Альфарий: Голова Гидры

Брукс Майк

— А мои собственные завоевания зашли в тупик, поскольку я возвращаю миры, уже находящиеся в границах Империума, — прорычал Лев. — Нудная работа, больше подходящая для громил вроде Железных Воинов или Гвардии Смерти.

Вот оно. Лев Эль’Джонсон желал славы и признания, он хотел быть в авангарде. Гордость и долг удерживали его здесь, а вовсе не преданность благу Империума в целом.

— Манера лорда Жиллимана вести войну принесла ему успех, но мы не одобряем её, — продолжил я. Это тоже было правдой. — Будучи молодым легионом, мы бы не хотели, чтобы на наше развитие повлияла его рука.

И снова

правда. Всегда добавляйте в свою ложь как можно больше правды.

— Если ускорить вашу победу здесь, возможно это восстановит ваше превосходство среди сыновей Императора. Если мантия Воителя затем перейдет к вам, мы будем более уверены в своем будущем.

Опять правда. Гибкие, динамичные подходы Льва к войне привлекали меня гораздо больше, чем жесткая ортодоксальность Жиллимана. Я смешивал лесть с личным интересом, но личный интерес был в приоритете. Повелителя Первого нужно было убедить, что у моего легиона есть весьма веская причина предлагать этот союз, иначе он заподозрит что им манипулируют, и это может закончится самым неприятным образом.

Лев не двигался и не произносил ни слова. Вместо этого он пристально сверлил меня тяжелым взглядом, который я выдерживал именно так, как считал лучшим, учитывая наши предполагаемые различия в положении. Но этот пристальный взгляд моего брата вынудил меня усомниться в эффективности моего дара. Неужто он видел меня насквозь? Знал ли он о моей истинной природе, играл ли со мной в свою собственную игру? До сих пор у меня были лишь самое краткие пересечения с моими братьями, и именно по этой причине. Дух Льва был подобен свече рядом с бушующим огнем нашего отца, но все же он был мне ровней во многих отношениях и, несомненно, превосходил меня в некоторых аспектах, так же как я, в свою очередь, превосходил его в других. Общаться с компанией собственных воинов и стоять лицом к лицу с братом, созданным с помощью той же генетической технологии, что и я — две совершенно разные вещи.

Наконец, Повелитель Первого кивнул.

— Хорошо. Я принимаю ваше предложение. Настоящим Альфа Легион теперь считается частью Третей Рангданской войны. Мне потребуется полная информация о ваших возможностях, личном составе и ситуации со снабжением.

— Вы все получите, господин, — ответил я с еще одним поклоном.

— Вы перейдете под моё общее командование, — продолжил Лев. — Но вам будут назначены свои собственные зоны боевых действий, где вы будете действовать как сочтете нужными. Не подведи меня.

— Не подведем, — ответил я, выпрямляясь. Мой брат не доверил моему легиону сразу вступить в бой рядом с ними, так как он не знал, как мы отреагируем на жестокость рангданской угрозы. Я понимал его сомнения: союзники, на которых нельзя положиться, иногда хуже, чем их полное отсутствие. Нас сначала назначат на периферийные театры военных действий, где неудача не приведет к тому, что Темные Ангелы окажутся отрезаны или захвачены врасплох с тылу.

Меня это устраивало. Я был абсолютно уверен, что мой легион превзойдет ожидания Льва и более чем оправдает их.

— Разрешите удалиться, господин?

Разрешение получено. Он отпустил нас взмахом руки и вернулся к своей устаревшей тактической информации, как будто мы более не представляли для него никакого интереса. Еще одна уловка, чтобы посмотреть на нашу реакцию.

Мы отреагировали, развернувшись и покинув комнату, без каких-либо признаков того, что нас это задело. Придет время, и Альфа Легион потребует уважения от своих братьев. В отличие от некоторых других легионов, мои воины могли проглотить свою гордость во имя более великой цели.

Олгин и его почетный караул сопроводили нас обратно к нашей «Грозовой Птице». Прежде чем мы погрузились, он протянул мне свою перчатку, и я сжал ее за предплечье в воинском приветствии.

— Рад встрече, Альфарий, — сказал он мне. — Я с нетерпением жду возможности увидеть, на что способен ваш легион.

— Приятно познакомится, лорд Олгин, — ответил я с искренней улыбкой. — Я тоже этого жду.

* * *

Армиллий Динат ждал нас в ангаре «Альфы», и зашагал рядом со мной, когда я направился прочь от «Грозовой Птицы».

— Лев хочет получить полную опись наших возможностей, — сообщил я Динату. — Он должен получить ее, с информацией о тех ресурсах, о которых мы готовы ему сообщить.

— Принято, господин, — ответил Динат.

— Я хочу, чтобы легион был готов выполнить приказы моего брата, которым мы должны подчиниться, если только они безусловно не приведут к неприемлемым потерям, — продолжил я. — Подстройте наш боевой стиль так, чтобы он наилучшим образом дополнял стиль Темных Ангелов, насколько это возможно.

— Это не будет слишком сложно, — заметил Динат. — Они мобильны и изменчивы, это намного лучше, чем пытаться подражать Железным Воинам.

— Пек, — позвал я, и Инго Пек ускорил шаг, чтобы подойти ко мне.

— Да, господин?

— Поздравляю с повышением, — сообщил я ему с улыбкой.

— Господин?

— С этого момента ты — Альфарий.

Может показаться безответственным с моей стороны сеять недоверие и раздор между моими братьями, но поверьте мне, такие вещи едва ли нуждались в моей помощи. Хорус при первой встрече счел Русса обычным невоспитанным дикарем. Самому Руссу особо никто из братьев не нравился. И если перечислить только тех, кого он особенно не любил, все равно получится примерно половина из нас. Зная, что он сражался на дуэлях как против Ангрона, так и против Льва, и то, что Лоргару пришлось отговаривать его от того, чтобы он не вцепился в горло Магнусу, можно получить представление о его характере.

Лев, со своей стороны, считает, что он лучше всех нас. Лоргар такой же, но больше из-за любви, которую он питает к нашему отцу, чем из-за гордости за свои боевые навыки. Пертурабо ненавидит Рогала, и это в общем-то взаимно. Мало кто по-настоящему доверяет Хану, Мортарион воплощение суровости, Ангрона большинство моих братьев жалеют или считают его опасным (или же то и другое одновременно). Феррус высокомерен, Фулгрим еще хуже, а Жиллиман имеет склонность задирать других из-за своей веры в то, что он не только постиг всю проблематику ведения войны, но и может перенести ее на бумагу. Никто из нас не любит Кёрза и он, похоже, презирает нас всех, вместе со своим собственным легионом.