Александра - наказание Господне
Шрифт:
– Я сам об этом уже думал. При хорошей погоде я дней за пять обернусь. А ты в это время удерживай этих девиц всеми правдами и неправдами, упустишь, на себя пеняй!
– Что ж, сыграю еще раз роль тирана! – усмехнулся князь. – Я ей просто откажу дать санки, чтобы доехать до станции, не понесут же они сундуки на себе. Правда, мадемуазель Александра умудряется сухой из воды выходить, и если ты за пять дней не управишься, я не уверен, застанешь ли меня в живых. По крайней мере вот это пресс-папье однажды чуть не полетело в мою голову. – Адашев приподнял и опустил на стол мраморную вещицу. – Только, ради бога, никому не говори, куда ты на самом деле отправляешься!
34
– Серафима, думай, как нам выбраться отсюда! – Саша лихорадочно ходила по комнате. – Я согласна
– Барышня, – Серафима с раскрасневшимся после объяснения лицом виновато посмотрела на хозяйку, – если барин заявится к нам домой, переполоху будет, не приведи господь! Да и ответ потом надо будет держать не только перед князем, но и вашим папенькой. Я думаю, нужно Павла каким-то образом задержать на несколько дней, а вы тем временем сообщите Рустаму, чтобы он приехал и тайно нас забрал.
– В том-то и дело, как задержать твоего ненаглядного красавца, – заметив негодующий взгляд горничной, Саша рассмеялась, – чтобы он не посватался к графине Волоцкой!
Она еще некоторое время сосредоточенно думала, закусив губу и уставившись в одну точку. И вдруг радостно вскрикнула, спрыгнув с высокого сундука.
– Ничего, Сима, мы с тобой тоже не лыком шиты! Устроим твоему барину любимый праздник Рустама сабантуй, да такой, что Павлуша Верменич его на всю жизнь запомнит! Где у нас маскарадные костюмы, которые мы к детскому празднику приготовили?..
Кирилл Адашев от нетерпения не находил себе места. Вчера Павел уехал в свое имение на пару часов, чтобы собраться в дальний путь, и до сих пор не появился. Сразу после обеда князь отправил за ним человека, но и тот словно провалился сквозь землю.
Против его ожиданий Саша довольно спокойно восприняла его просьбу провести с мальчиками новогодние праздники и только после этого взять расчет, даже словом не обмолвилась о злополучном платье и не выказала интереса к его сообщению, что он решил расстаться с баронессой. Молча и холодно выслушала все, ограничившись одной фразой: «Я остаюсь еще на неделю, но только ради ваших сыновей!..»
Господи, ну где же все-таки носит этого чертова донжуана? Князь вскочил на ноги. Хотя и вечер на дворе, придется, видно, самому разыскивать Павла. Вероятно, случилось нечто непредвиденное.
Адашев, вызвав камердинера, велел принести ему костюм для верховой езды, а Прохора послал на конюшню с приказом оседлать Тамерлана. Но не успел он снять домашнюю куртку, как послышались быстрые шаги по коридору.
В кабинет ворвался Павел. Его правый глаз закрывал черный шелковый платок, а левый полыхал пламенем и искрил. Миновав оторопевшего приятеля, Верменич остановился напротив камина и театрально простер руку:
– О боги! Ужели я достиг заветного порога, сулящего покой и вечное блаженство?
– Павел, что с тобой? – Князь смотрел на него с недоумением. – Ты случайно рассудка не лишился?
Верменич, опустив руку, мрачно взглянул на Кирилла, потом медленно стянул с лица платок, и княжескому взору открылся внушительный фонарь, освещавший правую половину физиономии. Великолепный синяк не только расцветил ее багрово-фиолетовыми тонами, но и придал владельцу грозный пиратский вид.
– Посмотри, князь, на своего верного вассала и скажи, заслуживаю ли я подобной награды за свою великую преданность и любовь?
– Павел, перестань дурачиться и объясни наконец, что с тобой случилось и где ты пропадал эти дни?
Верменич вновь перетянул глаз платком и с размаху опустился в кресло:
– Вели-ка, братец, принести портеру, да не одну бутылку, иначе меня опять потянет на высокий штиль и я забуду, зачем сюда приехал...
Прохор принес две бутылки вина и два бокала и, поглядывая с любопытством на Павла, расставил хлеб, блюда с холодным мясом, сыром и грибами, подал вилки и ножи и на цыпочках покинул кабинет.
Верменич отпил глоток вина, положил в рот кусочек мяса, тщательно прожевал, после чего вынул из кармана обрывок то ли хлыста, то ли сыромятного аркана:
– Вот смотри, Кирюша, это первое доказательство того, что я не сошел с ума, а вот и второе, – он снова погрузил руку в карман, вынув две ярко разукрашенные половинки стрелы. Заметив недоумение приятеля, пояснил: – Два дня подряд я преследую странного дикаря, который вдруг появился в моих владениях.
