Александр Иванович Шокин. Портрет на фоне эпохи
Шрифт:
И вот мы стоим с Келдышем, наблюдаем как «семерка» сходит со старта, но не идет вверх, а движется по горизонтали, причем, в нашу сторону. Мы продолжаем стоять и зачарованно смотреть на ее движение прямо на нас, не в силах сдвинуться с места. Что это было за наваждение, трудно понять, и мы бы так и сгорели, но ракета вдруг повернула в сторону, к железнодорожной насыпи, ушла за нее и там рванула».
Таким был его рассказ, как он мне запомнился. А вот описание тех же событий по Б.Е. Чертоку:
«Ночью (12 апреля 1960 года, после предыдущего неудачного пуска) на контрольные испытания в МИК пришли два заместителя министра Александр Шокин и Лев Гришин. Вместе с Рязанским и Богуславским мы объясняли обстановку. Через трое бессонных суток 19 апреля [272]
272
По другим источникам, эта авария случилась 16 апреля.
Я подумал: «Если с ней сейчас что-то произойдет, я и еще сотня ее создателей – бессильны прийти на помощь». И произошло! Я определенно накликал беду. Ракета огласила степь ревом всех двигателей главной ступени. Очень сильно сказалось сближение с ней на триста метров. Но что такое? Вижу и догадываюсь, что ближний ко мне боковой блок не уходит вместе со всем пакетом, а, изрыгая пламя, заваливается вниз.
Остальные блоки нехотя идут вверх и, кажется, прямо надо мной, рассыпаются. Я плохо соображаю, что куда летит, но чувствую, что один из блоков с ревущим двигателем в ближайшие секунды меня накроет. Бежать! Только бежать! К ИПу – там спасительные окопы! Может быть, успею. В комсомольские времена я неплохо бегал стометровку. Меня прочили одно время в чемпионы 22-го завода по спринту. Сейчас в степи, ярко освещенной факелом летящего на меня ракетного блока, я, вероятно, ставил свой личный рекорд. Но степь – не беговая дорожка. Я спотыкаюсь и падаю, больно ударившись коленом. Позади раздается взрыв, и меня обдает горячим воздухом. Рядом падают комья поднятой взрывом земли. Преодолевая боль в колене, ковыляю в сторону ИПа, подальше от огромного жаркого костра, который пылает рядом с тем местом, откуда я бежал.
Но где другие блоки!? Вон яркое пламя поднимается около МИКа. Неужели какой-то блок ударил по «техничке», там же люди! Когда доковылял до окопа, из него неожиданно раздался возмущенный женский крик: «Да вылезайте же!» Я узнал голос Ирины Яблоковой – научного сотрудника института Лидоренко.
Окоп был набит до отказа попрыгавшими туда офицерами всех чинов. Авария причинила много бед, но, по совершенно счастливой случайности, не было ни единой жертвы. Центральный блок упал и взорвался у самого МИКа – стекла в окнах и двери были выбиты, внутри осыпалась штукатурка. «Имей в виду, – сказал Воскресенский, – Королев договорился с Неделиным о специальном постановлении Госкомиссии, обязывающем командование полигона эвакуировать всех подальше, а остающихся на ИП-1 загонять в окопы». К сожалению, на старте ракеты Янгеля эти меры предосторожности приняты не были».
Академика М.В. Келдыша, который руководил ОПМ и одновременно НИИ-1, не зря в те годы в печати именовали Главным теоретиком космоса. Возможно, что хорошие с ним отношения у А.И. Шокина сложились и укрепились именно вследствие пережитой вместе смертельной опасности, при том, что в их основе была, конечно, близость взглядов на многие вещи.
Шокин тяжело переживал катастрофу с Р-16, гибель людей, и особенно Л.А. Гришина, получившего тяжелые ожоги и скончавшегося в ужасных муках. От маршала Неделина почти ничего не осталось – все сгорело. Хотя и говорили, что незаменимых людей не бывает, но второго такого командующего для Ракетных войск не нашлось, и вскоре все это почувствовали. Переживания были тем тяжелее, что виновной в катастрофе, возникшей в результате нештатного запуска на старте двигателей второй ступени, была признана система управления ракеты, разработанная в киевском ОКБ-692 ГКРЭ, куда в 1955 году перешел Б.М. Коноплев.
