Александр Печерский: Прорыв в бессмертие
Шрифт:
Но Саша не взял и, уставившись робко на кнут,
Промолвил смиренно (рука немца дрогнула даже):
«Я благодарю! Мне хватает того, что дают!»
И после по лагерю стали курсировать слухи
О Саше. И вскоре к нему подошли — с виду мухи
Они не обидят — ребята, средь них был Леон.
И Сашу они всей толпой попросили, чтоб он
Командовал ими, поскольку они о побеге
Давно размышляют, но поодиночке бежать
Нельзя, потому что, во-первых, легко их поймать,
А
Пойдут через месяца два, и леса полысеют.
Поэтому нужно спешить. Срок, похоже, настал.
И видя, с какой на него все мольбою глазеют,
Он думал недолго, потом согласился. И стал
Прикидывать план, способ, метод, обмыслил заданье
И понял, что нет у них способа, кроме восстанья.
Что нужно убить всех эсэсовцев и захватить
Оружье, на вышках охранников снять — и валить
Всем лагерем в лес по сигналу, раскрывши ворота.
дальше пытаться бежать в Белоруссью за Буг.
Туда уже немцы, пока переварят испуг,
Не сунутся — там партизаньи края да болота.
И он вспоминал, как, готовясь к восстанию, к драке,
Они замышляли всё — как порешили тайком
Встречаться под видом амурных дел в женском бараке,
И каждому выбрана пара была… «Да — знаком, —
Мелькнуло вдруг, — голос! Ура! Это именно Люка!»
Их там познакомили. Как боевая подруга
Она была рядом с ним эти недели, пока
Готовилось все. Хороша, молода и тонка —
Запомнилась Саше она бесконечно надежной,
По-женски надежной — с той подлинною красотой,
Что делает лучше мужчину, уверенней, с той
Особою тайною женской и с лаской тревожной.
Она была юной совсем — лет семнадцать. Он позже
Узнал, много позже — когда появились про те
События книги и фильмы, и, Господи Боже,
Узнал мир об этом — он выяснил в чьем-то труде,
Что, предположительно, девушку звали Гертруда,
Что родом она из Голландии, видимо. Люду
Там было полно, в Собиборе, — из разных краев
Евреи. Следы многих после расправ и боев
Совсем потерялись. Особенно, коль не остались
Родные, коль некому плакать, искать, в рог трубить,
Коль всех до единого немцы успели убить…
И так же сейчас вот из памяти лица терялись,
И он ничего с этим сделать не мог. Торопился.
И время, казалось ему, торопилось. И бег
Во что-то иное — в особый порыв превратился,
В попытку исправить прошедшее. Дождь или снег
Пошел — он не понял. Снег редко бывает в Ростове.
Но он не замедлил, не
И ринулся, словно в тот день, с жадной страстью одной —
С намереньем смерть победить. Шел на смерть он войной…
И он вспоминал, как казалась так долгой разлука, —
Под вечер встречались они. Каждый был — словно тень.
И он всем рассказывал, что он придумал за день.
Она была рядом, он произносил: «Люка, Люка…»
И это приятное для языка сочетанье
Согласных и гласных — по паре — впечаталось на
Всю жизнь. Слез не лил — уж такое имел воспитанье,
Но только во рту появлялись те пары — волна
К глазам подступала, он еле справлялся с собою,
Лицо отворачивал, если был рядом с толпою.
Всю жизнь он, всю жизнь повторял это имя в тот час,
Когда рвал себя на кусочки за то, что не спас
Всех тех, кто погиб, был растерзан, сожжен в Собиборе,
Всех тех, с кем провел эти невероятные дни,
К нему по ночам постоянно приходят они,
Лишь лица последнее время забылись на горе…
Он помнил, всё помнил!.. Они собирались под вечер
И планы свои обсуждали, стремясь рассчитать
До тонкостей всё по минутам. Их тайное вече
И сделалось штабом восстания. Чтобы восстать,
Придумал он — всех уничтожить эсэсовцев. «Будем
Их по одному приглашать — никого не забудем —
К себе в мастерские. Предлоги найдем: одному
Примерим мундир, что сейчас только сшили, тому,
Кто шкаф заказал, посмотреть на работу предложим.
И тихо убьем их, под лавкой оставим лежать!»
«А сможем? — спросил кто-то. — Мне не случалось держать
Оружье в руках еще в жизни! И многим здесь!..» — «Сможем!» —
Ответил он твердо, уверенность в души вселяя.
Он все проработал, не думал уже ни о чем
Другом, эта страсть, все иное внутри притупляя,
Владела им полностью. Лагерь был не обречен —
Он верил отчаянно в это — есть способ прорваться.
Вкруг лагеря мины рядами, но будут взрываться
Лишь камни, которые станем бросать перед тем,
Как ринуться в лес. Он еще и еще раз — тих, нем —
Просчитывал время и действия. Слушал доклады
Других заключенных тайком, за охраной следил —
Прикидывал: сколько на вышках, у склада верзил,
В какой час оружье сдают, как сменяют наряды.
Он жил, жаждал чуда, боролся со смертью — с немецкой
Ее инкарнацией, планов готовил ей слом.
И всей его группой владел не задор молодецкий,