Александра - наказание Господне
Шрифт:
– Это вы все подстроили вместе с этой отвратительной гувернанткой! – Полина привстала с кресла, но, заметив угрожающий взгляд князя, опять села. – А Дмитрий – мой кузен, который заботится обо мне...
– В обмен на любовные забавы, – рассмеялся Верменич, – и некоторую часть денег, которые вы намерены были оттяпать у князя для уплаты ваших долгов и содержания такого дальнего родственника, что покойный ныне барон Дизендорф в свое время даже вспомнить не мог, кем он ему приходится.
– Позвольте, сударь... – подал голос из своего угла Кирдягин. Павел, подойдя к нему, ухватил за тонко сработанные кружева ночной сорочки:
– Не позволю, сукин ты сын! Будь моя воля, я бы начистил твою поганую рожу до блеска,
– Постой, Павел! – Князь, встав с кресла, подошел к Полине и, не замечая умоляющего взгляда, сухо спросил: – Почему вы предпочли лгать, а не прийти и честно рассказать мне о ваших неприятностях? Вместо этого вы затеяли гнусную интригу, посему я приказываю вам незамедлительно покинуть мой дом! Сейчас я велю подать коляску, чтобы вы исчезли до той поры, пока поднимутся слуги и мои гости. Я найду достойное объяснение вашему внезапному отъезду, но никогда, запомните, никогда больше не смейте попадаться мне на пути! Весьма сожалею, что не расстался с вами раньше, – Адашев посмотрел на Павла, – потому что не мог поверить, что такая красивая женщина способна на подобную низость!
Баронесса, поднявшись с кресла, высокомерно посмотрела на него, сплюнула на ковер и разразилась такой площадной бранью, что князь и Павел лишь ошарашенно уставились друг на друга. Несостоявшаяся невеста в сопровождении поникшего куртизана гордо продефилировала до дверей, прошипев напоследок:
– Ничего, еще вспомните Полину Дизендорф и вы, князь, и ваш подлый приятель! Я найду, как отомстить!
– Иди уж, иди! – слегка подтолкнул ее в спину Верменич. – Отомстишь, если в скором времени в долговую тюрьму не загремишь, тут уж Кирдягин тебе не помощник. Ему бы поскорее теплое местечко раскопать. Могу поспособствовать, Дмитрий Афанасьевич! Есть у меня на примете одна вдова-генеральша, толстая, богатая, лет этак пятидесяти... – Дверь захлопнулась, а Саша обнаружила, что почти не чувствует под собой ног от холода.
Оглядевшись, она прокралась к столу, осторожно сняла с него стопки книг и опустила на пол. Потом девушка сняла толстую суконную скатерть и, устроившись на прежнем месте, обмотала ею ноги. Стало теплее, Саша с нетерпением принялась ждать продолжения спектакля с Кириллом Адашевым в главной роли.
Князь метался по кабинету, останавливался около стола, брал в руки книги, нервно бросал их обратно, попытался закурить, но только сломал сигару и, чертыхнувшись, отшвырнул ее в сторону. Саша не могла рассмотреть выражения лица, но ей хватало и вида его сгорбившейся спины. Захотелось покинуть свое убежище, обнять Кирилла, прижаться к его небритой щеке, чтобы он навсегда забыл и об этой гадкой баронессе, и ее кавалере.
Прошло не менее получаса, прежде чем двери кабинета распахнулись и на пороге вновь возник Павел Верменич. Довольно потерев руки, он подошел к другу и обнял его за плечи:
– Не грустите, ваша светлость! Эта дрянь не стоит того! Усадил я ее сейчас в санки вместе с ее драгоценным родственником и велел кучеру отвезти их до первой почтовой станции.
– Быстро же ты с этим управился, братец! – усмехнулся князь. – Видно, и вправду не терпелось поскорее от нее избавиться?
– Кирюша, я побоялся, что она примется взывать к твоей совести и порядочности. И ты вполне мог размякнуть от ее горьких слез, да еще и простил бы. Поэтому я предпринял кое-какие меры, чтобы поскорее выдворить баронессу отсюда.
– Хорошо, об этом больше не будем, но объясни, каким образом ты обнаружил этого стервеца в ее постели? Опять, что ли, выслеживал?
