Альтернативная история А. Колганова
Шрифт:
Жернова коллективизации
Другим узким местом, помимо валютных поступлений, было снабжение городов хлебом. Индустриализация с мягкими бюджетными ограничениями вела к ускоренной урбанизации, которая, в свою очередь, требовала возрастания товарности сельского хозяйства. Препятствием к таковому служила низкая продуктивность агроценоза, особенно в условиях аграрного перенаселения - малоземельное крестьянское хозяйство производит немногим больше зерна, чем необходимо для его внутреннего потребления. Мощность, потребляемая при воспроизводстве единицы мощности для агроценоза, выше, чем для техноценоза. Проще говоря, КПД лошади меньше чем у трактора. Кроме того, агроценоз потребляет энергию, запасаемую в живом веществе, а техноценоз в - биогенном, выведенном из биологического оборота. И самое главное: техноценоз позволяет наращивать тяговооружённость труда в широком диапазоне. Услуги мощности (механической: тракторы, транспорт, переработка; химической: удобрения) - это единственный продукт, который промышленность могла бы предложить сельскому хозяйству. Цена таких услуг не могла не быть монопольно высокой, то есть цена одной л.с. в пищевых калориях в единицу времени была бы лишь немногим меньше, чем то количество калорий, которое потребовалось бы потратить на питание лошади. Исходя из этой цены, можно определить пропорцию прироста мощностей в промышленности и в сельском хозяйстве. Плату естественно брать долей урожая с единицы обрабатываемой площади и за тонну переработанного зерна, поэтому ссыпные пункты логично устраивать при МТС. По сути, за каждую буханку хлеба, достающуюся рабочему, крестьянин получит обработку своего собственного поля техникой и переработку зерна в муку для его собственных нужд. Можно сказать, что высокая цена за мощность была
Процесс кооперации крестьянства был объективно необходим, однако наталкивался на следующие имманентные противоречия:
"горизонтальная" кооперация оказалась предпосылкой "вертикальной",
требовалось перераспределение прибавочного продукта от деревни к городу,
существовал разрыв в темпах роста между индустрией и сельским хозяйством,
происходило классовое расслоение села.
Эти гордиевы узлы проще было разрубить, чем развязать. Особенно с учётом того, что ленинские "20 лет правильного отношения с крестьянством" истекали как раз в 1941 году... В рамках предложенной Колгановым модельной ситуации задачей-минимумом было бы хотя бы избежать голода и обусловленных им демографических потерь. При этом в качестве реальных управляющих воздействий могут выступать только стратегические решения - оперативный и тактический уровень целиком обусловлен качеством человеческого материала (раскулачиванием-то занимались те же самые крестьяне, только из актива). Затягивание процесса кооперации могло бы оказаться попыткой из милосердия рубить хвост собаке по частям. Разумнее было бы "понизить градус" обвальной коллективизации, обобществив только землю, но не рабочий скот и инвентарь. Массовая организация ТОЗ, даже если бы она проводилась на несколько лет раньше, чем это происходило в реальной истории, в течение одной зимы вызвала бы меньшее сопротивление, чем насильственный сгон в артели или коммуны. Кроме того, с самого начала надо было не заигрывать с "опорой на кулака", а опираться на кооператора и вообще создать налоговой политикой такие условия, чтобы всё накопление на селе осуществлялось только в кооперативном секторе. Как это сделать - не очень-то ясно, возможно, помогла бы прогрессивная шкала для индивидуальных хозяйств и плоская на доходы от кооператива. Заметим, что и Колганов, даже с учетом современного послезнания, готового решения не предложил, если не считать таковым шарашку для экономистов-аграрников во главе с Чаяновым - пусть придумают, как сделать колхозы привлекательными для крестьян, а не то расстреляем[8]. Ну точно в духе сталинской кадровой политики.
Основная задача ГГ - предъявить рецепт, обеспечивающий темпы роста не ниже реальных, но при этом позволяющий избежать демографических потерь при коллективизации. Просматривается только сочетание двух мер: задел по тракторам и ограничение степени обобществления. Относительно безболезненно можно форсировать только обобществление земли - её крестьянин испортить не может. С обобществлением же тяглового скота придётся погодить - мужик скотину скорее зарежет, чем в чужие руки отдаст. Иными словами, придётся ориентироваться даже не на артель, к чему в итоге пришли в реальности, а на ТОЗ. С другой стороны, для замещения 35-40 млн. лошадей, используемых в народном хозяйстве (из них 25 млн. на селе), требовалось бы 700-800 тыс. тракторов, в крайнем случае, 400-500 тыс. в пересчёте на 50-сильные. То есть с учетом десятилетней амортизации необходимый уровень производства составлял порядка 40-80 тыс. штук в год, а на этот уровень вышли только после войны. В 1940-м же совокупная мощность произведённых тракторов составляла 1,5 млн. л.с. Так что на начальных этапах коллективизации вопрос обобществления тяглового скота оставался актуальным, и как пройти через это игольное ушко без потерь - непонятно. Парадоксальным выходом из положения могло бы стать поощрение кооперации именно наиболее зажиточных хозяйств: объединившись в "кулацкие колхозы", в условиях жёстких бюджетных ограничений и косвенного налогообложения, индивидуальные сельские капиталисты уничтожили бы себя как класс собственными руками. Для этого следовало бы средствами налоговой политики исключить на селе любые возможности накопления за пределами кооперативного сектора. Политический контроль над колхозами обеспечили бы беднейшие слои крестьянства в сочетании с демократическим уставом "один человек - один голос", а также сменяемость председателей. В этих условиях бывший кулак не смог бы противостоять советской власти.
Колганов к тому же предлагает манёвр во времени, явно опирающийся на послезнание. В гипотетическом сценарии пятилетка начинается раньше, в 1926-м, но с темпами ниже предельных и, видимо, без включения мягких бюджетных ограничений. Кооперативный сектор не выжимается досуха, создаётся зерновой резерв для семенного кредита, а из недоиспользованных доходов от экспорта создаётся валютный резерв. В 1929 году, используя падение цен, резко форсируются темпы и, тем самым, достигается выход на тайм-лайн не хуже реальной истории, но уже с заделом по тракторам и с резервом в сельском хозяйстве. В итоге третья пятилетка будет выполнена к 1941 году, что позволяет уверенно превзойти Германию (даже вместе с Австрией) по ключевым показателям (электрическая мощность, металл, выпуск ДВС и станков) с меньшими затратами, чем в реальной истории. Таким образом, информация из будущего используется для выигрыша темпа за счёт сокращения времени для поиска оптимального решения.
Ложка дёгтя в бочку мёда
Парадоксальный факт: мы уделяем много внимания технико-экономическому планированию, но как нечто вторичное и незначительное совершенно упускаем из виду правовую надстройку. Однако основные претензии к сталинскому руководству сосредоточены как раз в этом пункте. Сворачивание внутрипартийной демократии и интеллектуальных свобод в долгосрочной перспективе нанесли больше ущерба стране и всему делу социализма, чем "шишки", набитые в ходе первой пятилетки, когда система хозяйственного планирования только складывалась. У социализма странным образом исчезает правовое измерение, остается лишь организационно-технический каркас. В мире, где важны не намерения, а возможности, управленческий аппарат, лишённый нравственных ограничений, в одном из своих аспектов неизбежно превращается в репрессивную машину. Когда органы государственной безопасности начинают обращаться с людьми так же, как плановые органы со станками или паровозами, они сами становятся наибольшим источником опасности для государства. Невольно поражаешься, как мило Осецкий общается с разного рода деятелями ОГПУ, будущими жертвами репрессий. Дело даже не в том, что Осецкий подставляет себя, а в том, что сам образ "рыцаря плаща и кинжала без страха и упрёка" может оказаться мифом, сконструированным во времена оттепели и перестройки. Далеко не каждый революционер-подпольщик соответствовал своему идеализированному образу, придуманному партийными биографами и советскими кинематографистами. Тот же Котовский - по большому счёту просто бандит с большой дороги, удачно использованный большевиками. Притом, что Осецкий так легко находит общий язык с высшими руководителями НКО и ОГПУ, ещё более удивительно, что ему удаётся манипулировать партийными лидерами. Именно в этом пункте, как в большинстве других произведений жанра, происходит постепенная утрата психологической достоверности. Если вначале Осецкому удавалось впечатлить Троцкого парочкой предсказаний с использованием послезнания, то в дальнейшем крупные политические фигуры постепенно становятся