Алхимик

Джеймс Питер

Монти.

Сирены были уже близко. К месту происшествия подлетела полицейская машина. Но конечно же массовые аварии так не возникают, во всяком случае так быстро. Может, это какая-то постановка, может, снимают фильм или аварийные службы репетируют сценарий на случай…

Монти.

Монти.

Монти.

Коннора внезапно скрутила судорога страха. Он увидел ее лицо. Шнур вокруг шеи. Увидел, как покачиваются

в воздухе и дергаются ее ноги. Надо немедленно мчаться к ней.

— Ма! Мама! — Он встряхнул мать, возвращая ее к жизни.

Она показала на полностью забитую проезжую часть дороги впереди:

— Нам никуда не деться.

Изогнувшись, он посмотрел в заднее окно и убедился, что сзади ситуация ничуть не лучше.

— Сдай назад — и гони по обочине… примерно в полумиле есть съезд с шоссе. — При этих словах он увидел огни машины скорой помощи, которая по обочине пролетела мимо всех сгрудившихся машин. — Пожалуйста, — сказал он. — С Монти что-то случилось.

Тревожная интонация его голоса подхлестнула Табиту. Она подождала, пока мимо пролетели мигающие огни, резко переключила на задний ход и вдавила педаль газа. Подпрыгнув, «мерседес» резко дернулся назад, и очередная машина скорой помощи еле увильнула от него, а они успели добраться до съезда. Коннор с трудом сдерживался, чтобы не запаниковать, и держал ключи от дома матери наготове, пока они не подрулили к крыльцу. Он выскочил из машины, кинулся к входным дверям, открыл их и влетел внутрь.

— Монти! — завопил он.

Мощный порыв ветра, едва ли не ураган, ворвавшийся непонятно откуда, унес звук его голоса и с такой силой вытолкнул его из дома, что Коннор упал на спину. Дверь захлопнулась с таким грохотом, что чуть не разлетелась в щепки.

Удивленный смутным ощущением какого-то чужого запаха в воздухе, он поймал взгляд матери, которая прошла мимо него к портику, открыла сумочку и стала что-то искать в ней. Через секунду она извлекла сложенный лист бумаги, который он много раз видел раньше, и развернула его. В своем черном бархатном пальто до пят она представляла собой величественную фигуру. Закрыв глаза, она стала еле слышно бормотать слова заклинания.

Закончив, она толчком распахнула двери и вошла внутрь, готовая, если необходимо, остановить двери своим телом. Внутри дома с завыванием крутился вихрь, из которого вылетело маленькое стеклянное пресс-папье и, едва не размозжив ей голову, врезалось в окно «мерседеса». Порыв ветра взъерошил ей волосы так, что они встали дыбом, как водоросли в полосе прибоя, но, гневно сверкая глазами, она твердо стояла на месте.

Коннор почувствовал, как порыв ветра добрался до корней и его волос, но он видел, что ветер не столь силен, как раньше. Подчиняясь приказам его матери, он стал спадать.

Пригнув голову и морщась от гнусного запаха, он проложил себе путь в холл, пробиваясь сквозь воздух, плотный, как вода. До него доносилась какофония, которую издавали дребезжащие предметы обстановки и мебель. Все свечи исчезли. Картины внезапно сорвались со стен и полетели в Коннора. Он пригнулся и услышал, как они

врезались во что-то за его спиной.

— Монти! — заорал он. — Монти!

Ветер, похоже, обрел новую силу. Он отбросил Коннора в сторону, и тот упал. Но мать нашла «глаз шторма» и твердо стояла в центре воздушного водоворота.

— Вон! — низким глубоким голосом приказала она. — Я приказываю тебе покинуть этот дом прежде, чем я вышвырнула тебя вон!

Запах усилился — гниение прокисшего молока, разлагающейся плоти и экскрементов, вонь откровенного зла.

Коннор поднялся и продолжил пробиваться вперед; двигался он медленно, словно в ночном кошмаре, когда пытаешься бежать, но ноги не слушаются. Господи, где же Монти, черт побери?

Он снова и снова выкрикивал ее имя. И вдруг неожиданно нашел ее! Он совершенно ясно, без малейших сомнений, понял, где она. Рванувшись в сторону, он оказался перед той дверью, которую искал, схватил округлую ручку и резко повернул ее. Та осталась неподвижной.

Коннор заколотил в двери.

— Монти? Монти! — Отступив, он с разбегу плечом врезался в дверь. Она не шелохнулась.

Он с силой врезал по ней и раз, и другой, почувствовав, что дверь дрогнула, но не поддалась. Еще раз! Задыхаясь от чувства паники, он еще раз вложил в удар плечом весь свой вес. Треснув, дверь приоткрылась, и он вломился в стоящий за ней сумрак. И лишь через несколько секунд осознал, что он тут не один.

Петля, свисавшая с потолка, перехватывала шею Монти, голова ее склонилась набок под странным неестественным углом, а широко открытые глаза смотрели безжизненным взглядом.

110

Лондон. Среда, 7 декабря 1994 года

Дик Баннерман слышал, как приоткрылась и закрылась дверь. Он почувствовал, что в комнате кто-то находится. Через несколько секунд в поле его зрения появился доктор Кроу. Ему сопутствовала какая-то фигура в темно-синем костюме, которая носила очки в черной оправе. Генетик попытался узнать его.

Оба гостя остановились в ногах кровати и какое-то непродолжительное время рассматривали его, словно он был малоинтересным экспонатом зоологического сада. Кроу стоял, непринужденно заложив руки за спину; его спутник прошел вдоль кровати и, поравнявшись с головой Дика Баннермана, что-то поправил.

Кроу извлек конверт.

— Сэр Нейл Рорке попросил меня доставить это вам, доктор Баннерман. Он был очень расстроен, услышав о вашем заболевании, и попросил меня передать его наилучшие пожелания и надежду на скорейшее выздоровление. Хотите, чтобы я вскрыл для вас его послание?

Дик Баннерман попытался кивнуть и, к своему удивлению, выяснил, что может немного шевелить головой.

— Через пару минут вы сможете нормально дышать. Затем доктор Зелигман уберет интубационную трубку, и мы сможем поговорить. — Кроу вскрыл конверт и поднес карточку с печатным пожеланием выздоровления к лицу Баннермана. Послание внутри было написано от руки и содержало простой текст: