Алый король
Шрифт:
С пальцев легионера сорвалось пламя.
Гамон поймал все сгустки огня и поглотил их энергию.
Бывший послушник пылал ярче солнца, перерождаясь в блистающий аватар бога среди людей. В его плоти трещали кости и растягивались сухожилия.
— Тебе не одолеть меня, Азек, — сказал Лемюэль.
По телу одержимого побежали переливчатые языки пламени, и под натянутой, как на барабане, кожей проступили бледные разветвленные молнии вен. В груди Гамона возникла трещинка толщиной с волосок,
Летописец взревел от боли и скорчился, пытаясь удержать беснующуюся в нем силу.
Ариман вспомнил слова отца — истинного отца.
«Она обитает в человеческой плоти».
Воин подлетел к Афоргомону, бьющемуся в эфирной клетке. Демона терзала невообразимая боль, усиливавшаяся при любом касании огненных прутьев.
— Дай мне обещанное могущество, — велел Азек.
Исполин начал просовывать когтистую лапу между пламенных струй. Они сжигали кожу и мышцы, но конечность медленно, по миллиметру, преодолела барьер. От нее остались лишь обугленные кости, однако хватило и этого.
Схватив лапу чудовища, Ариман закричал — в него устремился поток древних знаний. Перед мысленным взором легионера пронеслось все, что уже случилось, и все, чему еще суждено было произойти на свете. События мелькали так быстро, что корвид замечал лишь бесконечно короткие фрагменты.
Он попробовал вырваться, но костяные пальцы Афоргомона не разжимались.
— Нет, Азек, — прогремел в черепе воина голос монстра. — Если ты потребовал моих даров, отказываться от них нельзя.
Аримана обжигала мощь созданий варпа, родовыми муками для которых служили грезы и кошмары смертных. Нечто подобное адепт испытывал в Чертогах Вымирания, когда сила Магнуса чуть не погубила его, но ужас того момента померк в сравнении с нынешним.
Однако на сей раз Азек был не один.
Энергия его отца вливалась в легионера, перетекая из посоха и наполняя собой каждую частицу сущности Аримана. Воин почувствовал, что его личность отступает на самые дальние рубежи тела: ее вытеснял дух Циклопа, снова обретающий плоть.
Азек Ариман не выжил бы, приняв в себя могущество Афоргомона.
Поэтому его место занял Алый Король.
Корвид ощущал, как его организм растет, наполнившись эссенцией божества.
Адепт уже не мог повелевать своим телом. Этот почетный долг перешел к примарху.
По мановению руки Магнуса огненная клетка демона исчезла. Внешне двуглавый колосс напоминал тень себя прежнего: сломанные крылья поникли, обожженная плоть иссохла, но его сила не угасла.
Безумная голова затараторила бессмысленную чушь.
— Океан загрязнен единственным изъяном, что привлекает тварей, алчущих крови! — прокричала она. — Столь
Описав вираж в воздухе, Лемюэль завис перед Циклопом. Осколки внутри одержимого сумели справиться с мучениями.
Лицо Гамона исказилось от ярости:
— Даже с помощью этой твари тебе не победить меня!
— Возможно, — произнес Магнус, взмахом руки приглашая противника на бой. — Но я не один, в отличие от тебя.
Воздух рядом с ним вспыхнул многоцветным пламенем, розовым, синим и золотым, но примарх в теле Азека уже сорвался с места. Ариман чувствовал, как Циклоп и Афоргомон объединяют силы, образуя действенную смесь духовной мощи примарха с демоническими энергиями. Столь колоссальное могущество опьяняло, и корвид не знал, сумеет ли Алый Король впоследствии полностью отказаться от подобного союза.
Поймав огненные ветра, Магнус завертел их вокруг себя и метнул в Лемюэля торнадо из ослепительного сияния. Тот взревел, и пламенный циклон развеялся без следа.
К примарху помчались сверкающие молнии, но он отразил каждую из них. Ощутив отголоски боли, вызванной применением столь грозной силы, Азек не удержался и закричал в недрах собственной плоти. Неужели Амон испытывал такие же страдания, когда принял в себе душу Алого Короля на Планете Чернокнижников?
Три сущности кружили под сводами зала, обмениваясь выпадами в форме стремительных вихрей эфирной энергии. Противники высвобождали свирепое пламя, чары трансформации, биомантические и пагубные заклятия; их мощь вливалась в бурю, раскалывающую бытие. Откуда-то извне доносилось странное чириканье, за пеленой вздыхали спящие боги.
Летописец безоглядно применял свои силы, желая как можно быстрее закончить битву и вобрать в себя осколок души из тела Аримана. Напряжение боя уже сказывалось на облике одержимого: по коже Лемюэля расползлась переливчатая паутинка трещин, сочащихся светом.
— Как думаешь, сколько еще ты так протянешь? — глумливо спросил демон.
— Я успею вырвать из Азека то, что принадлежит мне.
— Ты уверен? — поинтересовался Магнус. — Это тело крепче жалкой плоти твоего вместилища.
— Тогда я избавлюсь от него и заберу твою оболочку! — прорычал бывший летописец. — А когда и она износится, найду другую!
— Значит, вот кем ты хочешь стать? Вампиром, который похищает сосуды для своего духа и меняет тела, когда они согнутся под бременем лет?
— А что еще остается? Русс сокрушил наше тело.
— Мы можем объединиться, — предложил Циклоп, протягивая руку. — Примкни ко мне, вернись к твоим сынам. Мы снова возглавим их и сами выберем путь для легиона — все вместе.