Алхимия наших душ

24 июня 1403 года в восьмом часу утра из Сены выловили тело женщины. При ней не было ни денег, ни документов, подтверждающих ее личность. Среди столпившихся зевак женщину смог опознать пожилой книготорговец, который узнал в погибшей свою копировальщицу Эмили Бошен.

Чтобы установить причину смерти, прево[1] обыскали комнату женщины и нашли ее дневник, книги по алхимии, а также различные бумаги, записи и химические принадлежности. Изучив дневник и поговорив со знакомыми мадемуазель Бошен, прево сделали вывод, что

это было самоубийство. Ее возлюбленный погиб от рук местных бандитов тринадцать лет назад. С тех пор Эмили Бошен не находила себе места, и в итоге кинулась в реку.

Спустя год об этой истории забыли, а дневник хотели выбросить вместе с другим хламом, но один юный прево оставил его себе, так как заинтересовался описанными там алхимическими экспериментами.

Прошло много лет, юный прево стал стариком, но от загадочного дневника так и не избавился. Он частенько перечитывал его, внимательно рассматривая зарисовки и чертежи. Каждый раз он хотел начать экспериментировать с алхимией, но страх всегда брал над ним вверх.

Однажды старик вошел в свою библиотеку и не увидел дневника. Он перерыл весь дом, допросил всех своих домочадцев, но никто не знал, куда исчез заветный дневник. Лишь одна горничная, испугавшись гнева хозяина, кинулась ему в ноги и призналась, что поздно вечером увидела в библиотеке бледную женщину в черном одеянии. Она уверенно подошла к полке, достала дневник и, жутко ухмыльнувшись, растаяла в воздухе.

Разумеется, никто не поверил бедной служанке, и на следующий день ее выгнали, предварительно обвинив в краже дневника.

После этого по всему Парижу разлетелась молва о том, что в доме старого прево побывал призрак умершей Эмили Бошен. Эти слухи подкрепляли очевидцы, которые перед лицом господа клялись, что видели мадемуазель Бошен. Бледнокожая, красивая и одетая во все черное она бродит по городу, не в силах обрести покой. А в руках Эмили держит свой дневник.

[1] Прево - в феодальной Франции XI–XVIII веков королевский чиновник или ставленник феодала, отвечавший за охрану общественного порядка в округах.

Когда Париж окутала ночь, Эмили покинула собор Нотр-Дам через черный ход и, опустив маленький козырек плоской кепки так, чтобы он прикрывал верхнюю часть лица, направилась в сторону бульвара Пале.

Несмотря на июль, ночь была прохладной. Эмили поежилась и застегнула верхнюю пуговицу серой мужской рубахи. От собора Нотр-Дам до мастерской месье Фламеля было около семи минут ходьбы, однако по темноте эти семь минут могли превратиться в четырнадцать.

Каждый раз выходя ночью на улицу, Эмили находила взглядом горящий факел на Нельской башне, и только тогда устремлялась в путь, однако сегодня девушка спешила.

Не успела она сделать и трех шагов, как ее окликнул хриплый голос со стороны Сены:

— Эй, девчонка, одетая как мальчишка!

Эмили испуганно повернула голову в сторону голоса. Примерно в десяти шагах от нее стоял высокий и широкоплечий мужчина в длинном кожаном пальто. В темноте его лица не было видно, но Эмили прекрасно знала, кто перед ней.

— Кристоф, — выдохнула она.

— Я все думал, куда же ты делась. — Мужчина поднес к губам трубку и, раскурив ее, продолжил: — В твоей убогой коморке тебя нет уже третий месяц, на пристани тебя тоже давно не видели. Оказывается, ты теперь работаешь звонарём в соборе. Служители еще поняли, что ты девушка?

Эмили помотала головой, отчаянно желая сбежать, однако осуществить побег было невозможно. Это только со стороны кажется, что Кристоф один. В тени поблизости пряталась по меньшей мере полудюжина его головорезов.

— Когда думаешь отдавать мне долг? — В свете тлеющего табака Эмили увидела жуткую ухмылку на изуродованных шрамом губах Кристофа.

— У меня еще есть время, — пробормотала девушка.

— Верно, но его осталось мало. Два дня, если быть точнее.

Эмили сжала губы и громко сглотнула. Спрятавшись в соборе, она надеялась, что Кристоф со своей шайкой не найдут ее, а значит, долг за лекарства для умершей от чахотки матери ей платить не придется, однако судьба распорядилась иначе.

— Я найду деньги, — соврала девушка, и Кристоф это понял, однако сделал вид, что поверил ей и произнес:

— Тогда жду тебя ровно через два дня на этом месте. Если не принесешь долг, то я…

Видимо, он хотел сказать, что убьет кого-то близкого ей, но после смерти матери у Эмили больше не было близких. Никого, кроме Алена, но о нем Кристоф не знал — Эмили об этом позаботилась.

— Я поймаю тебя и продам в бордель, — наконец договорил Кристоф и, хохотнув, направился к собору Нотр-Дам.

— Черт, — прошипела Эмили, прислонив ладонь к бешено бьющемуся сердцу.

Придется теперь бросить все и бежать в другой город. Не будет больше занятий с месье Фламелем и тайных свиданий с Аленом.

Ален…

Мысль о возлюбленном причинила Эмили боль. Девушка поднесла к лицу левую ладонь, где на безымянном пальце красовалось скромное серебряное колечко с гравировкой «Аeterno te amabo»[1]. Ален сначала подарил ей кольцо намного роскошнее, но Эмили не смогла принять его, потому что боялась не сберечь. Тогда мужчина заказал новое, и Эмили с радостью приняла его — простое колечко, которое больше первого отражало любовь Алена.

С тревожными мыслями Эмили дошла до мастерской. В выходящем на бульвар окне одиноко горела тонкая свеча — знак заботы месье Фламеля о ночных прохожих.

— Дорогая Эмили, я уж решил, что с тобой что-то случилось! — воскликнул пожилой книготорговец, когда девушка вошла в мастерскую.

— Я просто немного припозднилась, — соврала она, глядя в доброе лицо старика. — Можем мы начать урок?

Николя Фламель добродушно улыбнулся и начал спускаться в потайную алхимическую лабораторию.