Алиса в стране насильников
Шрифт:
Кровотечение из прямой кишки было следствием извращенных действий Джорджа Абрамяна. Я слышала потом много раз, что он занимается откровенным сексуальным насилием над девочками. И использует свои крутые связи, чтобы не быть привлеченным к ответственности. Правоохранительная система США, оказывается, весьма избирательна.
Впрочем, лично я никому на насилие со стороны взрослых не жаловалась. Хотя, психологические последствия изнасилования нашим гуру, были весьма тяжелыми. В дальнейшем, Абрамян дополнительно усиливал их, травмируя мой ум с помощью сложного электронного оборудования НАСА и наркотиков. Абрамян и дядя Билл навязали мне представление "мы будем
Систематические надругательства и травмы, которые я пережила в детстве, поменяли мое поведение, мою судьбу.
А в тот раз, дядя Билл успокаивал меня как мог. Он подарил мне "ручку Кеннеди". На ней была надпись с девизом, который будет вести меня через все мое запрограммированное существование: "Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя. Спроси, что ты можешь сделать для своей страны".
Глава 8.
Дома, слегка оправившись от боли и шока, я подумала, что смогу защитить себя от надругательств, если обращусь непосредственно к Богу. Я хотела стать монахиней, мне казалось, что это обеспечит мне приемлемую жизнь, без сексуальных надругательств.
Я никому не могла пожаловаться, некому было защитить меня. Казалось, Церковь станет ответом на мои страдания, я начала разучивать молитвы и специфику жизни в монастыре. Мой опекун Билл разрешил мне исповедаться.
Католическая вера внушает идею, согласно которой человек не готов разговаривать с Богом напрямую, должен быть священник, исполняющий роль посредника. Для этого и служат исповеди.
Мне нужно было рассказать о своих грехах священнику, который передаст мое послание Богу. После чего мне скажут, сколько раз нужно прочесть молитвы "Аве Мария" и "Отче наш" в качестве покаяния или наказания.
Когда священник нашей церкви открыл маленькое окошечко в перегородке исповедальни, которая была размером со шкаф, я начала каяться:
– Прости меня, отец, ибо я согрешила…
Далее пришлось рассказать про то, что у меня было с Джорджем и дядей Биллом. Священник ответил, что я должна прочесть три раза "Аве Мария" и один раз "Отче наш", тогда буду прощена.
Я так и сделала, мне стало легче. Но на следующий день дядя Билл позвал меня для разговора. Видимо, он был в курсе того, что я говорила священнику. Билл потребовал, чтобы "отныне и всегда" на исповеди я говорила только, что ослушалась моего опекуна и нашего Главу. И больше ничего!
В следующий раз я пошла на исповедь вместе с подростками нашей общины. И сказала именно так, как мне велел Билл. Однако в открытое окошечко в перегородке исповедальни между мной и священником показался… его пенис.
– Бог сказал, что твое покаяние – это услаждение меня, как духовного наставника твоего, – сказал священник. – И помни: все, что ты делаешь, ты делаешь для Бога, небесного отца нашего.
После орального секса со священником я вышла из исповедальни в весьма расстроенных чувствах. Остальные подростки были очень нетерпеливы, ожидая своей очереди. Наша наставница отругала меня за то, что я исповедовалась так долго, и в наказание, велела прочесть дополнительно несколько раз "Отче наш”.
С того дня я оставила свою идею стать монахиней. Я думала: либо эта исповедь была обманом, либо Бог попустительствует сексуальному насилию над подростками.
Если бы школьные учителя умели распознавать признаки надругательства над детьми, то мое молчаливое поведение, моя нелюдимость и погружение в себя, были бы поняты ими, как крик о помощи. Но на мою мечтательность, намеки на беспомощность и сексуальность в рисунках, никто не реагировал.
Я продолжала поддерживать иллюзию нормальной жизни, хорошо училась благодаря прекрасной памяти. Но у меня по-прежнему, не было друзей, я испытывала трудности в общении со сверстниками и затерялась в воображаемом мире из книг, которые дядя Билл велел мне читать: "Золушка", "Волшебник страны Оз", "Алиса в Стране чудес", "Остров голубых дельфинов", чуть позже истории Гарри Поттера и «Чернильные» истории – все они использовались в подготовке моей психики к тому, что скоро станет программируемым контролем над сознанием.
Особенности моего поведения, мое подавленное состояние, бросались в глаза. Но на них не хотели обращать внимание. Тем более, мой опекун был весьма уважаемым человеком.
Я имела возможность быть среди людей, когда ходила в местную библиотеку за книгами. Наша организация содержала большую библиотеку, которая как будто создана была, как центр идеологической обработки. Имелся видео зал, обязательный для посещений, и обучающие площадки для детей.
Однажды библиотекарь спросила, почему я так печальна. Я дала обычный ответ: «В книгах много печальных героев». А когда учительница спрашивала меня, почему я не общаюсь со сверстниками, я отвечала: «Ребята похожи друг на друга, а мне нравится проводить время с книжными героями». Если мне начинали задавать уточняющие вопросы, отделывалась с помощью религиозных фраз, таких как: "На все воля Божья!"
Окружающие обычно принимали мои ответы за личную особенность, своего рода проявления аутизма в сочетании с моей религиозностью. И дядя Билл поддерживал эту версию.
Мое поведение обсуждалось на консультации в школе, но его причины не были точно установлены. Решили, что все связано со смертью родителей. Мне дали абсурдный совет – излить свою печаль на бумаге, а потом разорвать ее. Но печаль, вызванная тяжелыми сексуальными надругательствами, не могла быть снята такими упрощенными средствами. Опекун же запретил мне проявлять эмоции, и я старалась соблюдать этот запрет.
И все же особенности моего поведения побудили моих кураторов перевести меня из обычной светской местной школы в католическую, церковно-приходскую. Где на мои отклонения от нормы не будут обращать внимания.
Джордж Абрамян поручил опекуну отправить меня в школу Католического центра в соседнем городе. Эта школа находилась в ведении Абрамяна.
К тому времени, когда я перешла в Католический центр, группы среди учеников старших классов уже сформировались. Я вписалась в сообщество "странных" детей, которые были близки мне тем, что тоже подверглись насилию. Мы находились под контролем, нас держали в состоянии транса и программировали во время школьных занятий.
На обязательных религиозных уроках всех учеников готовили к исповеди перед отцом Вебером, ректором нашей школы. В тот день, когда сестра-попечительница велела нам идти на исповедь, я отказалась это делать. Потому что испытывала сильный страх, опасаясь, что меня опять подвергнут сексуальному насилию на исповеди, пока мои сверстники стоят в очереди за дверью исповедальни.
Но сестра объявила, что я сатанистка и попаду в ад. Меня, однако, не сильно это обеспокоило. Я уже не видела большой разницы между Католицизмом и Сатанизмом. И у меня не было больше желания придерживаться католических принципов. Мои иллюзии развеял тогда священник, подвергший меня насилию и такому опустошению, которое продолжительное время, буквально вынуждало «сходить с ума».