Алиби для красавицы
Шрифт:
– Что ты собираешься делать? – встревожилась Надежда.
Хоть мне и не хотелось раскрывать ей свои планы, но мне понравилось, как Надежда честно ответила, что просто хочет разгадать криминальную загадку, а не стала распинаться, как она за меня волнуется и переживает. Поэтому я помолчал немного, а потом пришлось сознаться: мне тоже хочется узнать, какая же сволочь убила девушку. Уж больно красивая была длинноножка, жалко мне ее. Неплохо бы найти убийцу и поднести ее следователю Громовой на блюдечке с голубой каемочкой, чтобы она от меня отвязалась.
– Только не лезь в криминал, это опасно!
– Хорошо, не буду, – кротко ответил
Надежда поглядела на часы, охнула и заторопилась. А я быстренько купил продуктов, потому что утром отпросился у бабули только в магазин, и позвонил своему приятелю Вовке Околевичу. Мне нужны были колеса.
Околевич сидел дома в полном унынии. Этому я не удивился – ни тому, что он дома, потому что он крутой программер и работает дома на компьютере, ни тому, что он сразу же начал ныть и жаловаться на судьбу. Околевич – мой бывший одноклассник, он сутулый, лохматый и очень высокий. А я – ну, вы представляете, как мы смотримся вдвоем. В школе наслушались мы с ним всякого, но Околевич не обращал на клички никакого внимания, а я, как уже говорил, освоил карате, и связываться со мной стало небезопасно.
Околевич живет с матерью и двумя сестрами значительно старше его, которые совершенно его завоспитывали. Они так его достали, что в голове у бедного Околевича что-то сдвинулось на почве женщин. Логично было бы предполагать, что он возненавидит все женское население города Санкт-Петербурга и окрестностей, но с ним случился казус похлеще. Околевич вбил себе в голову, что ему нужна не просто девушка, а настоящая принцесса, неземное создание, этакий ангел с крылышками. Он считал, что только у него в доме три мегеры, а где-то на свете сидит в башне красавица и ждет своего принца. Разумеется, я утрирую, но не очень сильно.
К тому же Околевич еще и сильно влюбчив: стоит ему увидеть девчонку, которая хоть капельку подходит под его мысленный идеальный образ, он тут же готов. Вначале все идет замечательно, он забрасывает девушку цветами и читает ей стихи. Какая женщина не радуется букету цветов? Однако когда во вторую или третью встречу его возлюбленная дает понять, что она не бесплотный ангел, а живая женщина, которая хочет есть, пить и все остальное, требует подарков и не так уж любит стихи, то Околевич сразу же теряет к ней всяческий интерес и от разочарования впадает в депрессию.
Я со своим звонком как раз угодил в такой период. Околевич жаловался на судьбу и пребывал в сильном расстройстве. Я пытался выпросить у него машину, потому что следить за директором фирмы «Поллукс» без автомобиля было довольно бессмысленно. Околевич вообще-то парень покладистый и машину свою – старенькую «Шкоду» – дает мне беспрекословно, несмотря на ворчание своих домашних ведьм, но в этот раз он собрался со мной, сказал, что поездка отвлечет его от неприятностей.
Я забежал домой, чтобы бросить продукты, и застал бабулю в смятении. Оказывается, звонила следователь Громова и требовала меня сегодня на допрос. Я дико разозлился, потому что бабушка снова впала в панику, успокоил ее, как мог, и ушел.
Местонахождение фирмы «Поллукс» я выяснил ранее, и теперь, подъехав к дому на улице Жуковского, мы увидели припаркованную знакомую черную «Ауди». Околевич пристроил машину в двух кварталах от «Ауди» и занервничал.
– Что, так и будем весь день тут ошиваться? Скучно.
– А что делать? – взвился
– Что это за фирма такая – «Поллукс»? – полюбопытствовал Околевич. – Чем она занимается?
– Хорошо бы это выяснить – так, на всякий случай. Сможешь по своей базе данных пробить?
– Запросто! – согласился Околевич.
– А еще, – я вспомнил о просьбе Надежды Николаевны, – вот тебе номер факса, выясни, откуда он пришел, что это за фирма и адрес ее.
Мы посидели еще полчаса, потом он заныл, что хочет есть, и смотался к ближайшему ларьку за гамбургерами. Я не люблю есть такую дрянь, но в данном случае не было выбора. Прошло еще сколько-то времени, на часах было около часу дня. Я испытывал слабую надежду, что хоть на ланч-то этот Колыванов, директор фирмы «Поллукс», куда-нибудь съездит. Так оно и вышло.
Я узнал его сразу, как только увидел. Именно этот тип разговаривал с длинноножкой в машине. Его брезгливо оттопыренные губы и свисающие щеки, как у хомяка. И что только она в нем нашла?
Тип подошел к своей «Ауди» и завертел по сторонам головой, еще больше напоминая хомяка. Толстенький такой хомячок, упитанный, зернышками питается, в банке сидит.
Он сел в свою баночку, то бишь машинку, и тронулся с места.
– Давай за ним, только держи дистанцию! – приказал я Околевичу.
«Ауди» остановилась возле огромного здания, которое все было занято офисами, о чем свидетельствовали бесчисленные вывески у входа. Я осторожно вышел из машины и велел Околевичу уезжать, если не вернусь через полчаса. Ждать меня дольше было чревато, потому что кто-нибудь из охраны мог заинтересоваться старенькой «Шкодой» – таких машин возле дома не было, больше все иномарки пошикарнее.
В холле дремал упитанный полицейский. Хомяк прошел мимо него, махнув каким-то удостоверением. Полицейский на секунду взбодрился, изобразив бдительность, и снова погрузился в сладкие послеобеденные грезы. Выждав полминуты, я тронулся вслед за Хомячком, поравнявшись с охранником, распахнул перед его носом членский билет «Всероссийского общества кактусоводов-любителей» на имя Околевича (понятия не имею, как его угораздило в это общество вступить, он кактус от ежика отличит только по меньшей подвижности). Полицейский сонно глянул в мою книжечку и не шелохнулся: уж больно у меня вид безобидный. Хомячок уже уехал на лифте. Я взглянул на светящееся табло как раз вовремя, чтобы увидеть, что лифт остановился на шестом этаже. Пользоваться лифтом я на всякий случай не стал: когда открываются автоматические двери, чувствуешь себя каким-то очень беззащитным, а поставить возле лифта охранника – самое милое дело.
Взбежав на шестой этаж по лестнице, я порадовался тому, что дыхание даже не участилось: все-таки тренировки дают себя знать. Дверь с лестницы в коридор никем не охранялась и была открыта. В длинный коридор выходил десяток дверей. Солидных, основательных таких дверей. Совершенно одинаковых, только одна из них на моих глазах плотно закрылась. Стало быть, туда только что зашел мой толстощекий друг.
Оглядевшись по сторонам и не заметив признаков подозрительной активности, я проскользнул вдоль коридора. Сначала дернул ту дверь, что была левее интересующей меня. Дверь открылась. За ней была приемная со всеми полагающимися причиндалами: ковром, столом, компьютером и секретаршей. Ковер, стол и компьютер промолчали, а секретарша спросила недоуменно: