Алмаз раджи. Собрание сочинений
Шрифт:
– Рядовой член, который, подобно вам, обращается сюда, желая обрести безболезненную кончину, – пояснил паралитик, – приходит сюда каждый вечер до тех пор, пока удача не улыбнется ему. Если у него нет ни гроша за душой, господин президент может предоставить ему скромное жилье и небольшое содержание. Никакой роскоши – иного, конечно, и ждать не приходится ввиду ничтожного вступительного взноса. А разве право пользоваться обществом президента малого стоит? Ведь это поистине блестящий человек!
– В самом деле? – удивился Джеральдин. – Однако у меня сложилось совершенно иное впечатление.
– Ах, вы просто еще не знаете этого человека – сказал мистер Мальтус. – Это удивительная личность! А какой
– И он также, – спросил полковник, – подобно вам, прошу прощения, здесь величина постоянная?
– Ну разумеется, но только совсем в ином роде, чем я, – ответил мистер Мальтус. – Мне милостиво предоставлена отсрочка, но в конце концов я тоже отправлюсь туда, куда отправляются и все остальные. Но наш президент – вне игры. Он тасует и сдает карты и ведет дела клуба. Уверяю вас, дорогой мистер Хаммерсмит, это поистине гениальный человек. Вот уже три года, как он подвизается на своем полезном и, я бы сказал, артистическом поприще и до сих пор не навлек на себя ни тени подозрения. Вы наверняка помните историю, случившуюся полгода назад с человеком, случайно отравившимся в аптеке? Это один из его маленьких шедевров. Просто и совершенно безопасно! Чистая работа!
– Вы меня удивили, – сказал полковник. – Выходит, этот несчастный был одной… – он едва не произнес «из жертв», но вовремя опомнился и продолжал: – Одним из членов клуба? – В ту же минуту ему пришло в голову, что и сам мистер Мальтус вовсе не похож на человека, жаждущего отправиться в небытие, и он добавил: – И все же я ничего не понимаю. Вы сказали, он тасует и сдает карты? С какой же целью? И если вы сами не так уж стремитесь умереть, то зачем тогда приходите сюда?
– Вы и в самом деле ничего еще не понимаете, – живо откликнулся мистер Мальтус. – Дорогой сэр, это клуб сильных ощущений! Его атмосфера кружит голову сильнее самого крепкого вина. Если бы мое подорванное здоровье позволяло мне дольше переносить эти ощущения, я бывал бы здесь гораздо, гораздо чаще. Лишь мое недомогание и привычка к самому строгому режиму удерживают меня от излишеств в этом, скажем прямо, последнем из моих наслаждений. Я испытал все, сэр, – сказал он, слегка коснувшись плеча Джеральдина, – все без исключения. И уверяю вас, все это может показаться грубым и бессмысленным, и уж во всяком случае, не заслуживает хвалы. Люди играют в любовь. А я вам скажу, что любовь вовсе не самая сильная из человеческих страстей. Страх – могущественнейшая из страстей, и тому, кто хочет глубоко ощутить всю прелесть жизни, следует поиграть со страхом. Позавидуйте мне, сэр, – добавил он, – ведь я – величайший трус на свете!
Джеральдин с трудом подавил отвращение к этому жалкому человеку, однако продолжал расспросы:
– Но каким образом, сэр, – спросил он, – вам удается продлевать эти сильные ощущения, и нет ли здесь элемента какой-то случайности?
– Я расскажу вам, каким образом избирается жертва для каждого вечера, – ответил мистер Мальтус, – и не только жертва, но и другой член клуба, которому предстоит стать орудием судьбы и верховным жрецом смерти.
– Боже праведный! – воскликнул полковник. – Значит, здесь убивают друг друга?
– Именно таким образом удается избежать в каждом отдельном случае греха самоубийства, – кивнув, проговорил мистер Мальтус.
– Невероятно! – проговорил полковник, – Выходит, и вы… и я… и даже… даже мой друг Годол… Нас могут выбрать прямо сегодня орудием убийства ближнего и его бессмертной души? Возможно ли это? Неслыханный позор!
Он едва не вскочил от негодования, но поймал пристальный взгляд принца. Флоризель следил за ним из противоположного угла курительной,
– Впрочем, – прибавил он, – все это уже не имеет для меня никакого значения. И если вы утверждаете, что эта игра забавна, я остаюсь в клубе!
Мистер Мальтус явно наслаждался удивлением и ужасом полковника. Он обладал особым тщеславием – тщеславием порока, при котором всякое благородное движение души другого вызывает чувство собственного превосходства; закоснев в разврате, он чувствовал себя недоступным для подобных порывов.
– Теперь, когда ваше изумление остыло, – наконец проговорил он, – вы сможете в полной мере оценить всю прелесть нашего клуба. Здесь сошлись воедино азарт карточной игры, рулетки, дуэли и гладиаторских боев Древнего Рима. Язычники хорошо знали свое дело, я искренне восхищаюсь их изобретательностью, но только христиане могли достичь совершенства в этом отношении. Вы скоро поймете, что любому человеку, вкусившему этой забавы, покажутся пресными все другие ощущения. Игра, которая здесь ведется, проста. Обычная колода карт… Впрочем, вы сами скоро все увидите. Помогите мне подняться, сэр, и позвольте опереться на вашу руку! Я, к сожалению, парализован…
В самом деле, едва Мальтус пустился в подробные пояснения, двери курительной распахнулись, и члены клуба повалили в соседнюю комнату. Она была почти таких же размеров, как и первая, но иначе меблирована. Посередине стоял длинный стол под зеленым сукном, за которым сидел президент и тщательно тасовал колоду карт. Даже опираясь на палку и на руку полковника, мистер Мальтус передвигался с таким трудом, что добрался до стола, когда все уже расселись, за исключением принца, поджидавшего их. Поэтому им втроем пришлось усесться за дальним концом стола прямо напротив президента.
– В колоде пятьдесят две карты, – шепнул мистер Мальтус. – Следите за тузом пик, это символ смерти, а трефовый туз укажет нам исполнителя воли клуба. Счастливые, счастливые молодые люди, – прибавил он, – у вас отменное зрение, и вы можете следить за игрой. Увы, с такого расстояния мне ни за что не отличить двойки от туза. – Сокрушенно качая головой, он нацепил на нос еще одну пару очков. – Буду, по крайней мере, следить за выражением лиц, – пояснил он.
Полковник торопливо изложил принцу все, что узнал от почетного члена, упомянув и о страшной участи, которая могла постигнуть их уже сегодня. Флоризель внезапно почувствовал, что обливается холодным потом, сердце его замерло, а в горле пересохло. Он с изумлением огляделся.
– Один смелый шаг, – шепнул полковник, – и мы вырвемся отсюда!
Это замечание привело принца в чувство.
– Прекратите панику, – отрезал он. – Какова бы ни была ставка, джентльмен обязан играть!
Члены клуба выглядели сосредоточенными и внимательными, все они были бледны, но не до такой степени, как мистер Мальтус. Глаза его широко раскрылись под очками, голова непроизвольно тряслась, а руки беспрестанно взлетали к лицу, словно пытаясь перехватить готовый вырваться из уст крик. По всему было видно, что почетный член дорого платил за свое членство в клубе.
– Внимание, господа, – провозгласил президент.
И он принялся сдавать карты в противоположном обычному направлении – не слева направо, а справа налево, всякий раз останавливаясь и ожидая, когда каждый участник откроет выпавшую карту. Почти все медлили, а у некоторых руки дрожали так, что пальцы не могли удержать плотный и скользкий бумажный прямоугольник. Когда дошел черед до принца, то он испытал жестокое волнение, в котором, будучи от природы игроком, вдруг обнаружил немалое удовольствие. Флоризелю досталась девятка треф, Джеральдину – тройка пик, а мистеру Мальтусу – дама червей, при виде которой он шумно перевел дух.