Александр III
Шрифт:
В Таганроге жизнь текла обычным порядком: ничто не говорило о тяжёлой болезни государя. Он ежедневно гулял пешком или ездил верхом, принимал курьеров и работал, как всегда. Вдруг после его короткой поездки в Крым врачи неожиданно начинают говорить о его тяжёлой болезни. 19 сентября 1825 года он уже лежит на смертном одре.
В тот вечер шёл осенний дождь, и часовой во внутреннем дворце, ничего не зная о болезни императора, отдал честь прошедшей мимо него из дворца закутанной фигуре и громко ответил на приветствие. Фигура скрылась за воротами, а к часовому подошёл караульный начальник.
– С кем это ты сейчас здоровался? – спросил
– С его императорским величеством, государем императором! – отвечал тот.
– Что ты городишь чепуху! Его величество умирает во дворце!
– Никак нет! – возразил часовой. – Я хорошо знаю его величество, так как был с ним в походе до Парижа. Я ошибиться не мог. Его величество, выходя на прогулку, изволили поздороваться со мной!
Императора Александра Павловича ожидал один из его врачей – шотландец Гревс, с которым они направились на яхту бывшего английского посла при русском дворе, друга государя лорда Кетчера. В архиве царской семьи хранится выписка из вахтенного журнала британского корабля, ушедшего из Таганрога. Бывший посол приказал взять на борт некоего пассажира для доставки его в Палестину.
С этого момента Яков Гревс исчез бесследно, оставив на произвол судьбы жену и детей. Впрочем, вскоре неожиданное участие в жизни Гревсов принял граф М. Р. Воронцов, близко стоявший к Александру I и пользовавшийся его доверием. Он перевёз жену и детей исчезнувшего шотландца в Крым и поселил их в своём роскошном имении Алупка, в восемнадцати верстах от Ялты. Впоследствии одного из сыновей Гревса Воронцов устроил профессором английского языка в Новороссийском университете, в Одессе, а другому поручил заведовать своей обширной библиотекой в Алупкинском дворце. Жена Гревса до глубокой старости жила в Алупке, окружённая заботой и вниманием Воронцова. Когда английский банк объявил о том, что настал срок получения наследства Гревсов, оно оказалось громадным – в несколько миллионов фунтов стерлингов…
Между тем в Таганроге 19 октября 1825 года было объявлено о кончине Александра Павловича. Императрица не проявляла признаков большого горя, что приписали её большому самообладанию.
На другой день состоялось вскрытие тела. Десять врачей во главе с лейб-медиком баронетом Виллие составили протокол. Но перед приходом врачей лицо усопшего было плотно закрыто, и, кроме Виллие, никто не видел лица государя. Протокол, подписанный десятью врачами, содержал описание болезней, которыми покойный император не страдал. Очевидно, врачи вскрывали тело кого-то другого. Один из них, доктор Тарасов, позже заявил, что не подписывал этого протокола, хотя его фамилия стояла на акте.
К одру умирающего не был допущен духовник, что казалось совсем непонятным, так как все знали о глубокой религиозности императора. Молва начала твердить о замене тела Александра Павловича телом недавно разбившегося курьера Москова. Находясь в Крыму, государь был поражён несчастным случаем: ямщик, вёзший фельдъегеря, который только что доставил Александру Павловичу бумаги, на его глазах наскочил на кочку. От толчка Москов был выброшен из экипажа и тут же скончался. С этого момента врачи подметили в чертах лица Александра Павловича нечто тревожное и болезненное. Впоследствии великий князь Николай Михайлович нашёл потомка Москова – профессора химии технологического института Курбатова, который подтвердил, что в их роду всегда были убеждены, что Москов был положен в гроб вместо Александра I. Через год
Достойно внимания, что императрица Елизавета Алексеевна в 1825 году не последовала за гробом своего супруга. До мая следующего года она оставалась в Таганроге, откуда в полном одиночестве переехала в Белев, где вскоре и умерла. Но в женском монастыре поблизости появилась инокиня-молчальница Вера, которая нигде не появлялась и жила лишь с одной прислугой. Молва говорила, что к инокине приезжал император Николай I, часами беседовал с ней и, покидая обитель, целовал ей руку. Посещал её и Александр II. Умерла монахиня Вера в очень преклонных летах.
Когда же гроб с телом государя был привезён в Петербург, его не открывали при отпевании в соборе Царскосельского дворца, что противоречило правилам Церкви. Лишь когда все, кроме родных и немногих близких, были удалены, крышку сняли. Николай Павлович и принц Вильгельм Прусский подвели к гробу, поддерживая с двух сторон, вдовствующую императрицу Марию Фёдоровну. Едва она нагнулась над гробом, как тотчас отшатнулась с криком:
– Се n'est pas mon fils! [158]
158
Это не мой сын! (фр.).
А в 1840 году возле Красноуфимска появился «бродяга, не помнящий родства», Фёдор Кузьмич. В конце жизни он поселился в Томске у купца Хромова.
Позже одним из потомков Хромова через великого князя Владимира Александровича были доставлены документы, хранившиеся в семье после кончины старца Фёдора Кузьмича, Александру III. Император запечатал их и положил на конверте резолюцию: «Вскрыть 1 марта 1917 года». На семейном совете был поднят вопрос, не сделать ли тайну Фёдора Кузьмича достоянием гласности. Но Александр III высказался против… Всё это пронеслось в сознании государя; ошеломлён и задумчив был Глинка-Маврин.
– Знаете, Борис Григорьевич, – наконец отозвался Александр III, – в минувшем году я принимал с докладом начальника тюремного управления Галкина-Врасского. Он вернулся из Сибири и убедился в том глубоком уважении населения, каким окружена память о старце Фёдоре Кузьмиче. После его смерти осталось два портрета Александра Павловича, а также икона святого князя Александра Невского с надписью императрицы Елизаветы Алексеевны…
Помолчав немного, он добавил:
– Не хочу вам, Борис Григорьевич, даже напоминать, что всё сказанное мной не для посторонних ушей. Милейший Николай Карлович прав в одном. Мой двоюродный дед действительно представляет собой самую трагическую фигуру в русской истории…
Тайна Александра I так и осталась тайной. А встречаясь с Шильдером, император не раз спрашивал его с доброй улыбкой:
– Как поживает ваша мигрень, Николай Карлович?
И слышал в ответ:
– Дивное дело! Я забыл о ней!
4
Как происходит перелом в человеческой душе? И отчего всё, что казалось прежде значительным и важным, вдруг теряет смысл и со дна души поднимаются совершенно иные ценности? Это случается не только с великими мира сего, но и с простыми смертными. Очевидно, потому, что душа живёт воистину по своим внутренним законам.