Альтернатива
Шрифт:
– Если Людмила Викторовна сообщит мне номер телефона, я сразу переведу всю сумму и компенсирую моральный ущерб, который я ей нанес, подвергнувшись искушению ярости, – голосом, полным самого искреннего раскаяния, произнес бородач, изобразив благостнейшую улыбку из всех возможных.
Звякнув телефон, сообщив о поступлении денег на счет. Увидев сумму, Людмила тут же пришла к выводу, что она выбрала не ту профессию и, возможно, еще не
поздно принять постриг. Хотя нет. Дома ждут Оленька, Поленька и мама.
– Если не секрет, что вы ему сказали? – полушепотом поинтересовалась у сержанта Люся, пугаясь своей наглости.
–
– Ерунду не городи, – одернул сержанта лейтенант. – Просто сказал, что сообщим о
– Ерунду не городи, – одернул сержанта лейтенант. – Просто сказал, что сообщим о недостойном его сану поведении. О, вон, смотрите, какую деятельность развернул. Уже и эвакуатор подогнал, и с гайцами договорился. Шустряк батюшка…
– Что здесь происходит? Почему нет скорой? Люда, ты ранена? Нет? У тебя точно состояние шока, аффекта, так бывает после аварии – я читала. А потом какая-нибудь гематома головного мозга – и все! Конец!
Патрульные с удивлением смотрели на ворвавшуюся в их круг взлохмаченную женщину.
– Это Анна, Анна Ильинична – моя подруга, и ее отец нейрохирург, – спокойно пояснила Людмила. – Ань, ты пакеты принесла?
– Какие пакеты? – усмехнулся лейтенант. – Ваша подруга в тапочках на босу ногу прилетела и в домашнем халате…
– Откуда вы знаете про халат? – насупилась Анна, плотнее запахивая пальто.
– Полы видны, у моей жены такой же. Вы бы лучше в такси шли, а то скорая вам понадобится, а не Людмиле Викторовне. А вы, если какие-нибудь накладки будут, – звоните. – Лейтенант протянул ей клочок бумаги с написанными цифрами. – Там мой и Сереги. Если батюшка попытается коленца выкидывать или еще какие проблемы – так вы не стесняйтесь. Чем можем – поможем…
Но Людмила уже не слушала. Сунув бумажку в карман, она схватила Анну в охапку и поволокла ее в сторону призывно урчащего двигателем такси.
– О, как здесь тепленько. А тапочки насквозь промокли – я только сейчас заметила, – сообщила Аня и клацнула зубами. Ответом со стороны водителя было включение печки на максимальную мощность. – Мариванне я все-таки позвонила, сказала, что у тебя двигатель заглох и ты меня попросила, чтобы наличные привезла, мол, пришлось эвакуатор вызвать, а они карточки не принимают, и ей не позвонила, чтобы не волновать. Девочки спят. И завтра нас ждет…
– Ничего хорошего, – спокойно произнесла Люда.
– …новая счастливая жизнь, – ее же тоном закончила Анна. – Каждый день – это новая жизнь!
– Или вечная память…
– Люська! Откуда пессимизм?! Сейчас приедем домой, Мариванна приготовит что-нибудь вкусное, хряпнем по глоточку винца – и баиньки. А завтра, вот увидишь, все изменится, и только к лучшему. И вообще, у меня уже несколько дней зреет замечательная идея.
У Люси от недоброго предчувствия сразу просветлело в голове, и учащенно забилось сердце. Анна была из того сорта людей, о которых говорят: «в тихом омуте черти водятся».
Обычно последствия ее «придумок» приходилось расхлебывать им обеим.
– Я уже все продумала, – продолжала Аня с тем же воодушевлением. – Тебе нужна новая приличная машина. И завтра мы ее купим. То есть куплю ее я, а ты будешь на ней ездить по генеральной доверенности. Вот. Как тебе моя мысль?
– Если честно – так себе. Ты хотя бы на секундочку
– Во-первых, я не предлагаю покупать «Мазерати Леванте», а во-вторых, уж извини, содержать ее, девушка, будете вы сами, и бензин тоже, кстати, ваш. Короче, все делим пятьдесят на пятьдесят… ну примерно.
– Ты очень вольно обращаешься с математикой, – заметила ей Люся, – это первое, а второе: я на грани увольнения.
И пока они поднимались в лифте, она коротко и весьма красочно изложила историю с «лабутенами».
– Так именно сейчас новая машина актуальна как никогда: на ней же можно подрабатывать, – Анна ликовала. – Слушай! А что это тогда хрустнуло? Он ей ноги сломал?
– Каблуки… оба… и ими же получил травму мягких тканей ягодиц и… промежности.
– Это было больно, – впав в некую задумчивость, заключила Аня и тут же, встрепенувшись, добавила: – Но так ему и надо. Быстро ответочка за хамство прилетела.
– Анна, ты недобрая, – без осуждения в голосе сообщила ей Люся и достала ключи от дома. – Совсем не добрая, но сейчас я на твоей стороне.
***
Он читал. Сидел по-турецки на неудобном широком диване с высокой спинкой и подлокотниками и читал. Иногда выходил на кухню, чтобы попить воды или съесть бутерброд с сыром или колбасой. Ел стоя, торопясь, будто книга, оставленная им в комнате, уйдет, исчезнет вместе с пахнущим пылью диваном, торшером под бархатным абажуром, дающим такой мягкий, теплый свет, со всем этим домом, и он, переступив порог кухни, вновь окажется на улице – чужой и жестокой. Убрав за собой и тщательно вымыв руки, он почти бегом возвращался на свое, еще хранящее тепло место и вновь углублялся в чтение. Это был другой мир, другая жизнь, все как свежее дыхание, как яркий рассвет после беспробудно-черной ночи, как выздоровление после тяжелой болезни. Саня был счастлив. Уснул он лишь под утро, когда бледное и уже не несущее тепло осеннее солнце, вяло пробиваясь через стволы сосен и деревянное плетение оконных рам, с трудом проникло в комнату. Уронив голову на неудобный подлокотник и поджав длинные ноги к животу, он продолжал обеими руками крепко прижимать книгу к груди. Заплутавший солнечный луч скользнул по зачехленным спинкам стульев, задел край стола, подарил осторожный блик пыльным стеклам стеллажей и, пройдясь по краю спинки дивана, мягко покинул комнату, продолжив свой путь уже с наружной стороны дома. И комната вновь погрузилась в мягкий таинственный полумрак.
Он проспал до обеда, а проснувшись и наспех перекусив, уже не торопясь рассматривал открывшееся ему во всей красе книжное богатство. Многие обложки и авторы казались знакомыми. Доставая книги одну за другой, он пролистывал каждую и с первых глав вспоминал сюжет, героев и финал. Лихорадочно просматривал вещь до конца и, убедившись, что оказался прав, радовался как ребенок. К вечеру от переполнявших эмоций в голове немилосердно гудело и ухало, в ушах был странный гул, и перед глазами периодически появлялась черная пелена, мысли крутились в бешеной круговерти, тасуя всплывающие из ниоткуда изображения, больше похожие на старые помутневшие от времени фотографии, вновь проваливавшиеся в тягучий мрак забвения. Внезапно перед глазами всплыл яркий образ толстощекого, белобрысого, смеющегося во все горло карапуза. Саня пошатнулся, будто от удара. На мгновение ослепнув, он протянул вперед руку, стараясь схватить ребенка, и упал на пол.