Алый восход
Шрифт:
Перечитав письма, Элизабет сложила листки и заложила их между страниц книги. Она знала, что будет перечитывать эти письма снова и снова и каждый раз ей будет становиться грустно…
Но нет, она не грустила. Как она могла грустить, когда знала, что с первого взгляда полюбила Джеда, что у нее не было выбора?
Возможно, никто, кроме нее, не смог бы этого понять. А впрочем, никто и не должен был разбираться в ее чувствах.
Элизабет вышла из хижины и отправилась к ручью за водой. Муж обещал вернуться рано, и у нее еще было множество дел.
Едва
Полчаса спустя Джед уже собрался снова сесть в седло, но вдруг заметил на земле следы индейских пони – их было множество, – а также следы мокасин. Джед склонился над следами – они были совсем свежие. Но его быки и лошади затоптали большую их часть, и он так и не смог определить, в каком направлении двигались индейцы. Ясно было только одно: среди них – женщины и дети. Следовательно, это вовсе не охотничья вылазка.
Джед снял шляпу и утер пот со лба. Потом посмотрел в ту сторону, где находился лагерь чероки. Он мог добраться до него за полчаса.
Возможно, не было никакой опасности. Возможно, он неправильно истолковал приметы. В конце концов, это могла быть… если не охотничья вылазка, то, возможно, какая-то экспедиция.
И все же он никак не мог избавиться от страха, терзавшего его с самого утра.
Как бы то ни было, ему следовало увидеться с Красным Волком и рассказать ему о Накогдочесе, если до него еще не дошли слухи об этом. Он все откладывал, все медлил… Но очень может быть, что Сэм уже рассказал обо всем. И это означало…
Надев шляпу, Джед вскочил на лошадь.
– Рио! – крикнул он. – Я еду вон туда, за холм! Вернусь еще до полудня!
Рио помахал ему в ответ, и Джед, хлестнув свою лошадь, помчался в сторону индейского лагеря. Беспокойство его с каждой минутой росло, но он все еще надеялся на лучшее.
Ближе к полудню Элизабет взяла деревянную бадью и в очередной раз направилась к ручью за водой. Она чувствовала себя усталой, но в последнее время это случалось часто. К тому же жара и бессонная ночь способствовали усталости.
Элизабет снова вспомнила о доме… И подумала о том, что дома, в Алабаме, она не таскала бы тяжелые бадьи с водой. Дома она сидела бы на веранде в легком летнем платье, пила маленькими глоточками ледяной чай и грызла сахарное печенье, а двое рабов обмахивали бы ее веером из пальмовых листьев. Она бы болтала с подружками о приближающемся бале или слушала молодого священника, преподобного Эшбери, который читал бы ей что-нибудь из греческих
Дом… Он казался таким же далеким, как звезды на небе.
У тополиной рощицы, отделявшей ручей от дома, она остановилась и осмотрелась. Полюбовалась маками и дикими ноготками, разросшимися вокруг их хижины. Взглянула на тонкую струйку дыма, поднимавшуюся из трубы. Перевела взгляд на курятник – этот незыблемый бастион цивилизации. Элизабет вспомнила, как выглядело это место, когда она увидела его впервые, и улыбнулась.
Возможно, сделано было не так уж много, но теперь стало гораздо лучше, чем прежде. Возможно, этой осенью они смогут где-нибудь раздобыть семян, и к следующему лету у них появится собственный огород. И хорошо бы уговорить Джеда, чтобы он привел на ранчо молочную корову и раздобыл еще несколько кур – тогда бы у них было все для начала нормальной семейной жизни.
А как чудесно было бы иметь настоящую ванну и снова почувствовать прохладу хрустящих льняных простыней…
Элизабет вздохнула и снова зашагала к ручью, стараясь уберечь юбки от колючек и ветвей кустарника. Да, она получит свою ванну – это будет холодная вода ручья. Когда Джед вернется домой, она будет свежей и прелестной – специально для него. И докажет ему, что ничего не боится, и скажет, что ей ужасно жаль, что она говорила ему раньше столько неприятных вещей.
Она докажет ему, что готова начать все сначала.
Элизабет поставила бадью у ручья и присела на траву, чтобы снять башмаки и чулки. Холодная вода ласкала пальцы босых ног, и это было восхитительное ощущение. Потом она вернется в дом, чтобы взять мыло и полотенце, и тогда сможет искупаться в ручье. Но пока что ей хотелось просто посидеть, поболтать ногами в воде и помечтать о сегодняшнем вечере.
Она все еще тосковала по дому. И, возможно, всегда будет тосковать. Но ведь можно навестить отца… Да и он мог бы навестить ее. К тому же скоро в Техас должна приехать и Маргарет. Так что ей, Элизабет, не грозит одиночество. И кто знает… Возможно, к будущему году… Она с мечтательной улыбкой провела рукой по своему плоскому животу, представляя, как он начнет расти и округляться, когда ей придет время носить ребенка Джеда. К будущему году все это станет возможным.
Все у них будет хорошо, Джед обещал…
Вытащив из воды ноги, Элизабет взяла ведро и наклонилась, чтобы наполнить его.
И вдруг услышала стук подков.
Деревню покинули – не было ни вещей, ни лошадей, и даже зола в очагах успела остыть. В этой жуткой и какой-то сверхъестественной тишине не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка, и леденящий страх сжал сердце Джеда.
На память ему пришли слова Красного Волка.
„Я не запятнаю кровью порога друга“, – сказал вождь.