Альфа и Омега. Книга 2
Шрифт:
Это была служба по отошедшему в мир иной Иерарху, о скоропостижной кончине которого было объявлено совсем недавно. Главная церемония прощания, конечно, прошла в Этерии, а это мероприятие было посвящено не столько самому факту смерти главы Церкви Чистых дней, сколько выдвижению кардинала Боро как главного претендента на роль его преемника. Он выступал перед собравшимися здесь кардиналами и другими высшими церковными чинами, сперва произнеся пламенную речь о достоинства почившего Иерарха и его вкладе в распространение влияния Церкви по всему миру, а затем ненавязчиво начав подводить к мысли, что занять его опустевшее место это тяжкая обязанность и непосильная ноша, справиться с которой сможет лишь достойнейший.
— Безмерно тяжелая ноша практически абсолютной власти и вседозволенности, — с досадой пробормотала я. — Как они любят притворяться, что идут на эту жертву исключительно ради
— Так-то я с ним согласен, — пожал плечами Йон. — Абсолютная власть не каждому по плечу. Нужно быть либо святым, либо первосортнейшим мерзавцем, чтобы владеть ею и не спятить от груза ответственности.
— На святого кардинал не особо тянет, — поджав губы, заметила я.
— Тише вы, — шикнула на нас Ория, и мы, послушно прекратив дискуссию, снова устремили взгляды в экран смартфона. Кардинал Боро все еще продолжал разглагольствовать на тему необходимости выбрать сильного и достойного преемника, наделенного всеми необходимыми добродетелями, а, главное, в полной мере отдающего себе отчет в том объеме работы, что ляжет на его плечи.
— Современное общество бросает церковным догматам свои вызовы, — говорил он. — Все больше наших молодых братьев и сестер теряют веру в мудрость Великого Зверя, призывающего нас к целомудрию, почитанию семейных ценностей и традиций и послушанию. То, что прежде было пороком лишь юных неокрепших умов, теперь стало бедой целого поколения. Я каждый день вижу вокруг себя бестий, которые отдают предпочтение сиюминутным эгоистичным удовольствиям, не думая о благе и выживании нашей расы и сохранении нашего наследия. Наш пресветлейший Иерарх, мир его памяти, слишком сильно верил в силу воли каждого отдельного индивидуума и его внутреннее стремление к праведности, которое может и должно пересиливать мирские искушения. Его идеалистические верования и убеждения стоили нам нескольких упущенных десятилетий, которые мы могли потратить на то, чтобы вразумить общество и напомнить ему о необходимости блюсти собственную чистоту. И, говоря об этом, я хотел бы передать слово моему ближайшему соратнику в борьбе за правое дело, благодаря исследованиям и праведному рвению которого, я считаю, мы сделали важный шаг для предотвращения дальнейшего сокращения численности нашей расы.
— Да быть не может! — вырвалось у меня, когда я увидела того, кто занял его место.
Отец Евгений, как всегда прилизанный и одетый с иголочки, поклонился кардиналу, принимая от него право говорить с кафедры, и затем окинул долгим удовлетворенным взглядом собравшихся перед ним священников.
— Мои дорогие братья, — торжественно и высокопарно начал он. — Я безмерно благодарен Великому Зверю и Его Святейшеству за право говорить с вами о столь первостепенно важных вещах. Много лет я занимался своими исследованиями в попытке найти корень тех бед, что обрушились на наш род. Пытался разобраться в причинах Грехопадения, что ознаменовало собой конец Чистых дней. И чем больше времени я проводил за изучением древних манускриптов и первых изданий наших священных книг, тем сильнее крепла моя уверенность в том, что все дело в нарушении воли Великого Зверя, что своей милостью для каждого из нас избрал единственного суженого. Ибо каждому альфе будет даровано по омеге, что завершит его и сделает цельным, и возвысятся они оба в познании своем, ставши подобными богам. — Он сделал выразительную паузу, а я ощутила странное царапающее дежавю, как будто уже слышала эту фразу практически дословно. — Все вы здесь слышали об истинной связи, что в последние века стала таким же редким явлением, как по-настоящему праведная омега. Немногие мои братья изучали сей любопытный феномен, считая его чем-то из разряда мифов или статистической погрешности, в то время как по всем нашим канонам давно пора возвести его в ранг чуда и воспринимать соответственно. Потому как именно истинная связь есть ответ на все наши вопросы и молитвы. По моему глубокому убеждению, Грехопадение есть не что иное как самовольный и дерзкий отказ от ее величайшего дара. Не удержавшись от соблазна, омега, соединенная божественной волей со своим альфой, вступила в греховную связь с другим, тем самым осквернив себя и весь наш род…
— И они его слушают! — не выдержала я, от волнения вскочив на ноги и вынудив Йона остановить видео. — Развесили уши и радостно кивают! Конечно, виновата какая-то омега, всегда виноваты омеги! Да он хоть представляет, что значит — быть связанной с кем-то? Он хоть на мгновение представил себе, каково это, когда не только твое тело, но все твое естество, твоя душа и разум отвергают любого постороннего, а его запах обжигает тебя не хуже кислоты? Этот ублюдок! Все они! Проклятые самовлюбленные альфы, в невозможности удержать член в штанах которых всегда виноват кто-то другой!
