Алмаз бриллианту не судья
Шрифт:
– А ты изменился, – наконец, выдавил он из себя. – Сразу и не узнать. Заматерел. Майор уже, небось.
– Ты тоже мог бы стать майором. Обыщи-ка его на всякий случай, кивнул он сержанту, и, пока тот шарил по карманам задержанного, непринужденно продолжал:
– Ничего нет, товарищ майор, – разогнулся сержант, ощупав низ брюк Стрельникова.
– Нет, значит нет. Давай его на платформу. Хотя подожди.
Не опуская ствола и не сводя глаз с лица Стрельникова, он обошел его со спины и запустил
– А говоришь, нет, – с нескрываемым удовольствием произнес он, вытаскивая пистолет. Станет тебе опер, хотя бы и бывший, носить оружие в кармане. Как же…
Волохов поднялся на платформу и помог взобраться задержанному, а затем и державшему его под прицелом Рогову.
– Пойдем, Витя, – обратился он к Стрельникову. И не греми кандалами. Давай сниму пока. Пассажиры увидят – стыдно. А ты давай к вагонам. И смотри у меня, чтобы ни одна живая душа без моего разрешения на вокзале не появилась, – приказал он сержанту.
– Что у тебя тут стряслось? –спросил Стрельников. – Из-за меня, что ли?
– Ну, конечно, из-за тебя! Много чести. Малява по Интернету пришла, что ты с зоны рванул. Какая-то зараза вокзал то и дело «минирует». Звонит, веселится, а мы отдувайся.
– Откуда звонит, установили?
– Установишь тут… Из телефона-автомата. Была бы техника, давно бы этого «автоматчика» изловили, а то только обещают.
Они, не спеша шли по платформе к вокзалу, и никому бы в голову не пришло, что майор милиции чуть ли не в обнимку идет со сбежавшим из мест лишения свободы опасным преступником. И, не в таком уж далеком прошлом, его ближайшим другом, одним из лучших сотрудников отдела по борьбе с организованной преступностью.
В кабинете Рогова было жарко. Но, раздевшись, он не предложил Виктору снять пальто. Для этого пришлось бы расстегнуть наручники, которые он застегнул у Виктора на запястьях, как только они вошли в помещение. К чему могло привести излишнее благородство, Рогов знал по собственному опыту. Однажды он снял наручники с задержанной, пожалел молодую цыганку – дама все-таки как-никак. После этого неделю ходил в раскорячку.
– Ты, это, расстегнись, а я окно приоткрою.
Видя, что Стрельникову мешают наручники, он подошел к нему и помог справиться с пуговицами. Полой пальто он прикрыл кисти его рук, переплетенные на коленях. При этом одну ногу Стрельников положил на другую, и теперь выглядел обычным посетителем. Впрочем, не совсем обычным. Проработав с ним бок о бок несколько лет, Рогов видел, что сейчас перед ним совсем другой человек. Не таким Стрельников
– Ну, и что прикажешь с тобой делать? – с трудом выдавил из себя Рогов, почувствовав, что пауза затянулась до неприличия.
– Отпусти, а пистолет можешь оставить себе. Потом разберешься, кому его отдать.
Он не успел договорить, как дверь кабинета резко распахнулась, и на пороге появился двухметрового роста детина с крупными белого цвета буквами «ОМОН» по черному фону куртки и с крошечным на его необъятной груди автоматом. Из-за его спины выглядывали еще двое под стать ему парней в черных лыжных шапочках, которые при необходимости легко превращались в маски.
– Ты чего расселся? – прогремел детина низким басом. – Мы что ли должны работать за тебя? Ты куда своих попрятал?
Не обращая внимания на притулившегося в углу Стрельникова, он по-хозяйски расположился напротив сидящего за своим столом Рогова. Стул, на который он опустился со всего маху, коротко скрипнул, сидение слегка прогнулось, но выдержало вес мощного тела.
– Эй, Вить, познакомься. Николай Першуткин, командир транспортного ОМОНа и мой злейший враг: всю мебель мне покалечил. Я прикажу, чтобы ребята специально для него сварили кресло из стального уголка. Стульев не напасешься.
– Привет, – бросил на Стрельникова мимолетный взгляд детина и снова повернулся к Рогову:
– А ты бы лучше своим делом занимался. А то нагнал народу, а сам – деру. Я там распорядился, чтобы пассажиров запускали. У тебя закурить найдется, а то ребята у меня все расстреляли?
Забрав всю пачку, которую протянул ему Рогов, омоновец полез во внутренний карман своей необъятной куртки и достал оттуда бумажный сверток, перемотанный бечевкой, из которого торчали разноцветные проводки. Стоявшие в дверях бойцы переглянулись и, с трудом сдерживая улыбки на своих круглых курносых физиономиях, как по команде уставились в потолок.
– Вот, – грохнув свертком о стол перед Роговым, сказал Першуткин. – Взрывотехник просил тебе передать. Три с половиной килограмма в кирпичевом эквиваленте. – Он размотал веревку и сорвал обертку. На столе появился сероватый силикатный кирпич, на боковой стороне которого красовалась сделанная черным маркером надпись: «Привет ментам!». – Это для твоего музея. Помни мою доброту!
Конец ознакомительного фрагмента.