Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы
Шрифт:
Увы, тиранам не нужны себе подобные.
Падение Филоты произошло не без участия женщины. «Ищите женщину!» – восклицали любвеобильные французы, но в седой суровой античности хрупкие нежные создания точно так же возводили на трон царей и приводили к гибели властителей и полководцев.
После победы в Киликии Филота выбрал из числа пленниц девушку по имени Антигона. Она была необыкновенно красива, неудивительно, что военачальника охватило пламя страсти и он потерял голову. «Как это свойственно молодым людям, – справедливо замечает Плутарх, – Филот нередко, выпив вина, хвастался перед возлюбленной своими воинскими подвигами, приписывая величайшие из деяний себе и своему отцу и называя Александра мальчишкой, который им обоим обязан своим могуществом».
Женщина поделилась откровениями любовника с приятелями, в конце концов слухи дошли до Александра. Александр был вне себя от злости, но, в то же время, он не мог расправиться с двумя лучшими полководцами. Несомненно, он боялся славы и силы этих людей, царю оставалось ждать подходящего повода.
Скоро повод представился. Случайно раскрыли заговор с целью убийства Александра. (В существовании заговорщиков не было ничего удивительного: царь со своими непомерными амбициями надоел всем, кроме разве что преданного друга Гефестиона и матери Олимпиады.) Участники заговора были арестованы. За Филотой Александр послал отряд в 300 воинов, его дом окружили со всех сторон, но такие предосторожности были излишними. Филота крепко спал, и когда его, полусонного, заковали в цепи, лишь произнес: «Жестокость врагов моих победила, о царь, твое милосердие!»
Арестованных допрашивали и пытали, но ни один не назвал Филоту в числе участников заговора. Было очевидно, что Филота невиновен и его следовало отпустить, но Александр никогда не останавливался на полпути и на этот раз решил окончательно избавиться от оспаривающего его славу военачальника. Его привлекли к суду.
Что представлял собой суд у македонян, рассказывает Курций Руф:
По древним обычаям Македонии, приговор по уголовным преступлениям выносило войско, в мирное время это было право народа, и власть царей не имела значения, если раньше не выявилось мнение масс.
Что ж, царь подготовился и к суду: он «привлек к себе тех людей, которые издавна ненавидели сына Пармениона». Теперь они кричали, что царь проявляет беспечность, оставляя до сих пор в живых Филоту.
И вот Филота предстал перед войском, исполнявшим в тот момент обязанности судьи. Его вывели «со связанными руками и покрытого изношенным плащом. Было видно, что люди тронуты жалким видом того, на кого так недавно смотрели с завистью». Военачальники Александра стремились занять прежнее место Филоты, а также боялись оказаться на его нынешнем месте, и потому неистовствовали в обвинениях. Аминта утверждал, что сын Пармениона предал войско варварам. «Затем Кен, хотя и был женат на сестре Филота, обвинял его сильнее всех остальных, крича, что он предатель царя, страны, войска, и, схватив лежащий у ног камень, собрался бросить в него…»
Далее пошли военачальники помельче, соответственно и претензии к Филоте выдвигались смехотворно мелочные. Курций Руф пишет о неком полководце Болоне.
Старый солдат, из простого народа дослужившийся до своего высокого положения… стал настойчиво вспоминать, сколько раз его людей прогоняли с занятых ими мест, чтобы свалить нечистоты рабов Филота там, откуда согнали солдат; как повозки Филота, груженные золотом и серебром, стояли повсюду в городе, как никого из солдат не допускали к его помещению, как их отгоняла стража, поставленная охранять сон этого неженки не только от каких-либо звуков, но даже и от еле слышного шепота. Сельские, мол, жители всегда подвергались его насмешкам: фригийцами и пафлагонцами называл их тот, македонец по рождению, не стыдился выслушивать своих соотечественников с помощью переводчика.
Увы! Люди одинаковы во все времена: им доставляет огромное удовольствие пинать связанного льва. Вспоминались самые мелкие обиды; в другое время они бы вызвали лишь смех, но ныне возбудили всеобщую ненависть к Филоте. Глупцы не понимали, что уничтожая Филоту, они многим из ныне злорадствующих подписывают смертный приговор, остальные же превратятся в рабов живого бога Александра; домой вернутся немногие из участников судилища, и очень нескоро.
