Александр Иванович Шокин. Портрет на фоне эпохи
Шрифт:
Постановление ЦК КПСС и СМ СССР о создании межконтинентальной баллистической ракеты – носителя ядерной боеголовки Р-7 вышло 20 мая 1954 года, но еще 17 марта вышло другое постановление, которым министерства обороны, среднего машиностроения, оборонной и радиотехнической промышленности обязывались провести выбор полигона для ее испытаний. Срок доклада предложений по полигону был 1 марта 1955 года.
При выборе места полигона для отработки баллистической ракеты Р-7 руководствовались следующими соображениями. Запуск желательно было производить на восток, с места, расположенного как можно ближе к экватору, чтобы максимально использовать скорость вращения Земли. Место падения головных частей ракеты должно было располагаться на территории Советского Союза. При неудачных пусках ущерб для населения не допускался. Этим условиям отвечал район Кубани в европейской части страны. Но, как и в предыдущих случаях, система
260
Автономная система управления состояла из приборов боковой и нормальной стабилизации центра масс, регулирования кажущейся скорости, системы одновременного опорожнения баков, угловой стабилизации, автомата управления дальностью и др. В состав системы входила гиростабилизированная платформа.
«Совет Министров СССР постановляет:
1. Принять предложения тт. Малышева, Жукова, Василевского, Дементьева, Домрачева [261] и Калмыкова о создании в 1955 г. научно-исследовательского и испытательного полигона Министерства обороны СССР для летной отладки изделий Р-7, «Буря», «Буран» с расположением:
– головной части полигона в Кзыл-Ординской и Карагандинской областях Казахской СССР – в районе между Н. Казалинском и Джусалы;
261
В этот период – первый заместитель министра оборонной промышленности СССР.
– района падения головных частей изделий в Камчатской области РСФСР – у мыса Озерной;
– района падения первых ступеней изделий Р-7 на территории Акмолинской области Казахской ССР – в районе озера Тенгиз».
Полигон начали строить, даже не дожидаясь выхода постановления, и в январе 1955 года на неизвестный никому еще разъезд Тюра-Там прибыли военные строители [262] .
Ракета Р-7 делалась двухступенчатой: только такая могла улететь на 10 000 км. В отличие от классической схемы, когда первая ступень ракеты пристыковывается к хвостовой части второй и в момент старта включается только двигатель первой ступени, для «семерки» Королев принял пакетную компоновку. Вокруг второй ступени, были пристыкованы еще четыре ракеты, составлявшие первую ступень («боковушки»). Сопла всех пяти ракет находились на одном уровне, и двигатели запускались одновременно. После выгорания топлива в «боковушках», они отбрасываются, и дальше летит уже только ракета 2-й ступени, в баках которой топливо еще остается. А.И. Шокин любил смотреть вслед взлетающей ракете, из пяти двигателей которой вылетали пять факелов, образовывая в небе светящийся «мальтийский крест», как он называл это зрелище.
262
По прихоти истории вскоре была создана однопунктная система радиоуправления, располагаемая в плоскости полета ракеты вперед по ходу, и тем самым основной аргумент в пользу куда более дорогого казахского варианта отпал. Но было уже поздно!
Необходимую точность попадания на межконтинентальных расстояниях могла обеспечить только самая совершенная система управления. В отличие от многих руководителей, Королев в своем КБ добился осознания того, что это не «обеспечивающие средства», вроде автомобилей и телефонов, а такие же органически слитые с общей задачей, как двигатель и сама ракета. Систему радиоуправления ракеты Р-7 начали разрабатывать в НИИ-885 сначала под руководством Б.М. Коноплева, но в 1955 году он был вынужден
Интенсивное развитие ракетной и космической техники приводило к возникновению тех новых научно-технических задач, решение которых было уже невозможно без использования электронной вычислительной техники. Одной из них стал расчет траектории полета баллистической ракеты, которая после выключения двигателя последней ступени определяется только законами небесной механики. Расчеты траекторий проводили баллистики НИИ-4 МО в Болшеве и в Отделении прикладной математики (ОПМ) Математического института имени В.А. Стеклова Академии наук на первых советских ЭВМ. Результаты расчетов закладывались в приборы, управляющие скоростью полета и моментом выключения двигателей второй и третьей ступеней.