В
После гибели Неделина и Гришина в составе Госкомиссии распоряжением СМ СССР от 18 ноября 1960 года были проведены изменения: председателем стал А.И. Соколов, начальник НИИ-4 МО СССР, а его заместителями С.А. Зверев (первый заместитель председателя Госкомитета по оборонной технике) и А.И. Шокин. Эту замену и военные, и смежники, и руководство из ВПК в силу авторитета А.И. Шокина признавали вполне естественной. Его четвертьвековой опыт взаимодействия со смежниками и военными, неоднократно проверенная способность распутывать клубки технических и организационных проблем и стойкий характер позволяли министру надеяться на своего заместителя не меньше, чем на самого себя. После своего ухода из ГКРЭ А.И. уже со стороны отметил, что замена члена комиссии министра Калмыкова заместителями стала считаться нежелательной.
Что касается космоса, то американцам свой первый спутник «Эксплорер-1» удалось вывести на орбиту почти на четыре месяца позже нас, 31 января 1958 года. Его незначительная масса [273] долго служила поводом для насмешек советских пропагандистов. Но зато, в отличие от первого советского спутника, на котором кроме передатчика, издававшего знаменитые, но вполне бессмысленные сигналы «бип-бип», «Эксплорер-1» нес 4 датчика наружной и внутренней температуры, 12 датчиков для измерения микро-метеоритной эрозии, микрометеоритный ультразвуковой микрофон, счетчик Гейгера-Мюллера для регистрации проникающих космических лучей (аппаратура Ван-Аллена), два передатчика на частотах 108 МГц (10 мВт) и 108,03 МГц (60 мВт), две щелевые антенны и одну турникетную антенну из 4 гибких вибраторов длиной 55,9 см, а также ртутные батареи. Данные, регистрируемые этими приборами, записывались на миниатюрный магнитофон и передавались на Землю при проходе над наземным пунктами слежения. Благодаря этой аппаратуре были открыты радиационные пояса Земли.
273
Длина вместе с 4-й ступенью ракеты-носителя 205 см, масса 14 кг, масса полезного груза 8,3 кг. Сам ИСЗ длиной 1 м, диаметром 15 см имел массу 4,8 кг (часть полезного груза).
Эти успехи базировались на достижениях мощной американской электронной промышленности, позволявшей обеспечивать недостижимую пока для СССР микроминиатюризацию аппаратуры.
Глава 12
ГКЭТ – МЭП
В 1954 году американская фирма Texas Instrument Inc. объявила о выпуске первого транзистора, изготовленного из кремния. Это был серьезнейший шаг в развитии полупроводниковой электроники, поскольку переход на этот материал, имеющий температуру плавления 1420 °C, позволял создавать транзисторы с гораздо более широким диапазоном рабочих температур, чем германий. Кроме того, кремниевый транзистор мог отдавать намного больше мощности. Для военных, да и не только для них, это было чрезвычайно важным.
Исключительную роль в развитии электроники в конце пятидесятых годов сыграла разработка и последовавшее быстрое распространение так называемой планарной технологии и внедрение групповых методов обработки. Произошло резкое снижение себестоимости полупроводниковых приборов. Американцы быстро поняли, что сулит помещение денег в новую высокотехнологичную отрасль техники. В 1960 году разработкой и производством полупроводниковых приборов в США занималось уже более шестидесяти фирм, и число их росло как снежный ком.
Еще более революционным было появившееся в конце 1959 года сообщение американского инженера Килби из фирмы Texas Instrument о создании в одном кристалле кремния нескольких транзисторов и резисторов. Килби начал создавать конструкцию триггера, изготовленного на одном кусочке монолитного германия в начале октября 1958 года, закончил его изготовление в начале 1959 года, и «твердая схема» была представлена на выставке института радиоинженеров в марте 1960 года. Однако к февралю 1960 года фирма Fairchild Semiconductor объявила о начале испытаний на долговечность «большого числа» своих интегральных схем серии Micrologic, изготовленных уже из кремния.