Алый Пимпернель. Дьявол верхом
Шрифт:
– Бедный малютка! Быть подброшенным таким образом! Я бы сворачивала шею матерям, которые бросают своих детей так же легко, как мсье Беррей сворачивает шеи своим цыплятам!
– Но о Шарло сейчас заботятся так, как этого можно только пожелать, мадам.
– Я знаю. А молодая мадам просто рождена для того, чтобы быть матерью! Вот она и стала ею, спустя всего лишь несколько недель после свадьбы! – Она весело расхохоталась.
– Мадам очень любит детей, – сказала я.
– Да благословит ее Бог!
Я двинулась дальше. Почти каждый встречный спрашивал меня о ребенке.
Потратив некоторое время на выбор лент, я решила выпить чашку кофе с моим
Сидя под голубым зонтиком, я слушала болтовню мадам Дюран, которая принесла мне кофе и не переставала радоваться счастливой судьбе ребенка, которого оставили у ворот замка.
Когда она ушла, я задумалась о разговоре с Иветт и о том, почему она так ненавидит графа. Ну-Ну испытывала к нему те же чувства. Причиной могло быть его отношение к Урсуле, которую они обе очень любили. Я многого не знала о ней. Раньше я считала ее всего лишь капризной ипохонд-ричкой, но подобное суждение с трудом подходило к женщине, способной внушать окружающим такую любовь и преданность. В отношении Ну-Ну, потерявшей собственного ребенка, это еще можно было понять, но Иветт – другое дело. Иветт обладала здравым смыслом и независимым мышлением, и если она так сильно подружилась с дочерью своих хозяев, значит, в той было что-то необычное.
Когда я думала о графе и его делах, то рано или поздно заходила в тупик.
Сидя под голубым зонтиком, защищавшим меня от солнца, потягивая кофе и закусывая пирожными, я внезапно ощутила странное чувство, словно за мной наблюдают.
Это чувство казалось особенно необычным, так как оно охватило меня ярким солнечным утром в центре города. Стараясь держаться естественно, я обернулась и заметила человека, сидящего поодаль. Как только я повернулась, он дернул головой и уставился перед собой. Я была уверена, что он наблюдал за мной. Затем мне внезапно пришло в голову, что я видела его раньше. Это произошло, когда мы ехали из Парижа в Грасвиль. Он был в гостинице, где мы остановились на ночь. Что-то в посадке головы делало его легко узнаваемым. Шея была довольно короткой, плечи круглыми. Он носил темный парик и высокую шляпу с полями, частично закрывавшими лицо, – такие шляпы в те дни можно было встретить повсюду. Жакет и штаны были того же неброского коричневого цвета, что и шляпа. Короче говоря, его одежда не привлекла бы внимание ни в городе, ни в деревне. Я узнала его только по посадке головы.
Должно быть, мне почудился его интерес к моей особе. Для этого просто не было причины. Разве только незнакомец услышал, что я – кузина молодой мадам из замка, которая недавно усыновила найденного ребенка.
И все же на какой-то момент мне стало не по себе. С тех пор, как на лесной тропинке я едва не лишилась жизни, меня не покидала настороженность.
Встав и пойдя по улице, я все еще думала о человеке в темном парике. Казалось странным, что он был в гостинице, где останавливались мы. Но, быть может, он просто живет здесь. Надо будет осторожно навести о нем справки.
Я снова зашла в лавку, решив купить кружево, которое там видела. Выйдя оттуда и проходя мимо кондитерской, я увидела, что незнакомца за столиком больше нет.
Возвращаясь в замок, я бросила с холма взгляд назад. Человек следовал за мной на почтительном расстоянии.
Я вернулась в дом, все еще думая о нем.
Было нелегко вызвать Иветт на разговор об Урсуле. Найдя ее сидящей в саду за шитьем, я присоединилась к ней.
–
– Вы имеете в виду мир и покой?
Она кивнула.
– Интересно, что происходит в Париже. Должно быть, там очень жарко. Странно, как жара влияет на настроение! Люди, наверное, выходят по вечерам на улицы, в Пале-Рояле все время собрания, на которых звучат речи, клятвы, угрозы…
– Правительство должно принять решение. Граф, безусловно, посещает собрания.
Иветт покачала головой.
– Ненависть и зависть слишком сильны. Теперь едва ли что-нибудь можно поделать. Если народ восстанет, не завидую аристократам, которые попадут в руки толпы.
Я вздрогнула, подумав о графе, гордом и надменном, кажущемся всемогущим в своем замке. Но улицы Парижа – другое дело…
– Это расплата, – продолжала Иветт. – Граф де Фонтен-Делиб был деспотичным господином. Его слово было законом. Но теперь такие, как он, будут свергнуты.
– Почему Урсула вышла за него замуж? – спросила я.
– Бедное дитя, у нее не было выбора.
– А я думала, что родители в ней души не чаяли.
– Так оно и было, но они хотели устроить для нее как можно лучший брак. А более блестящего жениха можно было найти разве только в королевской семье. Они желали для нее почестей – им казалось, что счастье последует само собой. У нее будет прекрасный замок, знатное имя, муж, занимающий важное положение в Париже и во всей стране. То, что он дьявол во плоти, не имело значения.
– Неужели он таков? – почти жалобно спросила я, надеясь услышать о графе хоть что-нибудь хорошее.
– Когда они поженились, он был всего на год старше ее, но успел накопить столько грехов, словно прожил долгую жизнь. Можете не верить, но я не сомневаюсь, что у него и в четырнадцать лет были любовные приключения. А в восемнадцать лет, когда он вступил в брак, у него уже имелась постоянная любовница. Вы ее знаете.
– Да, Габриель Легран.
– И она родила ему сына. Вам известно, как Этьен стал воспитываться в замке. Можете вы себе представить более жестокий поступок, чем привести в дом сына от другой женщины, чтобы похваляться им перед женой, которая больше не в состоянии иметь детей?
– Согласна, это бессердечно.
– А у него вообще нет сердца. Он считает, что самое важное – это удовлетворение его желаний.
– Мне казалось, что с такими родителями, Ну-Ну и вами Урсула могла отказаться выходить за него замуж.
– Вы же знаете его. – Иветт искоса взглянула на меня, и я подумала, не дошли ли до нее определенные слухи обо мне и графе. Очевидно, она что-то слышала, и в этом заключалась причина ее горячности. Иветт предупреждала меня. – В нем есть определенный, чисто дьявольский шарм. Многим женщинам трудно устоять против него. Но связаться с ним – все равно, что шагнуть в зыбучие пески. Они могут выглядеть весьма заманчиво, но стоит вам ступить на них, как вас начинает засасывать, и если у вас не хватит ума и силы быстро вылезти, то вы погибли.
– По-вашему, кто-то может быть таким воплощенным злом?
– По-моему, некоторые люди находят высшее удовлетворение во власти над другими. Для них важны только собственные нужды и желания, которые должны быть выполнены, даже если это принесет страдание многим.
– Но ведь граф позаботился о вас, когда вы уехали, – напомнила я. – Он дал вам дом и средства, чтобы жить в комфорте и иметь служанку.
– Сначала я считала это добрым поступком, но позже начала думать, что у графа были на то свои причины.