Сложная конструкция ракеты, двигателей и системы управления требовала большого по тем временам объема телеизмерений – до 700 параметров. А.И. Шокин начал заниматься этими системами еще в МПСС. Первая, по-настоящему отечественная телеметрическая систем «Дон» разрабатывалась в НИИ-885 тоже в отделе Б.М. Коноплева. Ее главным конструктором Е.Я. Богуславским был принят ряд оригинальных решений, как по принципам формирования измерительной информации, так и по способу ее фоторегистрации, основанной на сочетании протяжки с поперечной электронной разверткой. За эту разработку ему с группой других ее участников в 1950 г. была присуждена Сталинская премия 3-й степени.
Система «Дон» с ее большим числом каналов и высокой точностью длительное время была единственной телеметрической системой, обслуживавшей пуски ракет.
Теперь для создания бортовой телеметрической аппаратуры в ГКРЭ было организовано СКБ-567 под руководством Е.С. Губенко. Но при испытаниях первых ракет Королева Р-1 и Р-2 в 1950–1953 годах применялись радиотелеметрическая система и система траекторных измерений, разработанные выпускниками МЭИ под руководством академика В.А. Котельникова, и от их работы у Главного конструктора остались хорошие впечатления. Королеву вновь захотелось поручить эти работы ОКБ МЭИ во главе уже с А.Ф. Богомоловым. Сподвижник Королева Б.Е. Черток описал развернувшуюся борьбу за выбор бортовой аппаратуры и наземных станций, в которой А.И. Шокин принял самое активное участие:
«Королев охотно согласился с моим предложением о поддержке Богомолова и поощрении конкуренции между Богомоловым и организациями радиопромышленности. Министр Калмыков и его заместитель Шокин не одобряли нашу инициативу. Официального конкурса на разработку радиотелеметрической аппаратуры для Р-7 не объявлялось, однако были проведены сравнительные самолетные испытания. Заключение экспертной комиссии было на редкость единодушным: рекомендовать для ракеты Р-7 систему «Трал», разработанную ОКБ МЭИ. «Трал» выиграл конкурс не случайно. Молодые талантливые инженеры применили самые передовые достижения электроники, которые считались преждевременными в отечественной технике. <…>
Агрессия коллектива Богомолова этим не ограничилась. Под «большим секретом» Богомолов рассказал, что договорился с ведущим радиолокационным заводом в Кунцеве о совместной разработке системы радиоконтроля траектории… Этот разговор «по секрету» состоялся в 1955 году. Королев тоже, «по секрету» приняв Богомолова, распорядился тут же предусмотреть установку на Р-7 приемоответчика «Рубин». Этим нововведением обеспечивалось определение текущей дальности до ракеты. После обработки результатов измерений баллистики получали возможность с высокой точностью определять точки падения головных частей. Наземные станции «Кама», работавшие с бортовым приемоответчиком, представляли собой модификацию радиолокаторов системы ПВО. Их серийное производство было давно налажено, что выгодно отличало предложение Богомолова от идеи использования систем на базе весьма сложных и дорогих РУПов».
Оставим излишнюю драматизацию событий на совести автора. За министром и его первым заместителем стояла ответственность за оснащение всего комплекса огромным количеством надежной радиоаппаратуры, и желание иметь дело с подконтрольным коллективом разработчиков было естественно. Им обоим было прекрасно известно, в какие потери для государства могли обойтись своенравие и капризы влиятельных конструкторов авиакосмической техники. Тем более что сам же Черток пишет:
«Поражала красота и отточенность схемных решений его (Губенко) станций. В отличие от «Трала», начинавшегося с описания деления частоты напряжения питания, его станции были чисто импульсными, с применением новейших, но отработанных, надежных и стабильных импульсных схем, с хорошим радиотрактом.