— Хана, — мягко произнес Йон, качнув головой. — Не веди себя, как он. Ты выше этого.
— В смысле? — не поняла я, в запальчивости почти не следя за тем, что говорю.
— Не равняй всех под одну гребенку, — ответил он, поднимаясь и утягивая меня к себе. — Не все альфы самовлюбленные мудаки и не все омеги раздвигают ноги перед первым встречным. Ты же не такая узколобая, как он, и должна это понимать.
Услышав его фразу, Ория удивленно и в то же время одобрительно улыбнулась, словно отметив про себя, насколько разумнее стал рассуждать молодой альфа, а я даже не нашлась, что ему ответить. Лицемерие церковников в их стремлении сделать омег источником всех бед нашего общества всегда было мне отвратительно, и то, что эти гнилые, средневековые идеи звучали на таком высоком уровне, официально одобряемые властью, просто выводило меня из себя. Как отец Евгений вообще смог забраться так высоко? Неужели кардинал обратил на него внимание только потому, что он был связан с нами, а мы, в свою очередь, с Медвежонком? Что, если это мы с Йоном косвенно были причиной того, что этот фанатик, повернутый на нравственной чистоте, сейчас стоял за кафедрой Большого собора и его речи слушал высший свет религиозного общества?
«Это еще не конец, маленькая омега, — прошептал голос Йона в моей голове. — Самое интересное еще даже не началось».
Я смутилась от мысли, что он мог слышать все, о чем я думаю, но, кажется, альфа просто догадался, что происходит у меня в голове по расстроенному и растерянному выражению моего лица. Поудобнее устроив меня у себя на колене здоровой ноги и обняв покрепче, он снова включил видео, и я постаралась абстрагироваться от лишнего информационного шума в нем, сосредоточившись на самом главном.
Отец Евгений говорил еще достаточно долго, в красках расписывая свою теорию о том, что причиной вырождения расы бестий стал именно отказ от предопределенных свыше пар и что единственный способ не допустить исчезновения нашего рода это вернуться к прежним порядкам и пресечь на корню все «порочные» связи, не отмеченные волей Великого Зверя. По мере того, как он говорил, среди собравшихся возникало все больше шепотков, которые в конечном итоге переросли в более открытое роптание. Конечно, всех волновал вопрос о достоверности таких суждений и их доказательной базе. В ответ на прямой вопрос отец Евгений только загадочно улыбнулся и ответил, что они получат все необходимые доказательства и возможность лично принять участие в его проекте в том случае, если его поддержит и снабдит ресурсами новый Иерарх. После этой фразы все взгляды обратились к Боро, и тот даже не стал сдерживать довольной улыбки на лице, как бы подтверждая, что не собирается раскрывать свой козырь полностью до того, как получит большинство голосов на грядущих выборах нового главы Церкви.
В зале Большого собора снова поднялся шум, из-за которого я почти не понимала, кто и что говорит. Видео зарябило и как будто прервалось на несколько минут, потому что следующим кадром после монтажной склейки на экране возникла маленькая женская фигурка, стоявшая в открывшихся дверях собора и залитая солнечным светом. По мере того, как к ней оборачивалось все больше голов, гул голосов стихал и наконец прекратился вовсе. И после того, как снимавший происходящее приблизил ее лицо, я ее узнала, пусть даже прежде видела только ее старое фото.
Госпожа Боро, одетая в строгое закрытое платье темно-серого цвета, выглядела необычайно спокойной, даже безмятежной. Ее большие голубые глаза, так живо напомнившие мне глаза Медвежонка, смотрели прямо на кардинала, стоявшего в противоположном конце алтарного прохода, и мне казалось, что я вижу легкую полуулыбку на ее полных, красиво очерченных губах. Сперва мне не было слышно, что она говорит, но потом ее голос налился силой и стал звучать отчетливее.
— …в течение стольких лет! Мы вынуждены были скрывать наше дитя после покушения еретиков на его жизнь. Нам пришлось объявить всему миру, что он мертв, чтобы уберечь его будущее — и будущее всего мира, которое было возложено на его хрупкие плечи. Но сегодня пришло время сорвать покровы, ведь, как верно сказал любезный муж мой, сейчас мы выбираем не просто нового Иерарха, но новое будущее для нашей расы. И хотя Его Святейшество благородно пытался отговорить меня от этого шага, опасаясь за жизнь и безопасность нашего сына, я взяла на себя смелость ослушаться его воли, зная, что она проистекает из его безграничной любви к своей семье. Любви, что мешает ему узреть и понять истину — эта тайна может слишком дорого обойтись не только нам, но всему роду бестий.