Альфа-самка (сборник)
Шрифт:
– Обухов, кончай сопли размазывать, – произнес Игорь Иванович, самый старший из них. – Ты чего о нем вспомнил?
– Не убивайте его, а. Я его отвезу к матери в деревню.
– Да хоть к бабушке в город, – хохотнул Леха.
– Цыц, хохмач, – успокоил весельчака Иваныч, а потом обратился к Саше. – Делай, как знаешь. Только Безбородову и Карташову ни слова. Сдается мне, у них какой-то бзик по этим собачкам. Слышали, оболтусы? Седого не трогать.
Сашка даже подумал, что ослышался. Значит, Иваныч тоже считал Тарзана седым.
– Слушайте, – сказал Толик и сплюнул в листву у ощерившегося
Все закивали, а Иваныч, прищурившись, посмотрел на Анатолия.
– Говори, – произнес Игорь Иванович.
– Ну, мы тогда сошлись на мысли, что их уволили за кражи…
– Знаю, на чем мы сошлись. Сейчас что? К чему ты это?
– Их уволили, – сказал Толик и замолчал, будто это все объясняло.
– Тьфу ты, раздолбай, а я думал, их съели, – улыбнулся Иваныч.
– Они отказались убивать собак, вот их всех и уволили, – почти шепотом произнес Толик.
– Это похоже на правду, – заступился за друга Сергей Соловьев.
– Мы им такого удовольствия не доставим.
Сашка не понял, о собаках говорил Иваныч или о начальстве, но согласился, как и все.
Пока они шли до пустыря, им не встретилось ни одной собаки. У складов обычно сновали шесть-семь голов, но не сегодня. На пустыре тоже никого не было.
– Как чувствуют, – сказал Иваныч и убрал револьвер в кобуру.
– Да их только вчера здесь было больше, чем рабочих на заводе, – вставил свое слово Леха.
– Ладно, надо возвращаться, – Иваныч сплюнул и развернулся на сто восемьдесят градусов. И замер. Сашка увидел первым, что руки мужчины задрожали.
– Они здесь, – произнес Игорь Иванович.
– Что за хрень? – шепотом спросил кто-то за спиной Сашки.
Обухов хотел спросить «кто они?» и «где здесь?», но увидел, что так потрясло их. Собаки были везде. Они стояли на разгрузочной площадке у складов, сидели на железнодорожном полотне, подходили по двум асфальтированным дорогам. Будто воины, ждущие приказа к наступлению. Это уже не были те беззащитные животные, выпрашивающие кусок хлеба. Все происходящее удивительно походило на охоту. Только добычей теперь были люди.
Карташов спал плохо. Возраст. В семьдесят восемь – не до сна. Но в те минуты, а может и секунды, что ему удалось вздремнуть, ему снились собаки, много собак. И все они хотели его сожрать. Он боялся бродячих собак с детства. Боялся и ненавидел. Они его, надо полагать, тоже. Твари, бегающие по заводу, выглядели вполне безобидными и даже вызывали жалость, но это был обман, иллюзия. Михаил Алексеевич прекрасно знал, что непременно наступят такие дни, когда собак станет слишком много, и тогда они будут нападать на людей, отстаивая территорию и ища пропитания. Беда в том, и Карташов прекрасно знал, что пищей станет тот, кто ступит на их территорию. Михаил Алексеевич понимал опасность этого, и, если бы не поступил приказ от руководства, он бы начал отстрел сам, сославшись на участившиеся нападения на людей.
Карташов вошел через проходную и, не поздоровавшись с постовым, прошел к кабинету Безбородова.
– Ну что, Михал Алексеич, пришел на бойню посмотреть?
– Ты
– Ты же знаешь, я только во время отстрела, будешь?
Карташов мотнул головой.
– Не пью и тебе не советую.
– Ну и черт с тобой, – прошептал Иван Андреевич и глотнул из серебряной фляжки.
– Что думаешь? – спросил Карташов и принялся разминать руки. В это время года шрамы болели, словно свежие раны. Как будто его только вчера искусали, а не пятьдесят лет назад.
– А что тут думать? Все будет как и раньше.
– Значит, у нас есть еще год? – Карташов оторвал взгляд от своих рук и посмотрел на друга.
– Может, да, а может, нет, – Безбородов пожал плечами. – Если они, конечно, не решат прийти к нам.
– Я очень надеюсь, что сегодня все закончится. Иначе лучше им прийти за нами.
Тарзан выбежал вперед и, прижав уши к голове, оскалился. Обухов не узнавал своего «читающего пса». Перед ним была совершенно неуправляемая тварь. Дикое животное, способное убить. Сашка вдруг понял, что умный пес и здесь отличился. Обухов не был уверен, но все происходящее очень походило на спланированную акцию. Спланированная атака на людей, и главным в ней был седой Тарзан. Парни это тоже понимали, и оружие в руках не успокаивало ни одного из них. Они сами себя загнали в угол, угодили в свою же западню. Саша обернулся. За пустырем был заводской трехметровый забор. Колючая проволока оплетала его, словно лианы, от земли до верха. Единственный выход был перед ними, через свору диких собак.
– Нам конец, – произнес Леха.
– Не ссы, птенец, – подал голос Иваныч и медленно расстегнул кобуру. – Мы при «стволах». Шмальнем пару раз – и разбегутся…
Они не разбежались, но и не напали. Это было еще страшнее. Серега Митрохин выстрелил первым. Пуля поразила черную дворнягу слева от Тарзана. Ни одна из собак не дернулась. Они ждали. Когда раздался второй выстрел, Тарзан бросился вперед. Его целью был Иваныч. Игорь уже поднял руку с револьвером для выстрела, но пес не дал ему нажать на спусковой крючок. Он вцепился зубами в запястье мужчины и с силой мотнул головой. «Наган» вылетел из руки и, ударившись о бордюр, все-таки выстрелил. Собаки будто этого и ждали. Они ринулись на людей все сразу. Твари вылезали из-под вагонов, из щелей складов, бежали по дороге, некоторые даже появились со спины, с пустыря.
– Спина к спине, – взревел Иваныч.
Тарзан завалил его. Пес держал человека уже за плечо. Еще две собаки присоединились к Тарзану и набросились на Иваныча. Одна схватила мужчину за руку, а вторая попыталась вгрызться в горло. Обухов выстрелил, и уродливая псина отлетела к ногам Иваныча. Леха ударил Тарзана ногой. Пес рыкнул, на мгновение отпустил руку, но через секунду снова схватил.
Парни стреляли направо и налево, а собаки все бежали и бежали. Одна тварь схватила Обухова за голень, но как только он развернулся, собака сбежала. Сашка не стал тратить на нее пулю. Кто-то вскрикнул за спиной. Наверное, Толик. Точнее он не мог сказать – выстрелы, лай и крики отвлекали.