Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых»
Шрифт:
Редактор издательства Миркина рассказывала, что Л. И. Брежнев был в курсе работы Жукова над мемуарами и желал, чтобы маршал упомянул и его в своих воспоминаниях. Но Жуков с Брежневым во время войны не встречались. А без этого «дополнения» книгу в печать не подписывали. И Жуков тоже не соглашался на «вставку». Редакция нашла «выход»: придумали историю, что встреча должна была произойти в районе Новороссийска, куда Жуков должен был прибыть для того, чтобы посоветоваться с политработником полковником Брежневым, но не застал того на месте. Жуков отказывался от подобного «воспоминания», уговаривали его и сам Косыгин, и редакторы издательства. «Скрипя зубами», маршал согласился. Книга увидела свет в марте 1969-го. А вставку о несостоявшейся встрече удалось снять только в седьмом издании жуковских мемуаров [422] .
422
Карпов В. В.
Однако Косыгин так и не смог помочь Жукову преодолеть результаты опалы осени 1957 года, когда маршал лишился, по сути, всех своих постов — как военных, так и партийных. Тогда — при Хрущеве — Косыгин голосовал за подобное решение, а спустя десятилетие старался помочь Жукову, но, увы, Брежнев, поддерживаемый М. А. Сусловым, не реагировал на обращения Жукова, направленные, кстати, и генеральному секретарю, и председателю Совета министров… Почести Жукову воздали только после его смерти в 1974-м…
По предложению Косыгина и Александр Евгеньевич Голованов подготовил на имя генерального секретаря Центрального комитета КПСС Л. И. Брежнева и председателя Совета министров СССР, то есть самого Алексея Николаевича, обстоятельное письмо.
Главный маршал авиации А. Е. Голованов был более обстоятелен в письме, чем Жуков, начав «издалека», очень подробно изложив — предваряя просьбу — свою биографию, акцентируя внимание на том, что он — участник четырех войн. И далее — уже просьба — издать его мемуары, которые много лет уже «ходили» по издательствам. Хотя воспоминания Голованова и публиковались отдельными фрагментами в журнале «Октябрь», но целиком не издавались, тормозились цензурой, в частности лично руководителем Главлита при Совете министров СССР П. К. Романовым [423] . Из-за его «придирок» выход книги откладывался вот уже два года.
423
Главлит — Главное управление по делам литературы и издательств, орган государственного управления СССР, осуществлявший цензуру печатных произведений. Романов Павел Константинович (1913–1992) — советский государственный и партийный деятель. Руководил Главлитом с 1966 по 1986 год.
Попытка опротестовать действия Главлита в Центральном комитете КПСС закончилась тем, что против публикации полной версии мемуаров «восстало» и Главное политическое управление Советской армии.
Основная претензия, предъявляемая головановским воспоминаниям, заключалась в «неправомерном» завышении роли Сталина не только в создании и развитии авиации дальнего действия, вооруженных сил, но и в Великой Отечественной войне в целом. По мнению советской цензуры, Голованов «умаляет роль» всех остальных лиц и структур — Государственного комитета обороны, Ставки Верховного главнокомандования, Наркомата обороны, Военного совета Авиации дальнего действия. Особенно раздражало Главлит и Главпур то, что мемуарист «многократно» подчеркивал «дальновидность, прозорливость, безупречный стиль работы, чуткость и внимательность» Сталина.
Главлит также составил для Голованова (маршала!) огромный список всех замечаний, сокращений и необходимых исправлений, без которых рукопись так никогда и не станет книгой.
Защищая себя и свои воспоминания, Голованов апеллировал к объективности, ссылаясь на многочисленные отзывы читателей, поступавшие к нему после публикации отрывков воспоминаний в журнале «Октябрь», а также на отзывы и рецензии ряда научно-исследовательских институтов, в частности — на положительное заключение, предоставленное Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.
Однако Голованов решительно отстаивал свое видение роли и места Сталина в истории СССР, считая его едва ли не единственным руководителем боевых действий всей авиации дальнего действия. Как он сам считал, случай это «уникальный», но это действительно было так. А Ставку Верховного главнокомандования и Генеральный штаб маршал авиации расценивал только как структуры, выполняющие прямые приказания Верховного главнокомандующего. Такую позицию он считал «неотъемлемым правом автора», так же как и оценки деятельности Сталина, его стиля работы, общения с людьми.
