Алтарь страха (сборник)
Шрифт:
Дороти с нежной озабоченностью сказала:
— Рич, да ты раскраснелся и взмок. И это в такой прохладный вечер!
Он поцеловал ее:
— Просто шел быстро. Сам не знаю почему. Просто захотелось.
— Быстро шел? — Она озадаченно помолчала и глянула на часы. — Но ты пришел на несколько минут позже, чем обычно. Что, поезд опоздал?
Он прикусил язык. Соврать легко, но и правда может легко раскрыться. Проблемы продолжали громоздиться одна на другую. Вот он уже дошел до того,
— Нет, дорогая. Просто остановился поболтать с копом.
— Из-за этого не следовало мчаться как угорелый. Ты же знаешь, что ужин может и подождать. — Она коснулась его щеки хрупкой ладонью. — Рич, ты правду мне говоришь?
— Правду о чем?
— О себе. Ты уверен, что с тобой все в порядке?
— Разумеется, в порядке. Я чувствую себя превосходно.
— И голова не побаливает, не лихорадит?
— Да почему ты меня об этом спрашиваешь? — решительно спросил он.
— Я ведь уже сказала тебе: ты раскраснелся. И что-то в тебе изменилось. Я все время это ощущаю. Я все-таки достаточно давно живу с тобой, чтобы чувствовать, когда ты погружаешься в уныние.
— Ну хватит ко мне цепляться! — огрызнулся он. И тут же раскаялся: — Извини, любимая. У меня был трудный день. Пойду умоюсь.
Он ушел в ванную, размышляя по дороге, что все это уже происходило раньше. Приход домой в нервном состоянии, неловкие вопросы Дороти, попытки уйти от ответа, бегство в ванную комнату. А такое положение вещей не может продолжаться до бесконечности, даже если допустить, что он достаточно долго пробудет на свободе. Что весьма сомнительно.
Раздевшись до пояса, он осмотрел локоть. Темноголубой синяк остался, как и некоторое уплотнение, но болело меньше. Шишка на голове значительно уменьшилась. Значит, не так уж сильно он и ударился, когда споткнулся и упал.
Вскоре он уже сидел вместе с семьей за обеденным столом. Трапеза проходила в непривычной тишине. Даже щенок угомонился. На весь дом надвинулась тень чего-то невидимого, но всеми ощутимого. Наконец молчание стало невыносимым. Его пытались прервать короткими вопросами и столь же немногословными ответами. Но разговор получался фальшивым, и все понимали это.
Ночью, в постели, Дороти чуть ли не час провела без сна, ворочаясь с боку на бок, и наконец шепотом спросила:
— Рич, ты не спишь?
— Нет, — признался он, понимая, что не обманет ее, притворяясь спящим.
— А может, тебе недельку отдохнуть?
— До отпуска еще далеко.
— А если попросить авансом?
— Зачем?
— Тебе надо отдохнуть. Хуже не будет.
— Да ты пойми… — Он замолчал, чувствуя, что начинает раздражаться. — Посмотрим, как я буду чувствовать себя утром. А теперь давай спать, хорошо? А то уже поздно.
Она отыскала в темноте его руку и погладила ее.
За завтраком
— И все же ты должен выкроить время для отдыха, Рич. Другие это делают частенько, даже не будучи больными. Почему же ты не можешь? Ты же не железный.
— Но и не больной.
— Вот я и не хочу, чтобы ты заболел. Хороший отдых пойдет тебе на пользу, и ты опять станешь прежним, вот увидишь. Ты будешь по-другому относиться к своим проблемам. Я понимаю, что работа значит для тебя многое, но не все же. Здоровье прежде всего.
— Ну, от работы еще никто не помер.
— Если помнишь, именно это говорил своей жене и Джефф Андерсон.
Он поморщился:
— Вовсе не факт, что Джефф сорвался из-за того, что переработал. Такое может случиться со всяким.
— Может быть, — согласилась она. — А может быть, и нет.
— И это ты мне говоришь, — шутливо отозвался он. — Убеждаешь меня в том, что я слишком уж близко все принимаю к сердцу, а сама…
— Рич, мы же супруги. И обязаны переживать друг за друга. Если не мы, то кто же?
— Хорошо, хорошо. — Он вышел из-за стола, взял шляпу и портфель и поцеловал ее. — В поезде я обдумаю наш разговор.
С этими словами он удалился.
Он продержался четыре дня, уходя от любопытных расспросов на работе и каждый вечер выслушивал укоры от Дороти за то, что медлит с ответом. В первый же вечер здоровяк вновь проследовал за ним до дома. В последующие три вечера он менял маршрут передвижения и избавлялся от преследователя. Поскольку путь домой теперь становился длиннее, возвращался он позже. А это вызывало вопросы со стороны Дороти, новые уклончивые ответы, ставящие ее во все более неловкое положение. Он видел, что тревога Дороти возрастает и что она изо всех сил пытается это скрыть.
На работе все шло из рук вон плохо. Несмотря на все его попытки выглядеть нормально, изменения в характере не укрылись от коллег, относящихся к нему по-дружески. Внезапная задумчивость приводила к промахам, он стал медлителен там, где требовалась сообразительность, тем самым вызывая у товарищей по работе вопросительные взгляды. Кое-кто уже обращался с ним с той излишней озабоченностью, с какой ведут себя люди, когда имеют дело с больным человеком или с человеком, поступки которого непредсказуемы.
На четвертый день стало хуже некуда. На предприятии появился высокий тип с длинными конечностями по имени Риардон. Большую часть времени он слонялся по зеленому отделу, стараясь не отходить далеко от того кабинета, где трудился Брэнсом. Повышенная чувствительность Брэнсома подсказала, что незнакомец наблюдает за ним, хотя тот ни разу не сделал этого открыто. Ну а поскольку без разрешения высшего начальства никому не позволялось бродить по предприятию, становилось ясно, что у этой ищейки имеется официальное дозволение.