Алоха из ада
Шрифт:
— Церкви здесь нет. Есть я. Мне бы хотелось, чтобы у вас наготове был Спиритус Дей, чтобы метнуть, если Хантер прорвётся через защиту, которую я установил вокруг платформы.
Видок кивает.
— Я буду готов.
Травен смотрит на нас с Кэнди.
— Если он вырвется, хватайте его и держите, но постарайтесь не сломать.
— Я не даю опрометчивых обещаний. Но он не скроется, — отвечаю я.
Травен поворачивается к мальчику, протягивая над ним руки ладонями вниз. Его голова наклонена вперёд, глаза закрыты. Он молится. Кому? Интересно узнать. Потом открывает глаза, поднимает руки и начинает напев. Ещё одна молитва, благословляющая хлеб и соль. Но я никогда не слышал ничего подобного тому, что исходит из его рта, а я слышал пьяных адовцев. На каком бы языке он ни говорил, тот полон завываний, шипения и низкого горлового гула, и гортанных смычек тибетских монахов. Напоминает
Глаза Хантера распахиваются. Они жёлтые и налитые кровью, но настороженные. Его сердце бьётся со скоростью миллион миль в час, но дыхание неровное. Не знаю, как это может сочетаться без того, чтобы вызвать сердечный приступ. Его рот медленно раскрывается. Наружу выплывает пар — лёгкий, как туман, но яркий, как огонь. Полагаю, мама Хантера говорила правду, когда рассказывала, что он плевался огнём, когда выжег тот символ на потолке.
Это ничуть не удивляет и не впечатляет Травена. Одной рукой он прижимает голову Хантера. Другой рукой зачерпывает соль и бросает ему в рот. Затем суёт кусок хлеба, чтобы запечатать то, что бы там ни пыталось выбраться. У Хантера полностью сносит крышу, он мечется и бьётся в конвульсиях, словно на электрическом стуле. Он молотит руками по лицу, пытаясь выбить хлеб, но магия Травена отняла у него большую часть моторных функций. Травен рукой прикрывает парню рот, удерживая хлеб на месте. Я хватаю Хантера за плечи, а Кэнди держит его за ноги, чтобы он не брыкался.
Травен продолжает напевать, и, одной рукой прикрывая Хантеру рот, посыпает солью куски хлеба и жадно пожирает их. Каждый раз, когда он проглатывает хлеб с солью, Хантер становится всё более неистовым. Я крепко держу его. Кэнди склонилась над ним, навалившись ему на ноги всем своим весом.
Внезапно он замирает. Полностью обмякает. Никто не двигается на случай, если он играет в опоссума [115] . Но Хантер не дёргается. Наконец Травен кивает мне, и мы с Кэнди отпускаем его. Он берёт немного оставшейся соли и пальцем рисует замысловатый символ на лбу Хантера. Тот по-прежнему не шевелится. Я смотрю на Кэнди с Видоком, а затем обратно на парня. Я начинаю беспокоиться, что Хантер задохнулся из-за того хлеба, который Травен засунул ему в рот. Травен вытаскивает хлеб изо рта Хантера, обхватив сложенными в виде лодочки ладонями. Он держит его обеими руками.
115
Играть в опоссума — притворяться мёртвым.
— Демон здесь. Используйте Спиритус Дей, — говорит Травен.
Видок большим пальцем снимает крышку с маленького пузырька и опрокидывает Спиритус на хлеб. Травен сжимает хлеб, словно влажную губку, чтобы часть жидкости капала Хантеру в рот. Затем Травен запихивает хлеб себе в рот, жуёт и быстро проглатывает. Когда тот проваливается дальше, у него на лице появляется странное выражение.
— Что? — спрашиваю я.
— Вкус не тот.
— Что это значит?
— Я должен чувствовать остаточный вкус демона. Что-то есть, но не… — Это было последнее, что он успел сказать, прежде чем рука Хантера взметнулась вверх и схватила его за горло.
Парень как следует ухватился, и оторвал Травена от пола. Травен молотит по рукам Хантера, но с таким же успехом мог бы колотить ватным шариком по стволам деревьев. Я наношу Хантеру кулаком боковой удар в голову, со всей силы погружая костяшки в висок, но недостаточно сильно, чтобы проломить кость. Тот даже не реагирует, просто продолжает сжимать Травена. Кэнди прыгает с края платформы Хантеру на грудь. Когда она впечатывается в него, я наношу ещё один удар в голову. Я не могу ударить сильнее без того, чтобы превратить его мозг в фарш, так что целюсь ниже, достаточно сильно ударяя его в плавающие рёбра, что даже чувствую, как парочка трещит. Это доносит послание. У Хантера перехватывает дыхание, и он роняет Травена, внезапно теряя способность дышать. Кэнди наносит ему приличный удар в челюсть, прежде чем я оттаскиваю её. Хантер опрокидывается на спину. Но ненадолго.