исполнителями воли автора. Хотя, напротив, интрига должна только обостряться - оставаясь в тени, Осецкому следует сталкивать интересы различных группировок в Политбюро так, чтобы каждая из них выталкивала бы его наверх и делала своим человеком. Без этого цикл немного напоминает "историю о том, как не поссорились Лев Давидовыч и Иосиф Виссарионович". Психологически Сталин и Троцкий воспринимаются как наши современники. "Мёртвый хватает живого". И как только Осецкому не жутко бродить по городу оживших мертвецов!? Ведь все окружающие его люди давным-давно мертвы, за исключением нескольких только что родившихся младенцев, доживающих ныне свой век, а значит, он волен распоряжаться их жизнями так, как сочтёт нужным во имя светлого будущего. Не станет
Добавляя ложку дёгтя в бочку мёда, нельзя не отметить, что предпринимаемая главным героем попытка изменить ход истории чем-то напоминает желание украсить барак социалистического лагеря весёленьким орнаментом из колючей проволоки[9]. Так и видится статья "Как нам (ре)организовать ГУЛАГ?", написанная Осецким. Принудительная отправка социально чуждого и вредного элемента на "великие стройки социализма" с целью "перековки" является естественным следствием мягких бюджетных ограничений. Всё, что могли бы сделать автор вкупе со своим персонажем, это попытаться ввести процесс в рамки, опираясь на (будущий) опыт Макаренко и Завенягина. Кроме того, необходимость заселения Сибири и Дальнего Востока подталкивает принять положительное решение по ссылке кулаков (либо в колхоз, либо в Сибирь, но - в отличие от реальной истории - без изъятия имущества и с выдачей подъёмных) и по введению в УК спецпоселения в качестве меры поражения в правах для освободившихся из мест заключения. Да и вообще, чем больше народу до войны было бы перемещено в стратегический тыл СССР между Волгой и Байкалом, тем лучше. Можно представить себе амбивалентный эпилог - написанную в подражание И. А. Ефремову зарисовку из далёкого коммунистического будущего, наступившего благодаря деятельности Осецкого. Например, Веда Конг или Фай Родис, разбирая архивы Эры Разобщённого Мира, могут обнаружить подписанные Осецким расстрельные списки "врагов народа", приказы о массовых депортациях или планы ядерной войны. Какую цену готово заплатить человечество за воплощение утопии? Чего стоит мечта, оплаченная такой ценой, и много ли стоит жизнь, где мечта в принципе невозможна?
Заключение
В заключение хочется поставить ещё один вопрос: каким образом главный герой цикла сможет узнать о конечном успехе своей миссии? Будем исходить из той предпосылки, что одним из сущностных свойств социализма как способа производства является концептуальное проектирование "сверху" как отдельных отраслей, так и структуры промышленности в целом. Вначале образцом служила промышленность развитых стран, но рано или поздно источником проектирования должен стать научно-технический прогноз. Фундаментальная наука открывает новые физические принципы, на основе которых строится приборно-измерительная база. Для каждого из элементов приборно-измерительной базы разрабатывается технологический процесс его масштабируемого воспроизводства. Все эти технологические процессы формируют новый субстрат, на который переносится ранее существовавшая система функциональных связей производства. Таким образом, социализм впервые осуществляет замыкание инновационного цикла так же, как капитализм впервые замыкает инвестиционный цикл расширенного воспроизводства капитала. Советская плановая экономика была попыткой реализовать систему обновления технологических регламентов на человеко-бумажной машине. Заложить институциональные основы технологического лидерства СССР на долгосрочную перспективу - вот сверхзадача, которую обязан поставить перед собой Осецкий[10]. В ХХ веке научно-техническое лидерство последовательно складывалось из трёх компонентов: атомного, авиакосмического и микроэлектронного технологических кластеров. Взрыв первой атомной бомбы оповестил мир о том, что наука стала непосредственной производительной силой. Именно поэтому только приоритет СССР в реализации атомного проекта позволил бы надеяться на то, что Советская Россия в конечном итоге не проиграет означенный век. Роль ракетно-ядерного щита нельзя недооценивать - фундаментальный переворот в самом типе производительных сил привёл к важнейшему сдвигу в системе производственных отношений, правда, производственных отношений особого рода - экзогенных производственных отношений[11], то есть отношений между обществами. Перспектива самоуничтожения человечества подорвала самый древний механизм стихийного дарвиновского отбора социальных структур - войну[12]. Получение Советским Союзом ядерного оружия на несколько лет раньше, чем это произошло в реальной истории, оказав существенное влияние на передел мира по итогам Второй мировой войны, могло бы привести к эскалации революционного процесса и коллапсу мир-системы капитализма.
