Александрийское звено
Шрифт:
Сейбр открыл дверь машины и сел за руль.
Осталось только закончить дело с Малоуном.
Стефани стояла в кухне, Кассиопея – рядом с ней. Они слышали, как после звонка в парадную дверь Брент Грин подошел к ней, открыл ее и теперь разговаривал с двумя агентами секретной службы. Стефани понимала: либо ее решение оказалось верным, либо их сейчас арестуют.
– Какая глупость! – прошептала Кассиопея.
– Это моя глупость. Я не просила вмешиваться ни Хенрика, ни тебя.
– Ты упрямая стерва!
– Кто бы говорил! Я предлагала тебе уйти, но ты не сделала этого. Так что ты – стерва не хуже меня.
Она слышала, как Грин обменялся
В ушах Стефани до сих пор звучала его фраза, произнесенная с такой неподдельной искренностью и убежденностью: «Этому другу ты небезразлична».
– Он нас сейчас сдаст – и нам конец, – прошептала Кассиопея.
– Он этого не сделает.
– Что заставляет тебя быть столь уверенной в этом?
– Двадцать лет, в течение которых я делала ошибки.
Грин наконец пожелал агентам спокойной ночи.
Приоткрыв кухонную дверь, Стефани видела, как генеральный прокурор слегка раздвинул жалюзи на окне и посмотрел на отъезжающих охранников. Затем он повернулся и громко спросил:
– Довольны?
Стефани вышла в комнату, Кассиопея – за ней.
– Ну хорошо, Брент, что теперь?
– Объединенными усилиями мы сможем спасти твоего затворника и заткнуть нашу утечку.
– Кстати, ты так и не сказал мне, кто же этот предатель.
– Не сказал. Потому что не знаю.
– Мне казалось, ты упомянул, что вы вычислили этого человека.
– Я начал говорить другое: мы думаем, что, возможно, нам удалось вычислить его.
– С нетерпением жду продолжения.
– Тебе это не понравится.
– А ты попробуй.
– В настоящее время израильтяне получают информацию от Пэм Малоун.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
37
7.40
Хенрик Торвальдсен терпеть не мог воздушные перелеты, и именно по этой причине ни одна из его компаний не владела самолетами. Когда же полета было все-таки не избежать, он неизменно занимал лучшее место в первом классе и обязательно на утреннем рейсе. Несмотря на комфортные условия полета и дополнительные удобства, смена часовых поясов вызывала обострение его фобий. А вот Гари Малоун, напротив, испытывал от полета явное удовольствие. Он съел весь завтрак, принесенный стюардом, и большую часть завтрака Хенрика.
– Скоро посадка, – сообщил датчанин мальчику.
– Здорово! – с энтузиазмом откликнулся тот. – Так бы я торчал в школе в Атланте, а теперь я в Австрии!
За последние два года они с Гари здорово сблизились. Когда мальчик приезжал к отцу в Данию на летние каникулы, они частенько гостили в Кристиангаде. Отец и сын любили плавать на сорокафутовом кече, пришвартованном в обычное время у причала поместья. Небольшое двухмачтовое судно было приобретено много лет назад для плаваний в Норвегию и Швецию, но в последнее время почти не использовалось. Сын Торвальдсена, Кай, любил морские путешествия. Старик невыносимо тосковал по сыну, который около двух лет назад был застрелен в Мехико по причине, которую Торвальдсену долго не удавалось выяснить. Малоун находился там в то время, выполняя очередное задание. Он, будучи знаком с
– Хорошо, что ты согласился поехать со мной, – проговорил он. – Мне не хотелось оставлять тебя одного в поместье.
– Я же еще никогда не бывал в Австрии!
– Замечательная страна. Густые леса, покрытые снегом горы, альпийские озера. Удивительные красоты!
Накануне Торвальдсен целый день пристально наблюдал за Гари, и ему показалось, что мальчик прекрасно справляется с выпавшими на его долю испытаниями. Ведь накануне ему, ни много ни мало, пришлось стать свидетелем того, как были убиты двое людей. Когда Малоун и Пэм уехали в Англию, он понял, почему им пришлось это сделать. Мама была вынуждена вернуться на работу, а папа собрался провести расследование относительно того, почему он, Гари, оказался похищен. Поместье Кристиангаде было хорошо знакомым ему местом, и он с радостью остался в нем, но накануне, после разговора со Стефани, Торвальдсен понял, что ему нужно делать.
– Эта встреча, на которую вы направляетесь, – спросил Гари, – она важная?
– Возможно, да. Мне придется посетить несколько заседаний, но я найду занятие и для тебя, пока буду занят.
– А папа? Он знает, что мы уезжаем? Маме я ничего не сказал.
Пэм Малоун позвонила несколько часов назад и недолго говорила с Гари. Она повесила трубку раньше, чем Торвальдсен успел обменяться с ней хотя бы несколькими фразами.
– Я убежден, что кто-нибудь из них непременно перезвонит и Джеспер расскажет им о том, где мы.
Он рискнул взять Гари с собой, но до сих пор не был уверен в том, что это было разумным шагом. Если за похищением Гари стоит Альфред Херманн, в чем Торвальдсен не сомневался, идея взять Гари с собой на ассамблею казалась ему вполне разумной. Там мальчик окажется в окружении влиятельных мужчин и женщин со всего мира, каждый из которых окружен секретарями и телохранителями. Это будет самым безопасным для него местом.
Датчанин размышлял о похищении. Из того немногого, что ему удалось узнать о Доминике Сейбре, этот американец был настоящим профессионалом и вряд ли стал бы нанимать себе в помощники недоумков вроде тех троих голландцев, которые столь неряшливо сработали в деле похищения Гари Малоуна. Тут что-то не вязалось! Малоун тоже настоящий профи, двух мнений быть не может, но уж слишком быстро ему удалось распутать похищение и вернуть сына. Не было ли это спектаклем, поставленным специально для старшего Малоуна, чтобы подтолкнуть его к активным действиям? Если так, то Гари больше и впрямь ничто не грозит.
– Помни, о чем мы говорили, – сказал Торвальдсен, обращаясь к Гари. – Держи рот на замке. Там, куда мы направляемся, будет слишком много ушей.
– Я все помню.
Датчанин улыбнулся.
– Вот и прекрасно!
Теперь ему оставалось лишь надеяться на то, что он верно разгадал замысел Херманна.
38
Вена, 8.00
Херманн оттолкнул тарелку. Он ненавидел есть, особенно в присутствии других людей, но любил обеденный зал шато. Он лично выбирал для него дизайн: убранство в неоготическом стиле, оконные переплеты, потолочные кессоны, расписанные изображениями прославленных крестоносцев, стены, увешанные гобеленами с картинами взятия христианами Иерусалима.