Шрифт:
Глава первая
Дан приказ ему – на запад...
Вот уже часа полтора Мазур предавался достаточно мирному занятию – смотрел телевизор. Без всякой охоты, еще и оттого, что не боевичок какой-нибудь у себя в охотничьей хижине наблюдал от скуки, а сидел перед пультом в задней комнатке конторы главного егеря, и на экране все это время спортивная девочка Анка – непростая девочка, с нераскрытыми до сих пор потаенными ящичками – вытворяла с Олесей, что хотела, с большим азартом и нешуточной изобретательностью. С точки зрения нормального мужика, ничего в этом зрелище познавательного не
Скуки ради он беззастенчиво переключился на апартаменты президента, но там, в принципе, творилось то же самое: господин президент пылко общался с фигуристой блондинкой относительно приличного вида – если и шлюхой, то не из дешевых. Потом он, правда, ее спровадил и долго беседовал с незнакомым чернокожим типом, судя по элегантности и осанке, не рядовым чиновничком, но разговор, вот беда, происходил на местном языке, одном из здешних. А на этой мове Мазур знал с полдюжины самых необходимых выражений типа: «Руки вверх!», «Бросай оружие!» и «Есть поблизости солдаты? А партизаны?» и не более того. Естественно, собеседники этих слов не употребляли. Поэтому он довольно быстро переключился назад и вновь вынужден был слушать девичьи ахи-охи.
«Угомонились, наконец, шалуньи», – с облегчением констатировал Мазур, без всяких церемоний попивая баночное пиво из холодильника мнимого британского майора. Это было не мародерство, а всего-навсего использование бесхозного имущества: главный егерь при любом раскладе сюда уже не вернется, так что претензии высказывать не сможет. Его, сукина кота, давненько уже, со всем прилежанием допрашивали орлы из президентской охранки, что у Мазура не вызывало ни капли сочувствия к провалившемуся...
Он встрепенулся и сделал звук погромче – наконец-то послышалось нечто осмысленное, уже не имеющее отношения к постельным забавам.
– ...Времени совсем нет, – сказала Олеся с нотками делового нетерпения в голосе. – Ко мне скоро придут...
– Уж не наше ли чудо-юдо морское? – поинтересовалась Анка.
– А что?
– Ты с ним трахаешься?
– Да ладно тебе...
«Подрались бы, что ли, – цинично подумал Мазур. – В хорошем бабском стиле, с тасканьем за прически и царапаньем. Давненько из-за меня не дрались красотки, а точнее сказать, ни разу...»
– Трахаешься, – убежденно сказала Анка. – Я ж не дура. И глаза есть. Ну?
– Вот только сцен ревности не надо. Ты, надеюсь, себе не вбила в голову, что у нас с тобой романтический роман столетия? Это все, конечно, очень приятно, но не более того. Насколько я тебя успела узнать, ты что-то не похожа на романтическую особу...
– Не в романтике дело, Леся, – задумчиво сказала Анка. – Хотелось бы твердо знать, что никто тут меня не держит за болвана. Терпеть не могу, когда играют втемную.
– Господи... – протянула Олеся с самой что ни на есть задушевной искренностью, – Анечка, это называется мания. Все только и думают, как бы тебя обвести вокруг пальца... Глупости. У тебя несложная, высокооплачиваемая работа... и какие тут могут быть сложности и подвохи?
– Есть у меня кое-какой жизненный опыт, – сказала Анка. – Когда речь
«Очень мило, – подумал Мазур. – Теперь еще и алмазы пригоршнями. Почему не знаю?»
Олеся резко приподнялась на локте:
– Ань, за языком следи. Мало ли что... Тебе, кстати, кто проболтался?
– Какая разница? Главное, понимаю, о чем речь идет и какие тут ставки.
– Тем более помалкивай...
Анка мягким кошачьим движением опрокинула ее на постель, сжала горло тремя пальцами (довольно профессионально, оценил Мазур, девочка явно не чужда кое-каким единоборствам) и процедила с неприветливым выражением лица:
– Нет у меня никакой мании. Я просто ужасно недоверчивая, чтоб ты знала. Детство было тяжелое, честно тебе признаюсь, совершенно безрадостное, можно сказать, нищее, а пресловутая юность – и того почище. Всего в этой жизни пришлось добиваться своим горбом. И знаешь, подметила такую поганую закономерность: люди, мать их за ногу, так и норовят обмануть, обсчитать, продать и заложить. Может, есть и святые, но мне они что-то не попадались. Это я к тому, чтобы ты уяснила: я в этой жизни заранее настроена на любую подлость по отношению ко мне и иллюзий на счет человечества не питаю. А потому лучше и не пробовать со мной сыграть какую-нибудь поганую шутку – всегда успею первой вмазать... Ясно?
– Убери пальчики, – сказала Олеся с величайшим терпением. – Это ты в каком-то кино насмотрелась... Ну к чему такой театр? Сгрести за глотку, глаза страшные делать... Думаешь, это кого-то напугает или убедит?
Мазур вынужден был признать, что она права. То же самое определенно пришло в голову и Анке, она убрала руку, вновь прилегла, но уже не пыталась нежничать. Заложив руки за голову и задумчиво уставясь чуть ли не в камеру, – о чем не подозревала, понятно, – протянула:
– Черт, всегда стараюсь не оказаться в проигрыше...
Олеся мимолетно погладила ее по плечу:
– Анют, прости уж, но это у тебя от того самого тяжелого детства и скверной юности. Привыкла иметь дело с мелкой шпаной, которая слова не держит, о деловой этике понятия не имеет, продает и закладывает друг друга что ни день... Пойми ты: наши работодатели – люди крайне серьезные. А серьезность и м а с ш т а б выражаются в первую очередь в том, чтобы всегда держать слово. Тебя наняли для определенной работы – значит, заплатят ровно столько, сколько обещали. Без всяких подвохов. Я, между прочим, тоже не особенно доверяю человечеству вообще и его отдельным представителям. Но могу судить по собственному опыту. Я на этих людей не один год работаю – и до сих пор не было причин жаловаться...
Анка горько усмехнулась:
– Ну, ты-то у нас ч и с т е н ь к а я.
– Да брось. В этой системе чистых не бывает. Все вывозились по уши.
– Я не о том. Зуб даю, тебе никого мочить не приходилось...
– Есть такая недоработка, – с улыбкой призналась Олеся. – А совет тут один – если тебя напрягают жмурики, надо исправно делать карьеру, чтобы побыстрее добраться до того уровня, где с а м руки уже ни за что не пачкаешь. Дельный совет, серьезно.
– Ладно, учту... – Анка соскочила с постели и принялась быстро, деловито одеваться. – Вот только... в Джале, я так подозреваю, кого-то все же мочить придется?