Заметим, что во всем тексте рецензии ничего не было сказано о персоналиях, только о программах, хотя откол "левой" и "правой" оппозиций произошел именно в силу программных расхождений соответственно по первой и второй альтернативам, упомянутым в самом начале рецензии. Выскажу предположение, что в реальных условиях первой половины 20-х годов, когда по результатам гражданской войны в стране осталась одна партия, институционализация фракционности была бы оправдана. Кто-то должен забегать вперёд, а кто-то - служить тормозом, чтобы не заносило на поворотах истории. Сюжет романа во многом вертится вокруг разного рода интриг, направленных на предотвращение откола оппозиции, прежде всего левой. Занятие довольно неблагодарное, с учётом того, что партию в 20-х больше раскалывали амбиции её вождей, чем программные расхождения. Снять межличностные конфликты могла бы определённая формализация процедуры принятия решения Политбюро, а лучше - методологизация деятельности этого органа. Для того чтобы направить личные амбиции в русло хозяйственно-организационного строительства, позиция аппаратчика средней руки не самая удобная - альтер-эго Колганова лучше было бы вселяться непосредственно в голову товарища Сталина, воистину став великим вождём и мудрым учителем, корифеем всех наук. Однако это снижает художественную напряжённость, ведь основной посыл в том, "что мог бы сделать обычный человек, если бы знал". С другой стороны, моделирование действий верховной власти при наличии полной информации наиболее педагогично с точки зрения исторического анализа - историк здесь как бы примеряет на себя роль "владельца системы", решая тем самым задачу нахождения оптимальной последовательности управленческих решений с учётом апостериорной информации. Было бы интересно построить зависимость эффекта действия информации из будущего от блага и уровня развития общества. Вообще, информация из будущего тем ценнее, чем на более высокий уровень она поступает. Быть может, полукочевые арабские племена сумели некогда создать одну из величайших империй в истории человечества, поскольку их вождь Мухаммед действительно в какой-то мере предвидел будущее? Вообще тема правителя-пророка уже затрагивалась в мировой фантастике, прежде всего в цикле "Дюна" Фрэнка Герберта, однако нельзя сказать, что эта жила выработана до конца, так что сюжет может быть развит и в этом направлении. Например, главный герой может быть наделён знанием собственной судьбы - реципиент должен умереть в тот день и час, когда будущий вселенец появится на свет[13]. В этом случае сюжет трактуется в духе этики Спинозы: "Свобода есть осознанная необходимость"[14][15]. В сравнении с самой исходной посылкой о возможности переноса информации из будущего в прошлое это предположение ничуть не более антинаучно. Авторы, пишущие в жанре фэнтези, делают куда более антинаучные предположения в значительно большем количестве, однако это не принижает художественных достоинств их произведений, хотя у многих альтернативной оказывается не только физика, но и логика. В "Жерновах истории" предположения мистического свойства сохраняют социологические закономерности, поэтому роман вписывается в жанровые рамки твёрдой НФ, однако сам механизм "переселения душ"[16] приоткрывает дверь всякой "чертовщине" в духе Гоголя и Булгакова. В Средние века Осецкого сочли бы одержимым демоном... демоном из будущего. И почему бы духу, избравшему тело Осецкого для выполнения своей миссии, во благо грядущих поколений не переселиться со временем в тело его преемника на руководящем посту, для того чтобы и далее направлять родную страну по правильному пути? Можно ли представить себе советское государство, десятилетиями управляемое тайным некромантом? И заодно создать когнитивный диссонанс, вывернув образ "империи зла" наизнанку, когда внешняя атрибутика "тоталитарного" "Мордора" не соответствует его внутреннему содержанию? Конечно, это уводит сюжет далеко в сторону от основной проблематики, но как бы намекает нам, что желание осчастливить человечество может обернуться жаждой вечной власти.
И последнее: необходимо сказать, что все эти рассуждения представляют сугубо исторический интерес. Как писал Гегель в "Философии истории", "сова Минервы вылетает в полночь". К 70-м годам прошлого века индустриализация и урбанизация России были так или иначе завершены, и сейчас перед нами стоят совершенно иные задачи, к решению которых "уроки истории" непосредственно неприменимы. За прошедшее время мир успел поменяться дважды - в 1945-м и 1991-м, поэтому реальный конфликт интересов по отношению к судьбам ушедшей эпохи лишён смысла. Настало время объективного анализа.
[1] Интересно, как бы развивалась строительная индустрия, если бы стандартом стали бы шестигранные и цилиндрические конструкции Мельникова?
[2] Robert C. Allen Capital Accumulation, the Soft Budget Constraint and Soviet Industrialization.
[3] По мере автоматизации производства происходит "сжатие" старых отраслей.
[4] Как упорядочить матрицу, чтобы оценка была наилучшей, - интересная математическая задача.