Алмаз Светлых
Шрифт:
Женщина в платье — это прекрасно. Женщина должна носить платья, в них она становится другой — мягкой и нежной.
Единственное желание, появившееся у меня в этот момент — сорвать платье с Кэйли… Придётся повременить с его исполнением до вечера в отеле.
— Ты обворожительна. — Абсолютно искренне сказал я, открывая девушке дверь «Валькирии» и принимая сумку с её вещами. — Остаётся надеяться, что тебе нравится классическая музыка настолько, чтоб не испортить настроение.
— Вы как-то поздно об этом спохватились, милорд Морни. — Голубые глаза опять смотрели
— Да, это так. Но появиться в театре одному, без дамы — неправильно. С точки зрения дроу, конечно.
Вообще театрал я так себе, зачем лукавить. Если сразу удастся пообщаться с миледи Глоудейл, а моей спутнице станет скучно — можно будет уехать.
Да, в Национальном концертном зале сегодня было многолюдно, включая прессу, активно охотящуюся за частью публики, относящейся к политическому или светскому бомонду.
— Мне кажется, на меня как-то странно смотрят! — Вполголоса пожаловалась Кэйли, нервно тиская в руках маленькую сумочку.
— Не думаю, что странно. Скорее, с восхищением.
Это было не удивительно, потому что Кэйли выглядела волшебно, и мне было более чем приятно находиться рядом с ней. Но один взгляд — не странный, а скорее пристальный, я всё же заметил, и принадлежал он моей сестре, Айне.
Я не видел её лет семь. За это время она не изменилась внешне, являя собой образец зрелой красоты эльфийки, родившейся за три сотни лет до Сопряжения. На Айне было серебристое платье с глубоким вырезом на спине. Она коротко обрезала волосы, полностью открыв шею, что добавило в её облик некий озорной шарм. Если бы не агрессивно — яркая помада бордового тона, с мужской точки зрения я бы поставил внешнему облику сестры «десятку».
Каковы бы ни были наши взаимные, и очень спорные, родственные чувства, нужно было поздороваться с ней и её мужем, Рорком.
— Милорд и миледи Хэллвенретт. Мисс Хьюз. — Произвёл я короткую процедуру знакомства.
— Здравствуй, Морни. — Ответила Айне на моё приветствие. Заметив браслеты на руках Кэйли, приподняла брови «домиком» в притворном удивлении. — Какая прелесть! Ты помнишь, дорогой, я прожила в таких почти тридцать лет после свадьбы?
Рорк и бровью не повёл в ответ на словесную эскападу супруги, ограничившись прохладным замечанием:
— Если бы не эти тридцать лет, меня бы уже не существовало в природе.
— Почему? — Невинно спросила Кэйли, широко раскрыв голубые глаза.
Не думаю, чтобы Айне жаждала отвечать на этот вопрос. Её муж вежливо улыбнулся уголком рта:
— Я думаю, Морни сможет вам рассказать сам.
Моя красавица — сестрица полушутя — полусерьёзно обратилась к Кэйли:
— Зная моего брата, милая, могу сказать с уверенностью — вам не позавидуешь, с ним может быть трудно.
Я бы мог прокомментировать замечание Айне, что с ней эти трудности имели взаимный характер, но сдержался. Не хочу, чтобы беседа приобрела хотя бы минимальный оттенок ссоры. С удовольствием пообщался бы наедине с Рорком, но, видимо, в другой раз. Он сообщил, что завтра отбывает в Бразилию, навестить семью старшего сына, и Айне сразу спрятала все свои колючки, с восторгом рассказывая об успехах «мальчика» и о том, что скоро они с Рорком скоро станут
А ведь были времена владычества матрон, когда любая материнская привязанность в семьях дроу считалась недостойным и низким явлением — особенно по отношению к ребёнку мужского пола.
Второй звонок напомнил о том, что пора скоро идти в зал.
— Я думаю, у нас ещё будет возможность увидеться, мисс Хьюз, чтобы мило пообщаться. — Коротко заметила Айне.
— Я буду искренне рада, миледи Хэллвенретт! — Бесхитростно и тепло сказала Кэйли, в то время как я мысленно посоветовал сестре обойтись без сближения.
Жаль, мы оба не владеем телепатией. И дело даже не в том, что Айне будет рассказывать обо мне какие — то вещи, которые могут возмутить или напугать девушку, нет… Я никогда не пытался казаться перед женщинами лучше, чем есть, так что скрывать что-то из своего прошлого нелепо. Да, я выдал сестру замуж против её воли, это было, и отрицать сей факт бессмысленно. Да, малейшие попытки бывшего Конклава жриц Ллос вернуться к власти или хотя бы возродить призрак былого величия всегда подавлялись в самом зародыше, и подавлялись жестоко. Что ещё? Женщины в моей постели? Их было много за мою долгую жизнь, и не все они оказывались там добровольно. Кэйли одна из них — ничего необычного я в этом не вижу.
Дело было в другом: я бы не хотел, чтобы крохотная искра женской гордыни, тлеющая в душе Кэйли, была бы умело раздута в пожар, долгие годы поедающий сознание и всю сущность Айне.
А в том, что при случае Айне попытается это сделать, я не сомневался. Я слишком хорошо её знаю.
И всё же, мне нужно было поговорить с сестрой наедине. Рорк, видимо, это понял, и любезно предложил Кэйли пройтись по фойе концертного зала. Айне взяла меня под руку, буквально излучая дружелюбие, которому мог поверить только тот, кто совершенно не был с ней знаком.
Она успела побывать на вершине могущества жриц Ллос, и этим было всё сказано.
Я не стал искать никакого предлога и спросил напрямую:
— Тебе доводилось близко общаться с миледи Тилэйт Глоудейл?
К этому моменту я уже знал о миледи Глоудейл следующее: родилась примерно в одно время с Айне, входила в число старших жриц Ллос в одном из крупных городов. До Переворота «прославилась» тем, что оставляла тела своих неверных любовников со спущенной кожей — в покоях соперниц. С такой репутацией её оставили в живых только потому, что Глоудейл предъявил на Тилэйт права и согласился заняться воспитанием. На фоне Переворота это было обычной практикой, повторившейся с тех пор только единожды — уже после Шотландской резни, по распоряжению Эрика.
Кстати, сам лорд Глоудейл — старший умер около двадцати лет назад — и вроде бы, при совершенно прозрачных обстоятельствах, после тяжёлого ранения на дуэли. Если это результат мести жены — то, право же, она терпела слишком долго. И,тем не менее…
Айне равнодушно ответила:
— На Небиру?.. Нет. Но, конечно, эта фамилия мне знакома. Сейчас мы обе в числе соучредителей Фонда защиты эндемической флоры, занесённой с Небиру.
— Ты слышала о смерти её сына?
Синие глаза моей сестры широко раскрылись: