Аллоген. Пенталогия
Шрифт:
Юра почувствовал, как огромная волна колоссальной силы нахлынула на флагман и прошла вперед, разорвав черноту пространства прямо по курсу корабля. Огромная синяя воронка распахнула свои объятия ровно на столько, насколько было необходимо, что бы в нее вошел черный исполин флагмана.
Нака налево и направо отдавала команды членам экипажа, находившимся в центре управления, при этом сама с невероятной быстротой манипулировала конечностями на основной консоли.
Юра ощутил на себе всю тяжесть нагрузки, которую испытывал флагман при входе в рукав. К своему
— Подключите резервные источники питания, — скомандовала Нака эрояэльцам, видя, что Юра теряет сознание.
Антрацитовый корпус флагмана полностью скрылся в синей воронке, которая немного повозмущавшись, резко выкинула в стороны на несколько десятков тысяч километров протуберанцы, и схлопнулась, как ни в чем не бывало. Как будто и не было только что огромного корабля, пытавшегося втиснуться в туннель межгалактического пространства. Лишь в безмолвном вакууме по-прежнему безразлично подмигивали друг другу звезды.
Последнее, что мелькнуло в угасающем сознании Юры, было то, как хармедонцы, что-то мучительно долго выдавливали из себя, пытаясь ему что-то сказать:
— О….п….а…, — всплывало в голове у Юры, но тут восприятие действительности полностью пропало и он погрузился в приятное небытие, захлестнувшее не только тело, но и сознание.
Глава 4
Когда Юра открыл глаза, первое что он увидел — это было встревоженное лицо Виктории, из огромных глаз которой, изящными виноградинками, не спеша катились слезы.
— Чего плачем? — как ни в чем не бывало, спросил Юра.
— Я уже думала, что не очнешься, — ответила Виктория и продолжила: — дольмен показывал, что у тебя все органы работают синхронно с одной частотой, но мозг почти бездействовал. Я решила, что ты останешься таким навсегда.
— Вот, глупышка. Сколько я был без сознания?
— Если считать в колмисах, то не знаю, а по земному времени уже вторые сутки пошли.
— Вот это я вздремнул, — сам себе удивился Юра. Чувствовал он себя великолепно. Усталости физической и эмоциональной, как не бывало. Видимо сказались недосыпы и напряжение, предшествовавшие перед стартом.
На секунду он погрузился в плерому, обратившись к источнику, и, убедившись, что все системы корабля исправно работают, спросил у Вики:
— Как экипаж?
— Люди нервничают, акремонцы постоянно что-то едят, саламексы сами по себе, орояэльцы считают деда Мишу за своего,…а вот…
— Что вот? Проблемы с Салаватом?
— Нет. С ним все в порядке. Он ни с кем не разговаривает, кроме Камилы, которой он постоянно говорит, что она любовь всей его жизни.
— Так в чем проблема?
— Погибли все хармедонцы.
— Как… Не понял… Почему?
— Никто не знает…Пока ты был без сознания. Они как заведенные крутились в резервуаре в центре управления. Кроме тебя никто
— Надо пойти разобраться, — больше обращаясь сам к себе, сказал Юра.
Он с легкостью выпрыгнул из дольмена.
— Это не все, — добавила Вика.
— Что еще?
— Этот старик…Никодим…Тоже умирает…
— Старика можно в дольмен положить, пускай подлечится.
— Уже ложили…Он умирает.
— Ладно. Сейчас разберемся.
Юра натянул свой костюм и направился к выходу из отсека. Стена разверзлась, и он запрыгнул на лаг, который дожидался его в туннеле. Вика поспешила за ним, и лаг устремился вверх на третий ярус флагмана, где находился огромный жилой отсек, выделенный для Нака и Никодима.
По дороге им встречались платформы, которые перевозили по транспортному туннелю отдельные отряды людей и акремонцев. Юра про себя отметил, что все-таки люди и лицеклювые держатся друг друга обособленно. Пока Юра размышлял над дилеммой, как же сделать так, что бы людская часть экипажа не чуралась представителей иного разума, навстречу им на огромной скорости пронесся лаг с орояэльцами на борту. Между ними, Юра успел заметить синее лицо деда Миши, который был доволен, как никогда. Он, широко разевая беззубый рот, распевал какую-то веселую песню.
Лаг остановился напротив непрозрачной панели стены, за которой располагался жилой отсек Никодима. Аппарель опустилась в проем отсека, и Юра шагнул в полумрак.
— Подожди меня здесь, — попросил он Вику и направился к огромному креслу, на котором лежал обнаженный Никодим.
Приблизившись к ложу, Юра с удивлением обнаружил, что на распухшем, как огромный барабан животе Никодима, лежит кот «Падла» и монотонно урчит. Его глаза были закрыты, а анкх ослепительно светился на фоне царящего полумрака.
Никодим открыл глаза и что-то попытался сказать, но губы уже не слушались его. Юра полностью погрузился в плерому и прощупал сознание и тело патриарха.
Спасти его уже было не возможно. Семенная жидкость амбросийца Зака, жившая в теле Никодима и поддерживающая в нем жизнь, вышла из его организма окончательно в репродуктивные органы Нака, еще перед стартом. Теперь его организм, лишенный поддержки паразитов, умирал. Страшные боли в каналах плоти, образовавшихся за годы симбиоза с семенной жидкостью амбросийца, еще напоминали мозгу, что тело не погибло, но сознание Никодима было уже почти свободно и никак не реагировало на ментальные прикосновения Юры.
Падлантает, не зная, что эону Никодима уже все равно, пытался своим урчанием синхронизировать работу внутренних органов огромного тела человека.
В этот момент с потолка по стене черной стрелой спустилась Нака и с немым вопросом в глазах уставилась на Юру.
— Давно здесь кот? — мысленно обратился он к Нака.
— Маленький саламекс с ним с тех пор, как ты погрузился в сон.
— Я не смогу уже ему помочь.
— Я знаю.
— Ты будешь с ним?
— Да.
— Почему погибли хармедонцы?