Амамутя. Путь огненного бога
Шрифт:
– Прочитай же! – нетерпеливо воскликнул Иван.
– С удовольствием!
Делла повела раскрытой ладонью над столом и продекламировала:
– «Бросили челнок наш в траве у берега. Вышли на берег, как это делают идущие в поисках веры. На высоком обрыве увидели капище, сложенное из белых камней, и направились к нему».
Делла беспомощно посмотрела на Ивана.
– И это все? – спросил он.
– Нет, – сказала она упавшим голосом. Еще столько же. Вот: «Тайный смысл заключается в земле среди текущих вод, а к земле этой надо прикоснуться, тогда увидишь огонь, пожирающий землю кругом». Теперь на
Иван помолчал. Конструктивная мысль пришла ему в голову.
– Вот что надо сделать, – сказал он. – Запиши мне перевод на листочек. Я подумаю над ним.
– И я тоже подумаю, – сказала Делла, протянув ему через минуту вырванный из красной тетрадки листок.
Больше часа они молчали по углам комнаты: Иван вытянулся на широкой мягкой кровати, а Делла склонилась над столом под лампой. Отвлекаясь от слов, он видел ее золотистую в электрическом свете прядь и губы, которые шевелились, что-то шепча. Уж не стихи ли она там сочиняет вместо поиска смысла этого древнего текста?
Да уж… Туманного, как все древние скрижали. Что это, о чем? Потрогать землю и увидеть огонь. Тема Дерека. Между прочим, мы на верном пути… Упоминается вода. Три стихии, значит… Ну и что? Что все это значит?
– Готово! – вдруг воскликнула Делла и бросила ему на грудь свою тетрадь.
Иван посмотрел и вправду прочел стихотворение.
Мы с тобой заблудимся в осоке,лодку бросим и на берег, словнодва паломника, из лодки выйдем…Там, на берегу высокомбелая стоит часовня…Остров быстро нам раскроет тайну,мы найдем ее на ощупь, будтонаступило радостное утров пламени земного мирозданья…– И как тебе мой перевод? – спросила она, увидев, что Иван закончил чтение.
– Забавно, – ответил он. – Только в оригинале не было ни острова, ни часовни.
– Ну, земля, окруженная текущей водой, это, конечно, остров на реке, а капище по-нашему и есть часовня.
– Для рифмы она у тебя. Капище можно перевести как церковь или храм.
– Я уверена, что в этих словах как раз и зашифрована дата… – размышляла Делла вслух. – Но как: первые буквы слов? Вторые их значения?
– Какая это может быть дата? Дата – чего?
– Конца света, разумеется. Ничего иного я и не думаю найти. Дереку было откровение. Он наш угрешский Нострадамус. Он знал, что конец света произойдет, и знал – как и когда. Этому он и посвятил свое творчество. Народ угрешей призван… Для чего?
– В двенадцатом году также ожидался конец света, – сказал Иван.
– Если конца света, обещанного календарем Майя, не случилось, то на какую дату указывает календарь угрешей? Я не верю майя, но верю угрешам.
– Почему это тебе так важно знать?
– Важно, – отрезала Делла, и Иван понял, что разъяснения он от нее не добьется. Спросил:
– Ты что же, думаешь, что амулеты изготовил сам Дерек?
– Возможно. А может быть, он их не изготовил, а просто прочитал пророчество, которое было на них раньше.
– Кто же дал это пророчество?
– Сам Амамутя, разумеется.
Иван задумался. Путешествуя по реке, Дерек мог зарисовывать украшения угрешей и составлять из них надпись. Прочтя эту надпись, он понял пророчество о конце света, поэтому и стал писать эти картины… Нет не получается. Он стал их писать с самого начала своего движения по реке. Разве что, он прошел реку дважды: вниз по течению и вверх. Та девушка говорила, что Дерек шел вниз по реке, «от истока до устья» но откуда ей знать? Не известно, как он шел, где был сначала, где потом… Одно ли это было путешествие, как у Репина с Васильевым, или несколько поездок, или он просто всю жизнь провел на великой реке…
– Ладно, – сказала Делла. – Утро вечера мудренее.
Она сделала движение, будто хотела смешать камушки, словно костяшки домино, но передумала:
– Завтра еще посмотрю, на свежую голову. Безумно хочу спать! Только… – она приложила кулачок к щеке. – Возможно, тут где-то есть второе одеяло.
Делла поднялась, прошла до комода, открыла створку и извлекла оттуда большую скатерть с бахромой.
– Это как раз для меня. Чур я у стенки!
Через минуту она уже лежала, не раздевшись, отвернувшись к ковру с традиционными оленями. Иван прилег рядом. Классическая ситуация из американского кино семидесятых. Одна кровать на двоих. Если он не начнет к ней приставать, она подумает, что он идиот. Впрочем девушка явно дала понять, что устала. Да и отношения у них давно и крепко установились. Иван повернулся на бок, как бы невзначай положил руку на ее талию. Делла немедленно отвела его руку, затем погладила ладонью коврового оленя.
– Дело вот в чем, – проговорила она. – Теперь ты знаешь, что я искала. Это серьезно. Я не хочу того, что называется «отношения». Если семья и дети, то это одно. А просто так – и не за чем вовсе.
– Кто же сказал, что просто так?
– Амамутя.
– Что за шутки?
– Это серьезно, – повторила Делла. – Если конец света завтра или через год, то и стремиться не к чему, понимаешь? Особенно заводить детей – зачем? Чтобы они тоже сгорели в этом огне?
– А если не завтра и не через год?
– То-то и оно! Сколько нам отпущено? Пять лет или пятьдесят? Или все пятьсот, и можно спокойно продолжать свой род на земле? Ты думаешь, я научными изысканиями занимаюсь? Я просто свою судьбу ищу…
Делла замолчала, пробормотав себе под нос слова пророчества со своего браслетика:
– Молодость свою отдай свету… Я, впрочем, и отдаю.
Иван решил больше не тревожить ее. Ему вдруг стало отчетливо ясно, что все у них будет – и любовь, и жизнь, и дети. Надо только решить эту ужасную тайну мироздания. Что может быть такого в этом тексте, чтобы извлечь из него подсказку?
Бессмысленный текст. Бессмысленная, пустяковая книга о грибах. Возможно ли, что эти две бессмысленности и пустячности соединяются в нечто целое, а оно, это целое, уже имеет смысл?
Иван осторожно встал. Делла уже крепко спала. Ее силуэт под скатертью с бахромой был хорошо виден в свете дворового фонаря. Впрочем, света этого было недостаточно для того, что Иван хотел сделать.
Он включил лампу. Таинственная плита покоилась на столе, были ясно видны и знаки, и все ее щербинки, недостающие фрагменты.