Алиби
Шрифт:
– Вы не встретили никого из друзей? Ни с кем не познакомились? Может быть, вы позволили кому-то поухаживать за вами?
Юджин быстро сглотнула. Это было уже очень «горячо». Почему он спрашивает?
– Нет, я была одна, – повторила она снова, борясь с подступающей паникой.
– У меня нет сомнений, что вы уехали с ярмарки тоже одна, – сказал Смайлоу с плохо скрытой издевкой. – Позвольте узнать, во сколько это было?
– Когда аттракционы стали закрываться. Сколько времени тогда было, я просто не помню – не обратила внимания.
– И куда вы отправились потом?
– Вопрос не относится к существу дела, – вмешался долго молчавший Перкинс. – И вообще, детектив, результаты этой, с позволения
– Блестящая речь, Фрэнк, но мы еще не закончили, – отозвался Смайлоу. – Моим помощникам удалось уличить мисс Кэрти еще в одной лжи, которая имеет отношение к такому важному вопросу, как орудие убийства.
– Может иметь, детектив, – машинально поправил его адвокат, мигом насторожившись. – Выбирайте выражения, когда говорите о подобных вещах. Я уже сейчас могу подать иск на полицейское управление по обвинению в клевете.
– Не волнуйтесь, адвокат, в данном случае даже вам не подкопаться… – Смайлоу довольно хмыкнул и повернулся к Юджин:
– Доктор Кэрти, вчера вы заявили, что не храните огнестрельное оружие.
– Я подтверждаю это, – кивнула она.
– Тогда ознакомьтесь. – И Смайлоу достал из папки стандартную регистрационную форму, которую Юджин тотчас же узнала. Бегло проглядев ее, она передала документ адвокату.
– Я купила этот револьвер для самообороны, – сказала она спокойно. – Как следует из даты, это было много лет назад. Но сейчас револьвера у меня нет.
– Что же с ним случилось?
– Юджин?.. – Фрэнк Перкинс наклонился вперед, вопросительно глядя на нее.
– Я отвечу, – кивнула она и снова повернулась к Смайлоу. – Как я уже сказала, револьвер был приобретен мною для самозащиты несколько лет назад, но, если не считать нескольких уроков стрельбы, я ни разу им не воспользовалась. Он всегда лежал в кобуре под сиденьем моей машины, и в конце концов я совершенно о нем забыла. Я не вспомнила о револьвере и тогда, когда продала старый автомобиль и купила новый. Только через несколько недель я спохватилась и позвонила в фирму, которая приобрела у меня подержанную машину. Менеджер пообещал навести справки, но, как вскоре выяснилось, ни его сотрудники, ни покупатель ничего о револьвере не знали. Очевидно,
– Ваш револьвер был того же калибра, что и тот, из которого стреляли в Люта Петтиджона?
– Да, это был стандартный револьвер калибра 38 мм, мистер Смайлоу. Он не отличался от серийных образцов даже улучшенной отделкой.
Детектив улыбнулся холодной улыбкой, которая уже прочно ассоциировалась с ним в сознании Юджин.
– Понятно. – Он с озабоченным видом потер лоб. – Но вот что у нас получается, мисс Кэрти… Мы нашли доказательство того, что когда-то револьвер у вас был, а вашу историю о том, как вы его потеряли, подтвердить практически невозможно. Вас видели неподалеку от места преступления. Несколько ранее вы солгали, когда рассказывали, как и где провели вечер субботы. Никакого алиби у вас нет… – Он слегка приподнял плечи. – Попробуйте взглянуть на эти факты с моей точки зрения, мисс Кэрти. Лично у меня появилось такое ощущение, что здесь слишком много совпадений.
– На что вы намекаете, детектив?
– На то, что вы и есть тот убийца, которого мы ищем. Юджин открыла рот, чтобы возразить, но обнаружила, что лишилась дара речи. Вместо нее заговорил Перкинс:
– Вы готовы предъявить мисс Кэрти официальное обвинение, детектив?
Смайлоу несколько мгновений пристально смотрел на Юджин.
– Пока нет.
– Тогда мы уходим немедленно.
Адвокат больше ничего не добавил и не позволил сделать этого Юджин. Впрочем, она и не собиралась ничего говорить – она была слишком напугана и прилагала все силы, чтобы не показать этого.
Важной составляющей ее работы психоаналитика было умение читать выражения лиц людей и разбираться в языке тела. Это помогало понять, что тревожит ее пациентов, так как зачастую они говорили одно, а думали совершенно другое.
Но в мысли Смайлоу Юджин проникнуть не могла. Его лицо казалось высеченным из самого холодного мрамора, ничто в нем не дрогнуло даже тогда, когда, глядя ей прямо в глаза, он обвинил ее в убийстве. Только человек, обладающий стопроцентной уверенностью в том, что он говорит и делает, мог быть столь твердым и бесстрастным.
Что касалось Стефи Манделл, то она, напротив, готова была пуститься в пляс или захлопать в ладоши от радости. Судя по всему, она считала, что ситуация изменилась окончательно и бесповоротно и что доктор Кэрти проиграла.
Но все это было не так важно для Юджин, как реакция Хэммонда, и со смесью тревоги и страха она повернулась к двери и посмотрела на него.
Хэммонд стоял, прислонившись к стене. Руки его были сложены на груди, одна бровь опустилась, вторая – та, что была изогнута больше, – наоборот, слегка приподнялась, словно выражая веселое недоумение. Обычному неподготовленному человеку могло даже показаться, что Хэммонд действительно спокоен и даже немного скучает, но одна его «закрытая» поза подсказала Юджин, что он напряжен до предела. Чуть опущенные веки и напряженная челюсть выдавали бурю эмоций, каждую секунду готовых вырваться на поверхность. Пульсирующая на виске жилка говорила об усилиях, которые он прилагал, чтобы этого не случилось.
И на одну секунду Юджин с ужасом подумала о том, что будет, если он не выдержит?
Глава 20
Любой директор по подбору актеров, не колеблясь, взял бы его на роль придурка. Начать с того, что у него была самая подходящая для подобной роли фамилия, дававшая немало поводов для обидных прозвищ и насмешек. Звали его Харви Дубб. Дубовая Голова, Дубовые Мозги, Дал Дуба, Дубина Стоеросовая – сначала одноклассники, а потом и коллеги по работе изощрялись в остроумии, стараясь придумать кличку посмешнее.