К удовлетворению Александра, «суд» предложил побить Филота камнями, по старому македонскому обычаю. Однако царь посчитал, что недостаточно удовлетворил свое чувство мести. Гефестион, Кратер и Кен настаивали, чтобы перед смертью Филоту подвергли пыткам с целью «добиться правды». Совет македонян дал согласие и на эту процедуру, затем воины были распущены по палаткам.
Мучили Филота долго и жестоко. «Его подвергли пыткам в присутствии ближайших друзей царя, а сам Александр слышал все, спрятавшись за занавесом» (Плутарх). Курций Руф подробно описывает издевательства над сыном Пармениона:
Его схватили, и пока завязывали ему глаза и срывали с него одежду, он напрасно призывал богов своей отчизны и законы всех народов, обращаясь к тем, кто не хотел слушать. Затем его стали терзать изощреннейшими пытками, ибо он был осужден на это и его пытали враги в угоду царю. Сначала, когда его терзали то бичами, то огнем и не для того, чтобы добиться правды, но чтобы наказать его, он не только не издал ни звука, но сдерживал и стоны. Но когда его тело, распухшее от множества ран, не могло больше выдержать ударов бича по обнаженным костям, он обещал, если умерят его страдания, сказать то, что они хотят. Но он просил, чтобы они поклялись жизнью царя, что прекратят пытку и удалят палачей. Добившись того и другого, он произнес:
– Скажи, Кратер, что ты желаешь услышать от меня?
И когда Кратер, взбешенный тем, что Филота смеется над ним, позвал палачей обратно, Филота стал умолять дать ему время перевести дыхание, обещая сказать все, что знает.
И тогда Филот передал слова погибшего в сражении друга отца – Гегелоха. Они, собственно, были лишь реальной оценкой нынешнего Александра.
Когда царь приказал почитать себя как сына Юпитера, возмущенный этим Гегелох сказал:
– Неужели мы признаем царя, отказавшегося от своего отца, Филиппа? Мы погибнем, если допустим это. Кто требует, чтобы его считали богом, презирает не только людей, но и богов. Мы потеряли Александра, потеряли царя и попали под власть тирана, невыносимую ни для богов, к которым он приравнивает себя, ни для людей, от которых он себя отделяет. Неужели мы ценой нашей крови создали бога, который пренебрегает нами, тяготится советами смертных? Поверьте мне, и боги придут нам на помощь, если мы будем мужественны.
Александра мало интересовала давняя болтовня убитого Гегелоха. Ему было важно заставить Филота признать себя причастным к нынешнему раскрытому заговору. Только так царь мог избавиться «от большой опасности, не только смерти, но и ненависти, ибо Пармениона и Филота, его первых друзей, можно было осудить только при явных уликах виновности, иначе возмутилась бы вся армия».
Палачи продолжили пытки, «ударяя копьями по лицу и глазам» до тех пор, пока Филота не сознался во всех преступлениях. После этого его забили до смерти камнями; согласно Арриану, «Филоту и других участников этого заговора македонцы поразили дротиками».
Убийство Филоты и участников заговора доставило огромное удовольствие Александру: теперь он почувствовал себя могущественным, как бог. От его слова зависела жизнь и смерть не только персов, бактрийцев, но и македонян. И царь решил продолжить кровавое действо.
Третий год томился в походной тюрьме Александр Линкест. Его также обвиняли в попытке убить царя, но даже Александр не осмеливался лишить его жизни. Дело в том, что Линкест приходился зятем Антипатру, который управлял Македонией в отсутствие царя. Естественно, смерть Линкеста могла сделать Александра царем без царства, но теперь ситуация изменилась. Антипатр продолжал управлять Македонией и просил помиловать зятя, но Александр был уже не просто царь – он почувствовал себя богом, а боги не могут бояться смертных. Несчастного Александра Линкеста царь велел доставить на суд македонян.