Альсара
Шрифт:
"Лучший вариант — я с ними пересплю, худший — меня изнасилуют", — девочку не устраивал ни один вариант, но теперь она боялась ещё и за свою жизнь. Теперь с ней обращались настолько жёстко, что девочка и не думала об удовольствии, ей еле хватило мужества терпеть моральную боль, которую ей доставляют. Её трогали чересчур жёстко и бесцеремонно.
Азия пробовала закричать. Но ей прикрыли рот рукой, правда, держать не стали.
Девочка сама была виновата, что так далеко зашла. Она зажалась, как только могла, ей стало страшно. Пытаясь представить себе что-то хорошее, расслабится. Словно её сейчас не насилуют.
Неизвестно чем бы всё закончилось, если бы она не высвободила руку и не выхватила что-то твёрдое из кармана одного из ребят. Слава Богу, что это был пистолет. Девочка никогда не пользовалась оружием, но видела это в фильмах сотни раз.
Она молниеносно навела пистолет в пах одного из ребят:
— Уберись от меня… и больше не прикасайтесь.
Азии удалось сохранить достоинство. В её нежных руках оружие смотрелось очень гармонично. Подчёркивая её взгляд.
Азия освободилась. Её длинные стройные ноги были оголены снизу до колен. Босоножки хоть и расстёгнуты, но были всё же были на ней. Блузка растрёпана, а волосы заплетены в хвостик. Но Азия смотрела чётко, не давая ребятам, снова приблизится. Ей только что было страшно, пусть и они побоятся. Азия, держа на прицеле, вывела их из тамбура в людный вагон.
— Отдай нам десерт игл. Не будь глупой.
— Отдать, чтоб вы смогли сделать со мной то, чего не успели, — Азия говорила как можно громче, чтоб её слышали окружающие.
— Ведь ты сама этого хотела. Как нам показалось.
На детском личике Азии появилась жалость к себе.
— Я же просила отпустить меня, не делать мне больно, не хватать меня.
Она успокоилась и приложила холодной рукояткой ствола к виску. Её голова просто раскалывалась от боли. Азию предала подруга, только что чуть не изнасиловали, если не считать того что случилось раньше с Эвэдэ. Азия, как капризная девочка, решила не отдавать пистолет в компенсацию своих страданий, но не успела об этом сказать.
Другой парень выхватил такой же пистолет и навёл на Азию. Но Азия выстрелила раньше. Она не попала, но парни и так напуганные бегом убежали оттуда. Азия наблюдала, словно в замедленной съёмке.
От потери сил и опустошённости Азия опустилась на голые коленки и, не выпуская пистолет из рук, стала смотреть вперёд, не отводя глаз от одного места.
Кто-то сзади взял из её руки десерт игл, чем вывел девочку из транса. Поднял её за плечи. Но когда она обернулась, снова застыла от ужаса. Обугленное лицо с лазерной наводкой вместо глаза в чёрной каске и плаще смотрело на неё. Этот были они, консервщики, сомневаться было глупо. Азию ужаснул вид одного из них. Его туловище было покрыто рельефно-пупырчатой кожей, а органы выпирали наружу. Судя по всему, днём его доставали мухи, поэтому он был одет в защитный плащ. Ростом он был намного выше девочки и видимо страдал анорексией, если его тело можно было назвать живым. Потому, что больше они были похожи на гниющих зомби с кучей пересаженных органов и натянутой кожей.
Металлический голос объяснил её, что стрелять в поезде запрещено. Консервщик толкнул Азию вперёд, заставляя идти. И Азия послушалась, не подавая сигналов к сопротивлению. Девочка опустила руки, и аккуратно переступая порог,
Видимо он успокоился и на секунду расслабился, когда они вышли в следующий тамбур. Азия мгновенно вспомнила все свои спортивные навыки по художественной гимнастике. Девочка одним ловким движением схватилась за крышу вагона и заскочила туда. Послышался гулкий стук консервщика об крышу вагона.
Дальше, как преступница, за которой гонятся, Азия переходила по крышам с вагона на вагон, затаившись на последнем, боясь посмотреть вниз. А когда посмотрела, то снова увидела эту ужасающую чёрную каску консервщика. У девочки страшно забилось сердце. Она легла на крышу вагона и как можно тише доползла до открытого вагона гружённого углём, и там улеглась на уголь и старалась не дышать, чтоб не дать себя обнаружить.
Ей было страшно, хотелось рыдать и рвать на себе одежду, но бедная девочка не мола себе позволить даже пикнуть, чтоб не быть обнаруженной.
Азия никак не могла понять, откуда у этих ребят было оружие. Неужели это были рейдеры? И почему консервщики за ней погнались?
Азия смотрела на беззвёздное небо, на котором не было ни единого облачка. Кроме огромного облака пара идущего из трубы паровоза. Затейливые кометы и спиральные галактики. Азия наклонила голову и наблюдала, как при свете лун сияет ночью уголь. Он переливался всеми цветами радуги. Так она и уснула. Эта кроватка на угле показалась ей самой удобной за последние ужасные пару дней.
Ночь шла своей мирной походкой, а поезд приятно убаюкивал. Угли хоть и холодные, но органические и они грели как песочек в знойный день. Азия не боялась испачкаться — это было самое малое, что могло с ней случиться.
Иногда в сон врывались страшные консервщики, теперь девочка не только знала, но и представляла, как они выглядят.
Говорят, они когда-то мечтали о бессмертии, но клонирование запретили, и они остались доживать в таком виде. Азия слышала, что они роются на свалках в больших городах, не таких как Эвэдэ, а побольше. Честно говоря, жители Эвэдэ сегодня могли бы позавидовать тем, кто живёт на помойке.
Но больше Азии снились родные сопки Альсары во время цветения папоротников, снова какие-то шатающиеся каменные идолы среди песков на берегу океана. Почему этот сон был таким частым в последнее время. Могла ли она видеть подобное по телевизору. Азия помнила, что это снилось ей всю жизнь: иногда страшное иногда смешное и жутко приятное.
Обнимать подушку она сейчас не могла да и ворочаться во сне тоже. Но и на спине спалось куда лучше, чем часто дома, когда она вовсе спать и не хотела, когда её мучила бессонница и она не могла уснуть.
Как далеко теперь эти проблемы. Родной дом, дворик, встречающий её дядя Боск. Все его почему-то называли Босяк, но видимо он сократил эту фамилию или так Азии казалось.
Азия неожиданно проснулась вовсе не от стука или света. Наоборот было раннее-раннее утро, которое принято ещё считать ночью, но уже начала рассеиваться беспросветная мгла. Поезд давно стоял, и вокруг было тихо, очень тихо лишь звучали сверчки. Видимо у них был брачный сезон.
Девочка открыла глаза, она боялась пошевелиться, чтоб не издавать ни звука. Больше не было дыма из трубы паровоза, сверху был виден пешеходный мост, освещаемый фотонными синими и фиолетовыми фонариками, видимыми издалека и не слепящими глаз.