Голованов особо подчеркивал в своем письме, что дает оценку деятельности Сталина только применительно к периоду Великой Отечественной войны и в этом его позиция совпадает с позицией ЦК КПСС: «положительная и позитивная роль». В целом же Голованов полностью поддерживал решения ХХ партийного съезда, осуждающего «культ личности».
Далее следовал абзац, вписанный по настоянию Косыгина: «Я прошу вас дать мне ответ, имею ли я право, как гражданин, как коммунист, писать о минувшей войне так, как я ее видел, так, как я в ней жил, писать о том, что я наблюдал, чему был свидетелем, писать без прикрас и выдумок, словом, писать правду о том, что было и как было, писать так, как написана сама книга, где говорится о нашей Родине, о нашем народе, о советском труженике и советском воине, о тех трудностях, которые пришлось пережить советскому народу, о сложностях войны, о наших полководцах и Верховном главнокомандующем, о силе и действенности партийно-политической работы, об организующей и направляющей деятельности нашей партии, которая, в конечном счете, привела к разгрому злейшего врага человечества — фашизма и его головного отряда — гитлеровской Германии».
Но Голованов добавил и от себя — просил дать оценку тем, кто задерживал выход книги в свет, кто подвергал критике его позицию, обобщения и оценки, подчеркивая, что по его, маршала, мнению, данные действия «отдельных лиц» носят, что называется, «сепаратный» характер и «не санкционированы» «руководством партии и государства» [424] .
Алексей Николаевич изучил и поправил местами письмо маршала авиации еще до отправки его в Центральный комитет. Он поддержал Голованова, руководствуясь лишь желанием помочь человеку, которого прекрасно знал уже много лет и позицию которого уважал. Сам же Косыгин свое отношение к Сталину от всех тщательно скрывал.
424
Голованов А. Е. Дальняя бомбардировочная… М., 2004. С. 15–17. (Письмо было датировано апрелем 1975 года.)
Косыгин старался «пробить» издание мемуаров маршала авиации, но ничего не удавалось даже ему, цензура — Главлит, Главпур — оказалась «не по зубам». Впервые мемуары Голованова отдельным изданием были опубликованы только в конце 1990-х годов [425] , а их полная версия появилась в 2004 году.
Но в письме вновь был поднят вопрос о Сталине, о «культе личности». В этой связи стоит вернуться на несколько лет назад. В декабре 1969 года в Политбюро ЦК КПСС обсуждался вопрос о возможности публикации в «Правде» статьи, посвященной 90-летию со дня рождения Сталина. Косыгин был сторонником публикации. Против — Подгорный, Пельше, Кириленко, считавшие, что данная публикация ставит под сомнение решение ХХ съезда КПСС о «развенчании культа личности». Статья все же была опубликована [426] . В СССР и за рубежом заговорили о «реабилитации Сталина»… Но стоит ли и в этом случае говорить о Косыгине как не только о «поклоннике», но и о «почитателе» Сталина, о «пропагандисте» его идей, его видения мироустройства? Думаю, что в данном случае необходимо учитывать тот факт, что Алексей Николаевич формировался как государственный деятель, как личность именно в сталинское время, мало того — в сталинском круге, не в самом ближнем, но рядом с ним и под его влиянием… И с учетом этого будет вырисовываться и отношение Косыгина к Сталину в целом и в частностях: он не был апологетом, но и в критики не спешил, молчал…
425
Голованов А. Е. Записки командующего АДД [Авиацией дальнего действия]. М., 1997.
426
Константинов С. «Я ведь не политик, я — инженер».
…Вообще такое внимание и желание помочь Жукову и Голованову объясняется тем, что Косыгин испытывал пиетет перед военными, особенно перед теми, кто прошел дорогами войны. И ветераны отвечали ему неподдельным уважением, вспоминая о различных эпизодах Великой Отечественной, о которых сам Алексей Николаевич уже и забыл…
В 1960-е годы он получил в подарок книгу воспоминаний героя Советского Союза, летчика Сергея Георгиевича Курзенкова, в которой с большим удивлением прочитал о самом себе: