Александр Иванович Шокин. Портрет на фоне эпохи

Коллектив авторов

Но ракета Р-7 изначально предназначалась, как мы помним, вовсе не для космических рекордов, и в конце 1958 года после завершения так называемых летно-конструкторских испытаний следовало приступать к началу совместных (с военными) испытаний. Обстановка была исключительно тяжелой, поскольку между летно-конструкторскими и совместными, или, как их еще именовали, зачетными испытаниями боевой ракеты Р-7 вклинились три пуска ракеты 8К72 – трехступенчатой ракеты Р-7, доработанной для стрельбы с прямым попаданием по Луне.

Аварийный пуск последней ракеты серии летно-конструкторских испытаний вместе с этими тремя лунными составили уже четыре аварии подряд.

По настоятельному требованию Министерства обороны промышленность, несмотря на эти неудачи, должна была без передышки перейти к совместным испытаниям. Государственную комиссию на пусках теперь возглавлял новый председатель Госкомитета по оборонной

промышленности К.Н. Руднев, сменивший Д.Ф. Устинова после назначения последнего в 1958 г. заместителем Председателя Совета Министров – председателем Комиссии Президиума СМ СССР по военно-промышленным вопросам (ВПК). По результатам первых пусков надежность ракеты была явно неудовлетворительной. Нужно было подтверждать ее последующими испытаниями.

По первым результатам выявилась возможность значительного увеличения дальности стрельбы изделиями типа 8К71 (ракетой Р-7). Для проведения испытаний на увеличенную дальность нужно было выходить за пределы границ страны. Записка с предложениями по этому вопросу, подписанная Устиновым, Малиновским, Рябиковым, Рудневым, Славским, Шокиным [266] , Неделиным, Бутомой, Королевым, Глушко, Рязанским, Пилюгиным, Барминым и Кузнецовым была подана на рассмотрение Совету Обороны СССР 29 мая 1958 г. (документ ВП-3/1268). В ней предлагалось Министерству обороны СССР, госкомитетам по оборонной технике, электронике, судостроению и Министерству морского флота в 2-месячный срок проработать вопрос о возможности создания трех плавучих измерительных пунктов, оборудованных необходимой аппаратурой, и подготовить необходимые мероприятия. Предложения были рассмотрены на Совете обороны 20 июня 1958 г. (протокол № 16) и в основном приняты. Конкретные предложения о создании плавучего измерительного комплекса были представлены в ЦК КПСС 11 декабря 1958 г., приняты на Президиуме ЦК КПСС 5 января 1959 г. и оформлены постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР от 5 января 1959 года № 18-6. Для выполнения поставленной задачи требовалось найти 4 подходящих судна. Таковыми признали только что построенные в Польше 4 рудовоза. На них по срочно разработанному проекту начали монтаж гиростабилизированных платформ для установки оптических и радиолокационных приборов наблюдения и фиксации мест падения головных частей ракет.

266

Подпись Шокина на этом и некоторых других документах такого рода объясняется тем, что В.Д. Калмыков мог быть в отпуске.

Больше всего в ЦК были озабочены секретностью этих мероприятий. Долго решали, как переводить суда на место постоянного базирования на Камчатке, как их маскировать и так далее. В конечном результате корабли плавучего измерительного комплекса из Ленинграда в Петропавловск-Камчатский были переведены Северным морским путем. Но Хрущев все равно остался недоволен раскрытием секретов на пути из Ленинграда в Мурманск и потребовал объяснений, почему переделку кораблей проводили в Ленинграде, а не на Дальнем Востоке, почему перевод судов намечался Южным, а не Северным морским путем, почему вопрос о переоборудовании кораблей не был разработан раньше. Пришлось ответственным лицам писать объяснительную записку в ЦК [267] .

267

Докладная записка Устинова, Малиновского, Бутомы, Руднева, Калмыкова, Головко, Неделина, Рябикова в ЦК о порядке перевода кораблей плавучего измерительного комплекса из Ленинграда в Петропавловск-Камчатский // Первый пилотируемый полет. Российская космонавтика в архивных документах. Кн. 1. – С. 779.

На 1959 год приходилось шестнадцать пусков ракет в счет совместных испытаний, из них четыре – по лунной программе, две – по программе 8К74 (новая модификация с дальностью не менее 12 000 км). Общий цикл подготовки Р-7 на полигоне, считая от начала испытаний на ТП в монтажно-испытательном корпусе (МИКе) и до получения первых результатов пуска, занимал в среднем 15 суток. Министр Калмыков, как член Государственной комиссии не мог, конечно, выезжать на все пуски. Для этого у него был специальный заместитель по реактивной технике С.М. Владимирский. Но вот появляется распоряжение Совета Министров СССР № 2708рс от 23 сентября 1959 г. «Об изменении состава Государственной комиссии по проведению испытаний изделий Р-7 и Р-7 А»:

«1. Ввести в состав Государственной комиссии по проведению испытаний изделий Р-7 и Р-7 А: заместителем

председателя комиссии – т. Гришина Л.А. от Государственного комитета Совета Министров СССР по оборонной технике, членами комиссии – т. Герчика К.В. и Никитина В.И. от Министерства обороны СССР; т. Шокина А.И. от Государственного комитета Совета Министров СССР по радиоэлектронике.

