядов и полагаю, что Отечество наше призвано к великому еще будущему. Если при исполнении реформ, которыми покойный император вызвал Россию к новой жизни, и возникли некоторые явления неутешительные, то они не более чем исключения, всегда и везде возможные и почти необходимые в положении, переходном от полного застоя к разумной гражданской свободе. С благими реформами минувшего царствования нельзя связывать постигшее нас несчастие – совершившееся у нас цареубийство. Злодеяние это ужасно. Но разве оно есть плод, возросший исключительно на русской почве? Разве социализм не есть в настоящее время всеобщая язва, с которой борется вся Европа? Разве не стреляли недавно в германского императора, не покушались убить короля итальянского [129] и других государей? Разве на днях не было сделано в Лондоне покушение взорвать на воздух помещение лорда-мэра?..
129
Разве не стреляли недавно в германского императора, не покушались убить короля итальянского… – На жизнь Вильгельма I (1797–1888) совершено три покушения: в 1861 студентом Оскаром Беккером, легко его ранившим, в 1878 Геделем, в 1880 Нобелингом. На итальянского короля Гумберта (1844–1900) совершено покушение в конце 1870-х (убит анархистом Бреши в 1900).
После Абазы в пользу реформ высказались государственный контролер Сельский, управляющий Министерством народного просвещения Сабуров, Набоков, князь Ливен [130] и, конечно, великий князь Константин Николаевич. Против был только министр путей сообщения Посьет. Председатель департамента законов князь Урусов предложил:
– Не лучше ли было обсудить проект сначала не в Комитете министров, а в составе небольшой комиссии? Из лиц, назначенных вашим величеством?..
130
Ливен Андрей Александрович (1839–?) – князь, министр государственных имуществ в 1877–1881.
Было заметно, что молодой император, не привыкший к долгим словопрениям, очень устал. Он ворочался в тесном кресле и несколько раз прикрывал ладонью рот, чтобы скрыть зевоту. Сейчас он охотно отозвался:
– Я не встречаю к тому препятствий. Цель моя заключается лишь в том, чтобы столь важный вопрос не был разрешен поверхностно. Надобно все обсудить как можно основательнее и всесторонне. Граф, – обратился он к Строганову, – не примете ли вы на себя председательство в комиссии?
Польщенный старец прошамкал:
– Я всегда и во всем готов служить вашему величеству. Но позвольте заметить, что восьмидесяти шести лет от роду нельзя быть председателем.
– Так не согласитесь ли по крайней мере быть членом комиссии?
– Охотно, государь.
– Благодарю вас. Я очень бы желал, чтобы вы, с вашим опытом, участвовали в этом деле.
Граф Строганов, очень довольный, молча поклонился.
– Тогда… – Император сделал паузу, оглядывая сидящих. – Тогда я попросил бы председательствовать великого князя Владимира Александровича. – Он встретился взглядом с братом, тот кивнул головой. Александр Александрович с облегчением поднялся: – Мы можем окончить заседание. Спасибо вам, господа… Только напоследок одна просьба. Я убедительно прошу господ министров не входить ко мне с докладами и не испрашивать высочайших повелений по поводу ничтожных и мелочных вопросов. Разрешение таковых должно принадлежать самим министрам. Полагаю, что прежний порядок нужно изменить…
Он устало пошел к двери и, полуобернувшись, сказал:
– Давайте-ка обсудим это у меня в Гатчине…
– Наконец-то! Наконец этот мрачный ретроград посрамлен! – твердил граф Лорис-Меликов, садясь в вагон на Варшавском вокзале, чтобы ехать с очередным докладом в Гатчину. – Всего неделю назад Победоносцев торжествовал победу. Но она оказалась воистину пирровой! [131] А теперь он уничтожен и истерт в порошок!..
Двадцать первого апреля в Гатчине состоялось новое и роковое, как полагали либералы, для Победоносцева заседание Комитета министров.
131
Но она оказалась воистину пирровой! – Эпирский царь Пирр в 279 до н. э. одержал победу над римлянами ценою таких жертв, что, по свидетельству Плутарха и др. древних историков, вынужден был воскликнуть: «Еще одна такая победа, и мы погибли!» Действительно, в следующем, 278 римляне разбили Пирра. Отсюда выражение – «пиррова победа», в значении: сомнительная победа, не оправдывающая понесенных за нее потерь.