Алоха из ада
Шрифт:
— Как тебя зовут?
Толстяк постукивает пятками по стене здания.
— Малыш, ты не смог бы произнести моё имя, даже имея три языка и миллион лет практики.
— Мунинн сказал мне своё.
— Неужто?
— А разве нет?
Красный человек поднимает руки, широко растопырив пальцы.
— Пять братьев. Каждому из наших имён и сознаний соответствует определённый цвет. Жёлтый. Голубой. Зелёный. Я красный, как ты мог заметить. Мунинн чёрный, сумма всех нас.
Он отстукивает каждый цвет пальцем.
— Итак, если
— Мунинн назвал себя в честь птицы?
— Он так шутит. Не надо его презирать. Он самый младший.
Ангел у меня в голове прекращает издавать странный шум и, наконец, выдаёт одно-единственное слово: «Элохим» [247] .
247
Еврейское нарицательное имя Бога.
Красный человек смотрит на меня. У меня такое чувство, что он читает меня намного лучше, чем я могу читать его, потому что я не могу читать его совсем.
— Ты?..
— Ага.
— Вы все пятеро?
— Ага.
— Мистер Мунинн тоже?
— Думаю, мы признали это, когда установили, что он один из нас, пятерых братьев.
У меня снова что-то странное творится с головой. Скручивает желудок. Меня захлёстывают восхищение и гнев, которые я носил в себе гораздо дольше, чем те одиннадцать лет, что я провёл в Даунтауне.
— Мунинн лгал мне. Я считал его одним из немногих, кому я могу доверять.
— Успокойся. Он не лгал тебе. Он просто не подошёл и не сказал: «Привет, малыш. Я Бог. Как дела?». Ты бы ему поверил? Я бы нет, а я бы знал, что он говорит правду.
— По крайней мере, я могу звать его Мунинном. Как мне звать тебя? Санта — Элвис?
— Как насчёт Нешамы [248] ? Мне кажется, это ты можешь произнести, не сломав себе челюсть.
— Что ты делаешь здесь внизу?
248
Нешама — высшая часть человеческой души в каббале, интуиция и Божественное понимание.
Он протягивает руки.
— Обозреваю дело своих рук.
Я прислоняюсь к стене с ним и оглядываю город. В нескольких кварталах к северу что-то взрывается. В здании дальше по кварталу начинается пожар. Полагаю, сбылась мечта Кисси со спичками.
— Если бы это был мой конструктор, я бы его вернул и потребовал обратно деньги, — говорю я.
Нешама качает головой и пожимает плечами.
— Знаешь, всё должно было быть не
— Ты тогда изобрёл преуменьшение или придумал его позже?
— По крайней мере, мы, я, мечтали о большем. Ты о чём мечтаешь?
— Ты точно знаешь, о чём я мечтаю. Именно поэтому я здесь.
— Борющийся с ветряными мельницами остолоп на белом коне. Очень оригинально. Знаешь, что сделали мы с братьями? Мы изобрели свет. И атомы. И воздух.
— Если вы ставите себе в заслугу свет, то заслуживаете похвалы и за рак кожи, так что ещё одна первоклассная работа и в этом случае.
Он в преувеличенном жесте опускает голову в руки.
— Рак. Чёрт, вы, люди, такое недоразумение.
— Вы нас создали, так что, а вы тогда кто?
Он наблюдает за дымом, поднимающимся от ближайшего костра вверх навстречу пылающему облаку неба.
— Мы были так уверены, что сотворили вас правильно в первый раз. Затем произошло полное фиаско с Эдемом, и с этого момента всё покатилось под откос. Но не волнуйся, новые намного лучше.
— Вы закончили с нами и переходите к Человечеству 2.0?
— О, мы уже далеко за пределами 2.0. Новые почти идеальны. Практически ангелы. Ты бы их возненавидел.
— Скрещу пальцы, чтобы никогда не встретить ни одного из них.
Он наклоняется ко мне и говорит притворным заговорщицким шёпотом.
— Не встретишь. Я поместил их далеко-далеко от вас, людей. Почему, ты думаешь, космос такой большой?
Он садится прямо и смеётся, довольный своим спектаклем. Я всегда задавался вопросом, не пересекусь ли с ним когда-нибудь. Не уверен, чего я ожидал. Мускулистого ветхозаветного Конана Иегову. Возможно, торчка новозаветного секс-гуру. Чего-нибудь. Но не Мунинна. И уж точно не плохую мудацкую ксерокопию Мунинна.
— Зачем ты оставил меня здесь внизу на все те годы?
— Ты имеешь в виду, почему я допускаю людские страдания?
— Нет. Я имею в виду именно то, зачем ты оставил меня здесь внизу?
— Тебе нигде нет места, так что, какая разница, где ты находишься?
— Ты действительно ненавидишь меня, так ведь? Я каждая грёбаная ошибка, которую ты когда-либо совершал, в одном флаконе.
— Да, что-то в этом роде.
— Аэлита убила Уриэля, моего отца.
— Да.
— Это ты ей сказал сделать?
— На самом деле, мы с Аэлитой сейчас не в тех отношениях, которые ты бы назвал разговором.
— Мой отец застрял в Тартаре?
— Нет.
— Где он?
— Ушёл.
— Куда?
— Просто ушёл.
— Другие мёртвые нефилимы, они тоже ушли?
Он поднимает руку и опускает обратно на колени.
— Что там в Тартаре? — спрашиваю я.
Он какое-то время молчит.
— Я был бы признателен, если бы ты потушил сигарету. У неё от меня аллергия.
— У тебя аллергия?