2. В связи с изменившимися служебными обязанностями освободить от обязанности члена Государственной комиссии по проведению испытаний изделий Р-7и Р-7А т. Владимирского С.М.

Зам. Председателя Совета Министров Союза ССР А. Косыгин» [268]

Так для А.И. на рубеже 50-х и 60-х годов самыми частыми и длительными стали командировки не на подведомственные предприятия, и уж тем более не за границу, а в казахстанские степи на тюратамский полигон.

Путь туда начинался в аэропорту Шереметьево. Это был еще не нынешний международный аэропорт с толпами людей, а военный аэродром, где было только небольшое здание с диспетчерской вышкой, сохранившееся и сегодня и ставшее совсем незаметным среди новых громад. Летели много часов на поршневых Ил-14 с посадкой в Актюбинске. Условия жизни на полигоне были суровыми: жара или холод, злые ветры, забивавшие все песком Кызыл-Кума, вода желтого цвета из Сырдарьи, скорпионы и каракурты. Если пуск проходил удачно, то командировка была относительно короткой, но чаще она затягивалась. Из приятных вещей были замечательные дыни и жаркое из сайгаков, на которых охотились прямо с автомашин. Но А.И. Шокин от этих развлечений был далек, так как ни охотником, ни рыбаком не был, да и к горячительным напиткам пристрастия не имел, хотя поддерживать компанию не отказывался.

268

О причинах изменения служебных обязанностей С.М. Владимирского можно гадать, но данное распоряжение последовало после публикации в американском журнале «Мисайлс энд pокетс» от 7 сентября 1959 года корреспонденции П. Минса, в которой говорилось: «Новая советская база для запуска управляемых снарядов и искусственных спутников, функционирующая менее года, расположена северо-восточнее Аральского моря в Казахской республике, примерно в 70милях к северо-востоку от города Аральск». См.: Первый пилотируемый полет. Российская космонавтика в архивных документах. Кн. 1. – С. 839.

Работа в Госкомиссии еще теснее свела А.И. с такими людьми, как Д.Ф. Устинов, М.И. Неделин, К.Н. Руднев, С.П. Королев, М.К. Янгель, М.В. Келдыш, С.И. Ветошкин, В.П. Бармин, Н.А. Пилюгин и многими другими участниками ракетной эпопеи. С большинством из них он был знаком и раньше, но здесь, в отрыве от повседневного круга людей и текучки, в трудной работе по поиску причин неудач, выработке согласованных решений и неизбежного общения в нерабочее время, их отношения стали глубже. Это не означает, что со всеми установилась дружба. Кое с кем отношения, наоборот, ухудшились, и надолго.

Сам человек весьма энергичный и инициативный, А.И. Шокин всегда поражался просто неуемной энергии Дмитрия Федоровича, сочетавшейся с высокой требовательностью, иногда во имя дела переходившей в безжалостность к подчиненным. Ему довелось испытать это на себе, когда, только что вернувшись с полигона, простуженный (при его-то астме) и с температурой под сорок, он был вынужден отправиться обратно. Устинов позвонил ему домой и, поинтересовавшись здоровьем, предложил немедленно снова ехать в Тюра-Там. Что-то вновь стряслось. Ни отпуск, ни путевка в санаторий, куда в эту позднюю осень собирался отправляться А.И., ни болезнь, ни температура, наконец, не были приняты во внимание. Особых поводов для этой командировки, как считал А.И., не было, но таков был стиль работы у Дмитрия Федоровича, и отступить от него он не мог.

Ведущая роль в строительстве полигона принадлежала Митрофану Ивановичу Неделину – создателю и первому командующему Ракетными войсками стратегического назначения. Умный образованный военный, с широким кругом интересов и незаурядным организаторским талантом не мог не нравиться Шокину. У маршала было чему поучиться. О Неделине написано много воспоминаний, и не стоит повторять здесь какие-то факты в подтверждение его вклада в ракетную технику. Его черты обычного человека как-то особенно заметно выделялись на фоне его свершений, и как у всякой масштабной личности, в этих воспоминаниях мелькают разные занятные случаи. Так и в воспоминаниях А.И. Шокина о Неделине наряду с высокой оценкой его личности был рассказ об одном случае такого рода. Впрочем, возможно, что курьезным он показался только Шокину.