– Никоим образом! – возмутился Павел. – В эту ночь я спал сном праведника, но где-то часа в четыре утра ко мне постучала Серафима...
– Серафима? С какой стати?
– Да ничего такого, о чем ты сейчас подумал! – недовольно поморщился Верменич. – Она возвращалась с кухни, где помогала мыть посуду после бала, услышала странные звуки из спальни баронессы... Ну и не выдержала, заглянула... Оказывается, твоя едва очнувшаяся ото сна невеста пыталась разбудить спящего мертвецким сном любовника и ругалась при этом по матушке ну чисто мой конюх, когда на Пасху напьется. Остальное ты видел. Я ведь для того тебя и разбудил, чтобы ты сам во всем убедился.
– Я не заметил никакой Серафимы.
– А зачем ей, скажи на милость, при господских ссорах присутствовать? – возразил Верменич, а Саша в своем убежище подумала, что задаст сегодня Серафиме нагоняй, чтобы впредь ничего не таила от хозяйки.
Друзья тем временем разместились в креслах, Павел выложил на столик лист бумаги:
– Вот, познакомься с письмом, которое я получил несколько дней назад. Здесь все подробности жизни Полины Крапивиной, в замужестве Дизендорф. Есть несколько интересных эпизодов и из жизни ее любимого родственника...
Князь быстро пробежал письмо глазами и с отвращением отбросил его в сторону:
– Как быстро ты успел все разузнать!
– А ничего удивительного! – рассмеялся Павел. – Просто эту разведку я предпринял задолго до твоего разрешения и, как видишь, довел до логического конца!
– Спасибо тебе, но я чувствую себя так, словно нахлебался последней гадости.
– Ничего, Кирюша, – Верменич похлопал князя по плечу, – и хуже в нашей жизни бывало! А теперь все позади, и надо думать, как тебе из другой ситуации выбираться.
– Я только об этом и думаю, Павлуша, – тихо проговорил Адашев, – но, кажется, я опять опростоволосился, сейчас уже с этим платьем, но, признайся, она в нем была лучше всех на этом балу!
Саша вздрогнула. Значит, Кирилл все-таки наблюдал за ней. Заставил ее переживать, не спать ночью... Вздохнув, девушка стала слушать дальше.
– Саша – замечательная девушка, и я завидую тебе самой черной завистью! – задумчиво проговорил Верменич. – Но чудится мне, что она тоже выдает себя не за ту, кто она есть на самом деле. Вот послушай, – он глубокомысленно уставился в потолок и принялся загибать пальцы. (А Саша сжала кулаки, в данный момент она прекрасно понимала баронессу, возненавидевшую этого проныру за умение подмечать то, что его совершенно не касается.) – Во-первых, образование у нее на высшем уровне и стоит больших денег, причем горничная – это у бедной-то гувернантки – образована не хуже хозяйки. Во-вторых, манера держаться. Эта девушка привыкла к поклонению, ты заметил, как она вела себя с местными красавчиками, и это при ее-то внешности? И тут, Кирюша, наблюдается странный парадокс. Вчера я пригласил ее на танец, чтобы разглядеть поближе. Ручки и плечи у нее скрывали перчатки и чудесная мантилья, но формы они безупречной, и черты лица тонкие, правильные. Если бы не это безобразие на лице, она была бы непревзойденной красавицей.
– Я тоже об этом думал, но, если она обманывает меня так же, как и Полина, это я не перенесу и сам оторву ей голову!
– Ты знаешь, я несколько раз пытался говорить по этому поводу с Серафимой, но безрезультатно! Смеется и отсылает меня к русским сказкам, вспомните, говорит, барин, сказку про Царевну-лягушку!
– Про Царевну-лягушку? Что она имела в виду?
– Пока не знаю, но, помнится мне, там тоже была некая барышня, которая от случая к случаю меняла свое обличье.
– Вот что, Павел, – князь встал с кресла и прошелся, – кажется, и здесь тебе предстоит помочь мне. У Саши рекомендации от графа Волоцкого, поезжай к нему, заодно будет повод познакомиться с его дочерью. Как я понял из письма твоей знакомой, она извещает тебя, что графиня в этом сезоне в Петербурге не появлялась...