Альтер Эго. Обретение любви

Вересов Иван

— Что ж ты, подлец, так долго не приезжал! Блядовал с мальчиками? Признайся! — беззлобно бормотал Сергей, все еще вздрагивая от прикосновения крепких пальцев Лазарева.

— Я о тебе думал, когда их ебал.

— Утешил! — Сергей перекатился на спину, смотрел в потолок, на гостиничную люстру. Отдышался, повернул голову к Максу, протянул руку, тронул за плечо. — Все такой же конь и матершинник.

Хотел ли он прибавить “люблю тебя”, или нет? Максим потом часто гадал об этом, вспоминая их встречу и траханье на 4-ой Красноармейской. А если бы сказал? Изменило

бы это что-нибудь? Но Серж промолчал, улыбнулся только и потянулся обнять. Так и уснули. Они всегда быстро и крепко засыпали вместе, чувствуя общее защитное поле.

Проснулись — пошли мыться, было странно привычно, знакомый гель с можжевельником, Максим тоже покупал такой в Германии, чтобы хоть иллюзию создать и удержать в памяти близость. Еще бритвенный прибор Сергея, его щетки для волос, неизменный пластырь и бинты, все тот же халат и тапочки для ванной. Макс помнил эти вещи.

Теперь снова вместе. Как все будет? О делах не говорили. Вообще говорили мало — больше касались друг друга. Макс хотел курить и спросил:

— Сигареты есть у тебя? И хорошо бы кофе.

— Ни того, ни другого, курить у знахаря бросил, а кофе варить не на чем. Плитки нет, кухни в номере, как видишь, тоже. Это тебе не общага…

— Да…

Максим помрачнел, вспомнил их размолвку из-за квартиры. И ведь не исправить это, обидчив Серж. Идет ему это имя, изменился, повзрослел, от прежнего мальчика мало что осталось, разве только солнечная улыбка, от которой сердце заходится.

— И ты бросай, вредно. Потом я, как завязал с куревом, в доме не терплю табачного дыма…

— Что… В доме? — Максим не сразу понял, а когда дошло, то чувство было такое, что в нокаут уложили, земля ушла из-под ног, вернее, кафельный пол ванной. — Ты… хочешь, чтобы я остался?

— Хочу, я устал быть один, Макс, правда, давай опять вместе. Ну нет танцев, так что… проживу. А одному херово. Ну её, к мудям собачьим, эту жизнь…

— Эй, ты тоже ругаться начал?

— Так у тебя и набрался.

— Как же, у меня, у знахаря своего, наверно. Расскажешь? Как его зовут?

— Макар. Мужик хороший, правильный. Знаешь, природный он, не могу объяснить лучше… И ведь ни копейки с меня не взял, а мне и нечем уже платить было, все на операции грохнул, мне хуже и хуже становилось. Загубили колено. Хотели уже протез вставлять, хромал я сильно, болело жутко, спать не мог, на стены лез.

Сергей рассказывал это обыденно, сушил волосы полотенцем, потом расчесывал, а у Макса каждое слово ударом в грудь отдавалось. Пока он там с мальчиками в Германии развлекался, Сережа тут…

— Что ж ты ни разу не позвонил? Я телефон оставлял. Приехал бы ко мне.

— Хорошо, что не приехал, немцы залечили бы, традиционное ничего не помогало, а Макар мне ногу спас, я хромать перестал, связки восстановились. Вот, даже на шесте могу. А пошли в кафе, в гостинице прямо в холле есть внизу, там тебе и кофе, ну и покуришь в крайний раз.

— Это кто тебя так научил?

— Да Макар, он летчиком был до того, как в знахарство ушел.

— Чудно. Где же ты его откопал?

— На

вокзале познакомились, случайно, я в электричку сесть не мог, скрутило колено, он втащил меня на руках.

— А куда ты ехал?

Сергей замялся, отвел глаза, но ответил.

— Да в Гатчину, хотел посмотреть, что там…

И снова Макса пробило!

— Сережа, мы вместе поедем теперь, хоть завтра, хочешь?

— Завтра не могу, я работаю по выходным. Ты пойдешь смотреть еще? Понравилось тебе? — А в глазах вопрос и надежда. — Это не совсем стриптиз. Нет, я, бывает, и раздеваюсь, работа есть работа. Но этот номер не стриптиз. Он про другое.

— Я пойду! Номер меня поразил, правда. И что бы ты ни говорил — это танец.

— Ну, может, и так.

Они вернулись в комнату, пытались собрать одежду.

— Да-а-а, торопились, — засмеялся Макс. — А номер кто тебе ставил?

— Никто, я сам. — Сергей кинул Лазареву рубашку, из манжеты вылетела запонка и покатилась под кровать. — Ой, извини, сейчас я достану.

И ни слова о прошлом. Закрыл, отодвинул в сторону — в этом весь Залесский. Если прощал, то безоговорочно, если нет, то навсегда.

Глава 4. Аполлон Мусагет

Прошлое отодвинулось, но не исчезло. Оно оказалось отделенным тем временем, что Максим был без Сержа. Этого не восполнить. Или так и надо было, чтобы понять главное — вместе лучше. Они спустились в холл и сидели в кафе, потом вернулись в комнату, но не трахались, а только говорили, под вечер снова ушли уже в ресторан и опять говорили, говорили, рассказывали друг о друге. Не обязательно то, что было в полтора года, пока жили врозь, а о другом, важном и пустяковом. Или оно и было самым важным? Без всякой связи Сергей задал вопрос:

— Скажи, а ты был с женщиной?

— Был, — честно признался Макс.

— Как это? Лучше, чем со мной?

— Это другое, — Максим накрыл его руку своей. — Почему ты спросил?

— Когда я учился в Вагановском, то жил дома и ездил в училище каждый день. Завидовал общежитским, они вместе были, как семья. Нет, всякое случалось, но так сильно, как у Манфея, никто не травил друг друга. В младших классах — нет. Это потом началось, борьба за первенство, сольные партии. А мои дворовые с самого начала, как поступил, надо мной смеялись, задирали. Я молчал, драться нельзя было, да и не умел. Не ходил, как ты, на борьбу, только на классику и на классику. А у станка драться не учили.

— Я на борьбу не от хорошей жизни пошел. Не знал, как повернется, думал, вдруг в милиции придется служить, вот и готовился.

— Ты в милиции. Ха-ха-ха… Нет, не представляю.

— Почему, мне бы форма пошла.

— Ну разве что…

— Ты не отвлекайся, про девочку давай, что у вас там было?

— Я же еще ничего не сказал про девочку, откуда ты знаешь?

— Метод дедукции, — отшутился Макс, — ты спросил, не был ли я с женщиной. Значит, либо ты сам был и остался в сомнении, либо не был и хочешь справиться о подробностях.