Алхимик
Шрифт:
В подернутом дымкой взгляде Рейга проступает что-то похожее на интерес:
— Это забавно. А зачем вам встречаться с доктором Леклиджем?
— А зачем вам это знать?
Такой ответ несколько отрезвляет Рейга. Дурман в его глазах немного рассеивается, поза становится более напряженной.
— В таком случае, нам не о чем разговаривать, — тон почти не изменился, но нотки тревоги появляются в нем. Сол невольно прищуривается, стараясь угадать причину этого страха.
— Думаешь, лучше, если говорить с тобой буду
Рейг смотрит на Сола долгим, пустым взглядом. Кажется, он мучительно решает что-то, устроив в своей голове схватку двух страхов. Анна переводит недоуменный взгляд с одного мужчины на другого.
— Быстрее, Рейг. Не пытайся тянуть время.
Аридон опускает голову, резко мотает ей из стороны в сторону, словно пытаясь прийти в себя после нокдауна.
— Хорошо, хорошо! — наконец выпаливает он, с трудом сдерживая злость. — Еще один черный мундир не испугает ни меня, ни тем более его. Ждите. Доктор Леклидж будет здесь через полчаса.
«Черный мундир… — знакомый термин отзывается неприятным, тревожным чувством. — черный мундир… Нет, не стража. Кто тогда? Черт, пока болтался по морям, успел подзабыть здешние словечки…»
— Где я? — голос Анны, тихий и напуганный звучит в кромешной темноте словно голос призрака. Жуткое ощущение — когда слышишь голос, но не видишь абсолютно ничего вокруг себя. Голова раскалывается, в ушах гудит, в горле застрял липкий комок.
Сол спиной и затылком ощущает что-то твердое, холодное и влажное. Сырость, отвратительная ледяная сырость, проникает сквозь одежду, от нее начинают болеть кости.
— Что случилось? — снова голос Анны. Эд пытается сглотнуть, но во рту сухо, горло сжимается в болезненном спазме, сухой, режущий кашель сжимает грудь.
— Мисс Лоэтли? — хрипит Сол. Он едва узнает собственный голос. — Это Эдвард. Вы меня слышите?
Несколько мгновений проходят в тищине, но затем Анна отвечает.
— Слышу. Где мы? Почему так темно?
— Я не знаю. Последнее, что я помню… — Сол напрягается. Воспоминания — хаотичная чехарда образов, смутных и бессмысленных. — Мы разговаривали с Рейгом, и он сказал, что надо подождать.
— Он говорил о черных мундирах… — шепчет Анна. — Почему он говорил о них?
Голос ее звучит совсем рядом. Сол осторожно садится, протягивает руки в стороны. Левая касается чего-то мягкого, под тонкой тканью. Анна вскрикивает.
— Это я… это я, мисс Лоэтли… — Эд старается, чтобы голос его звучал успокаивающе. Он подвигается в сторону девушки. Секунда — и они сталкиваются, нечаянно прижавшись друг к другу. Анна дрожит, кожа ее покрыта мурашками. Сол осторожно приобнимает ее за плечо. Девушка доверчиво прижимается к его груди.
— Кто такие эти «черные мундиры»? — спрашивает он тихо. От вопроса
— Епископальная гвардия, — шепчет она едва слышно. — Люди архиепископа Лэбба.
Теперь Сол вспоминает. Да, именно так. По сути военное подразделение, опытное в подавлении бунтов, обысках и арестах. «Сторожевые псы Олднона» — уважительное прозвище, которое употреблять куда безопаснее нежели «черные мундиры». Как там сказал Рейг? «Не испугаюсь еще одного черного мундира»? Он что, принял Сола за одного из этих инквизиторов?
— Безумие какое-то, — бормочет он. — Почему мы здесь? Почему не помним как здесь оказались? Это что, глупая шутка?
Анна молчит. Сол какое-то время размышляет. Головная боль не проходит, продолжая терзать его. Откуда-то доносится тихий плеск и редкое шлепанье капель.
— Надо осмотреться, — наконец произносит он. Анна сильнее прижимается к нему, сжимает в кулаках одежду.
— Нет, не надо…
— Я буду здесь, и все время буду говорить. И вы все время будете говорить, мисс Лоэтли. Ни секунды в тишине.
Он осторожно отстраняет от себя девушку, встает, делает первый осторожный шаг, выставляя вперед руки.
— Я постараюсь дойти до стены. Неплохо бы понять, насколько большая наша тюрьма.
Сол делает еще один шаг, стараясь не отрывать подошвы от земли: перспектива угодить в яму или упасть со ступеней его совсем не прельщает.
— Ну что же, во всяком случае, для склепа здесь слишком просторно. Едва ли нас похоронили заживо, — произносит Сол бодрым тоном, тут же сообразив, что шутка вышла слишком мрачной для воспитанной олднонской девушки. — Извините меня, Анна, я не хотел вас пугать. Просто, в моей стране есть такой страшный рассказ, про темницу, маятник и…
Он резко замирает — твердый пол под ногой сменяется пустотой. Отступив, Эдвард присаживается на корточки.
— … и колодец.
Снизу веяло сыростью, край пропасти закруглялся. Выломав из обрамления камешек, Сол бросил его вниз. Через несколько секунд послышался негромкий всплеск.
— Анна, не молчите. Вы здесь?
— Да-да, я здесь. Простите…
— Не извиняйтесь. Мне тоже сейчас очень страшно.
Сол осторожно огибает колодец, рука его касается стены. Металлической стены рябой от ржавчины и облупившейся краски.
— Так и есть, — он едва сдерживается, чтобы не сплюнуть. — Мисс Лоэтли, я нашел стену. Сейчас я пойду вдоль нее, поищу дверь.
— Мне больше нравится, когда вы называете меня Анной.
— Хорошо, Анна. Мне тоже так больше нравится. Я пойду в вашу сторону.
Помещение оказалось почти квадратным, примерно по десять шагов на сторону. Колодец в центре был примерно два метра в диаметре — как раз достаточно, чтобы нельзя было упереться в стенки ногами и спиной.
— Очень хочется пить, — жалуется Анна. Сол снова ощущает укол вины.