Когда мы оттаскиваем Травена от платформы, Хантер начинает свой номер «Диких мужчин с Борнео» [116] . Он пытается спрыгнуть с платформы и последовать за нами, но связующее заклятие Травена удерживает его. Хантер бьёт кулаками, царапает пальцами и бросается всем телом на невидимый барьер, но каждый раз тот отбрасывает его назад.
Видок спешит на помощь, доставая из-под пальто ещё один пузырёк. Он целиком выливает его в горло
116
Выступавшие в XIX веке в цирке двое братьев-карликов, славившиеся своей невероятной силой.
— Что там такое? — говорит он, ни к кому конкретно не обращаясь, — Я никогда прежде не встречал подобного демона. Пусть даже хлеб и соль не сработали, то Спиритус Дей должен был парализовать его.
Хантер на коленях шныряет туда-сюда по платформе, как разъярённая гиена, которая ждёт, когда прибудет её стая и надерёт нам задницы. Невидимый барьер его больше не беспокоит. Он даже не пытается выбраться. Он развлекается. Лижет его своим чёрным языком, сплёвывает на него кровь и рисует пальцем с помощью этого запёкшегося сгустка. Сперва это выглядит как просто каракули, но потом начинает вырисовываться какая-то фигура. Минуту спустя он перестаёт рисовать, наклоняется ближе к окровавленному барьеру и открывает рот. Наружу снова начинает струиться тот огненный туман, что вытекал у него изо рта ранее. Прижимаясь к связующему барьеру, он расползается дюжинами огненных змей. Закончив, он надувает грудь и всасывает огонь обратно в горло. Затем он падает на платформу. На этот раз я не ощущаю ничего, исходящего от него. Обычно я могу чувствовать жизнь, сердцебиение, даже самоё поверхностное дыхание, но этот парень даже не ощущается мёртвым. Больше похоже на чёрную дыру жизни. Кэнди встаёт и направляется к нему, но я хватаю её за руку. Барьер-заклятие ещё цел, но Хантер выжег на нём символ Сестры Луди, тот же самый символ, который он выжег у себя над кроватью.
А потом я снова чувствую, что Хантер жив. Всё ещё лёжа на спине, он поворачивает голову и смотрит на меня.
— Теперь до тебя дошло? Пожалуйста, скажи «да». Не заставляй меня ставить тебя в неудобное положение перед твоими друзьями.
Мне требуется минута, чтобы переключиться с лица на голос.
Хантер садится. Он всё ещё валяет дурака, но выглядит настороженным и спокойным.
— Итак, до тебя дошло?
Я киваю. Он говорит голосом Мейсона.
— Тебя слышно громко и отчётливо.
Я протягиваю руку к барьеру и вожу рукой по нарисованному им пылающему символу, пока тот не распадается на отдельные части. Грозовые облака и миниатюрные фейерверки.
— Это символ Сестры Луди. Фальшивая богиня для фальшивой одержимости.
Хантер поднимает руки и закатывает глаза к небу в поддельном облегчении. Он бунтарь. Боб Хоуп [117] с рогами и хвостом. Но я заслуживаю каждого кусочка дерьма, которое он подаёт на стол. Уэллс с Аэлитой однажды уже обманули меня подобным образом, прикрывая фальшивым демоном нападение Бродячего. Попался бы я на эту удочку в первый раз, если бы всё ещё находился в Даунтауне, в своей лучшей форме? Ни за что. Этот глупый мир делает меня слабым. А может, просто напоминает мне о том, каким слабым я был всегда. Больше не буду. Одурачь меня один раз — пусть тебе будет стыдно. Одурачь меня дважды — ты покойник.
117
Боб Хоуп (1903–2003) — американский комик, актёр театра и кино, теле- и радиоведущий, который 18 раз (с 1939 по 1977 годы) вёл церемонию вручения премий «Оскар» — чаще, чем кто-либо в истории.
Хантер — по крайней мере, тело Хантера — качает головой.
— Думал, мне вечно придётся устраивать это медицинское шоу [118] . Я имею в виду, как Джулия уболтала этого идиота изгнать меня, и это не сработало. Теперь ты тащишь его обратно, и снова всё накрывается медным тазом. Я думал, это заставит сработать несколько тревожных звоночков.
— Сработали бы, если бы у меня было время подумать, но я был немного занят тем, чтобы не дать твоей мясной марионетке убить его.
118
Медицинские шоу устраивались гастролирующими актёрами, которые в промежутках между номерами продавали "чудо-лекарства". Развлечения часто включали в себя шоу уродов, блошиный цирк, музыкальные номера, фокусы, шутки. Каждое шоу вёл человек, выдававший себя за врача.