– Дикаря? – Князь слегка поперхнулся от неожиданности. – Какого дикаря ты имеешь в виду? В нашей местности и цыгана, и черкеса за дикаря посчитают, особенно если с пьяных глаз!
– Нет, братец, тут совсем другое дело, да что я все рассказываю! Сейчас я его покажу! – подойдя к ближайшему книжному шкафу и достав книгу, Павел быстро пролистал ее и, удовлетворенно хмыкнув, показал Адашеву гравюру, на которой был изображен бравый индейский воин в полном боевом снаряжении. – Полюбуйся, индеец Ункас, последний из могикан. – Он захлопнул книгу. – Это о чем-то тебе говорит?
Адашев пожал плечами:
– Честно сказать, я уже перестал чему-либо удивляться, но дикарь! Это выше моего понимания!
– Об этом и я тебе говорю. Только вчера среди бела дня врывается в мою деревню это самое чучело с пучком перьев на затылке, с разрисованной зверской физиономией, дико верещит и до такой степени пугает моих поселян, что они до сей поры по нужде в одиночку не ходят, да еще икону наперед несут, чтобы это бесовское отродье их не тронуло!
– Тебя, насколько я вижу, оно затронуло?
– Это сегодня с утра он меня приветил. – Павел бережно коснулся повязки. – Собираюсь я, понимаешь, к тебе и вдруг вбегает ко мне Филипп, мой староста. Лицо желтое от страха, трясется весь, зубами клацает и стонет: «Спаси, мол, барин! Опять это чудо-юдо заморское появилось в деревне!» – а сам рубашку задирает, а на спине у него здоровенный рубец! «Что такое?» – спрашиваю. Оказывается, он вздумал бабу свою уму-разуму поучить, да только не успел ее за волосы ухватить и на подворье вытащить, налетает, откуда ни возьмись, этот дикарь. Ну и отходил его как следует, то ли плетью, а может, и батогом, того Филипп не запомнил. – Верменич подлил себе вина и быстро его выпил. – Я тут же выбегаю на улицу и вижу, как скачет этот «Ункас» по моей родной деревне, за ним – толпа ребятишек да свора собак гонится и скрываются все за околицей. Ну я ноги в руки, вскочил на Шалого и – в погоню! Он меня тут же заприметил и давай, шельмец, удирать, да все норовит по кочкам, да по буеракам... А в седле держится как пришитый! – Павел перевел дыхание. – Потом оглянулся, свистнул и разворачивается на меня. Смотрю, лук натягивает! Я Шалого пришпорил и – в сторону, но дикарь наперед меня успел. Шапку у меня с головы не просто сбил, а будто гвоздем к березе приколотил! Это ведь я позже стрелу сломал, когда шапку освобождал... – Да ты, похоже, не веришь мне, Кирилл? – протянул он с обидой, заметив скептическую улыбку князя. – Думаешь, выпил безмерно и привиделось мне это лицедейство? А, нет! – Павел опять отхлебнул вина. – Но пока я свою шапку спасал, этот изверг рода человеческого исчез, словно его черти с квасом съели! Я туда-сюда. Никто не видел, не слышал, ни сном ни духом не ведает! Плюнул я на это дело и решил уже домой возвращаться. Да угораздило меня отправиться вкруговую, мимо твоей мельницы. Еду я, значит, по мостику через речку, вдруг слышу со стороны мельницы дикий крик! Я поворачиваю назад и почти лицом к лицу сталкиваюсь с дикарем. Не успел я и «мама» сказать, как он набрасывает на меня вот это безобразие, – кивнул он в сторону обрывка веревки, – я на полном скаку вылетаю из седла, с десяток саженей скольжу на брюхе по дороге, а эта скотина радостно хохочет, обрезает веревку и исчезает с глаз долой! Я же, почти бездыханный, с этаким украшением под глазом, тащусь на мельницу и застаю там прелестную картину! – Павел закрыл лицо ладонями и чуть не застонал от смеха. – Твой бесподобный мельник в одной рубахе, без штанов привязан к столбу, а у его ног на мешке с мукой сидит молодуха и голосит во всю ивановскую. Кое-как я ее успокоил. Оказывается, этот старый кобель потребовал от нее дополнительную плату за быстрый помол муки. Надеюсь, ты догадался какую? Она – баба бедная, вдова, но стала кричать и отбиваться. Да только где ей с этим бугаем справиться! Но едва лишь он на нее взгромоздился, появляется наш милый Робин Гуд в перьях и охаживает мельника по голой заднице плетью, а она у него не иначе девятихвостка! – Верменич неожиданно перекрестился и посмотрел на князя. – А все остальное тебе уже известно. Только не знаю, что теперь делать. С таким украшением к Волоцким не покажешься, с другой стороны – с дикарем тоже следует разобраться... Может, возьмем завтра с собой пару-другую мужиков покрепче да покараулим на дорогах. Чует мое сердце, что он непременно объявится!