Алый король
Шрифт:
— Стой, ты так…!
Ее слова заглушил рык Лемюэля из клетки-дыбы. Будучи уроженкой Просперо, Чайя обладала шестым чувством, хотя и притупленным, и потому ощутила всплеск эфирной энергии.
— Убей сучью карлицу! — взревел Гамон.
Развернувшись, Ямбик захромал к госпоже Веледе.
Гирлотнир с Раквульфом развили наступление: гигант уже не пытался защищаться, и легионеры все глубже вонзали в него клинки. Но, сколько бы смертельных ран ни получил Сосруко, они не замедляли мигу.
— Сказать тебе хватит! — заявила гадалка.
Решительно
Ямбик навис над приемной матерью, глядя на нее без всякой любви. На глазах Чайи он поднял карлицу с палубы так же легко, как ребенок хватает с пола любимую игрушку.
Из живота гиганта вырвалось острие копья Свафнира. Хлынул фонтан крови, и алая влага, попавшая внутрь рунического круга, зашипела, будто на раскаленной сковороде.
— Поставь меня! — приказала госпожа Веледа мигу, который завывал, пока Волки рубили его на куски.
Испустив предсмертный рев, Сосруко взмахнул гадалкой, словно дубиной, и размозжил ее тело о дыбу Лемюэля. Все кости карлицы раскололись, как стеклянные.
— Нет! — вскрикнула Парвати.
Веледа бесформенной грудой плоти рухнула на палубу у основания смятой клетки. Чайя поползла к ней, сознавая, что уже не поможет гадалке, но не желая бездействовать. Над кожей старушки поднимался дымок, в широко распахнутых глазах читались потрясение и отрицание происходящего. Как ни поразительно, карлица была еще жива: она протянула Парвати окровавленную карту.
— Дочь Просперо… — из последних сил взмолилась госпожа Веледа. — Глянь. Пойми…
Чайя рассмотрела изображение на листке, но не догадалась, что оно означает, поэтому сохранила рисунок в памяти. Почти тут же карта вспыхнула и рассыпалась пеплом.
Свафнир и Хельблинд по-прежнему рубили труп Ямбика Сосруко. Зажав уши ладонями, чтобы не слышать глухого влажного стука, Парвати зажмурилась и расплакалась.
Раздался скрежет, потом треск металла. В посадочном отсеке взвыли сирены и завращались аварийные лампы, омывающие стены бликами янтарного сияния.
Женщина завопила, чувствуя, как ее накрывает волна огня, который пылал холоднее самого лютого мороза. Рыдая от боли и горя, она подняла голову и разглядела сквозь слезы, что окровавленная дверца клетки-дыбы болтается на сорванных петлях.
По отсеку пронесся мучительный рык.
Перекатившись на другой бок, Чайя открыла глаза и увидела нечто необъяснимое.
Раквульф завывал, стоя на коленях: его броня плавилась, раскалившись докрасна, а плоть на половине лица пузырилась и стекала вниз, как воск по горящей свече.
Гамон без труда держал на весу исполинского Гирлотнира, погрузив руку по запястье в нагрудник Волка. Световое облако, ранее завладевшее Ямбиком, выплыло из трупа мигу, взметнулось языками золотого пламени и влилось в Лемюэля. Тело бывшего летописца задрожало и вздулось: внутри него воссоединились два
Существо выпустило частицу вновь обретенной силы в воина Фенриса. Космодесантника объял вихрь пепла и огня, закружившийся внутри доспехов. Непокорно завыв напоследок, Хельблинд сгинул, поглощенный эфирным жаром.
Лемюэль бросил на палубу обугленные латы, выжженные изнутри. Дымящаяся броня с лязгом развалилась на части, из сочленений и горжета высыпался прах.
Вместилище Магнуса развернулось к Парвати. Его глаз ярко пылал, словно ядро обреченной звезды, и казался огромным блистающим шаром.
— Я же говорил, что убью вас всех, — напомнил Гамон.
Перескочив через поручень, Йасу приземлился на три точки.
Он уже понял, что опоздал. Летописец возвышался над женщиной с Просперо, у его ног валялись двое Волков и госпожа Веледа. Внутри Лемюэля извивалась беспредельная мощь, и при взгляде на него агент различил два подрагивающих образа, которые накладывались друг на друга в границах одного тела.
Ао-Шунь с шелестом покинул ножны, на клинке блеснули ультрамарские изречения. По звукам сзади Нагасена понял, что Бъярки спрыгнул вслед за ним, ловко и грациозно, как леопард.
В отсеке оглушительно завыли сирены. Йасу понадеялся, что они не извещают о начале разгерметизации: агент разрешил Диону прибегнуть к такому варианту, но рассчитывал, что библиарий только в самом крайнем случае выбросит все содержимое отсека в пустоту.
— Иди влево! — рыкнул Бёдвар, быстро обогнав Нагасену.
Кивнув, Йасу бросился в сторону, создавая разрыв между собой и рунным жрецом. Несмотря на громадный доспех, воин с легкостью опережал агента.
Они стремительно преодолели небольшой отсек. Нагасена замедлил бег, увидев, что слившиеся ипостаси Магнуса заставили Гамона повернуть голову к имперцам. Лемюэля переполняли силы, слишком могучие для смертного тела, и его растянутое лицо застыло, как посмертная маска.
Даже Бъярки сбился с шага, когда на него обратила внимание сущность внутри летописца. В тот же миг Йасу обернулся, услышав, что в правой переборке открываются взрывозащитные двери. Из них грузно выступил магос Аракс, машинную душу которого недавно переселили в новый корпус. Техножрец сжимал в руках массивный адамантиевый шест с закрепленным на конце зазубренным ошейником-капканом из нуль-металлов. Следом на палубу вбежал Ольгир Виддоусин.
За фенрисийцем ковыляла сестра Лавентура. Пария стоически переносила муки от многочисленных ран и отказывалась от обезболивающих снадобий, опасаясь, что они ослабят ее дар, сдерживающий приливы имматериума.
«В прошлый раз мы захватили Магнуса лишь чудом… Как же остановить примарха теперь, если его сила удвоилась?»
Однако нового кровопролития не последовало.
Сущность в теле Гамона осторожно опустилась на колени и положила руку на затылок.
— Я не стану биться с вами. Сдаюсь.