Америка с чёрного хода

Васильев Николай Васильевич

С едким сарказмом говорил о царящей в Конгрессе коррупции американский писатель Марк Твен. Его перу принадлежит, например, такой горький афоризм: «В нашей стране имеются законодательные органы, для подкупа которых установлена самая высокая в мире такса». Бичующая характеристика конгрессмена дана им в сатирическом описании хамелеона:

«Он (хамелеон) жирный, ленивый и кажется погруженным в созерцание; но становится весьма деловым и ловким, как только вблизи него появляется муха: он сразу высовывает язык, напоминающий чайную ложку, и хватает насекомое. Вид у хамелеона святошеский… Один глаз хамелеон закатывает к небесам, а другим глядит перед собой, и это придает ему

поразительное сходство с американским коигрессменом, у которого один глаз всегда смотрит на избирателя, а другой – на взятку».

И, наконец, позволим себе привести еще одну, прямо-таки убийственную характеристику, данную Марк Твеном американским законодателям.

«Нетрудно, пожалуй, доказать с фактами и цифрами в руках, – писал великий сатирик, – что не существует никакой специфической американской породы преступников, за исключением членов Конгресса Соединенных Штатов».

«Двухпартийной реакции в Конгрессе не противостоят представители прогресса. Передовая общественность страны до сих пор была не в состоянии преодолеть нажим и избирательные мошенничества демократической и республиканской партий. Поэтому в Конгрессе прогрессивные силы до последнего времени были представлены лишь конгрессменом Маркантонио, руководителем Американской рабочей партии. Разумеется, этот передовой деятель, несмотря на свою активную борьбу с реакцией, не мог помешать ей творить свое черное дело. Но даже и деятельность этого единственного подлинно народного избранника приводила в ярость всех фашистов и мракобесов. На выборах осенью 1950 года против него объединились все силы реакции, в результате чего он не был переизбран в нынешний состав Конгресса.

Стараясь заслужить благодарность и доверие хозяев, сенаторы и конгрессмены трудятся в поте лица своего, не жалея сил. Чтобы провести нужный боссу законопроект, некоторые из них не останавливаются ни перед чем. В американском Конгрессе больше, пожалуй, чем в законодательном органе любой иной страны, прибегают к крепким бранным словам и к другим «непарламентским» формам аргументации. В этой связи приведу любопытную характеристику Конгресса, вложенную американским писателем первой половины XIX столетия Вашингтоном Ирвингом в уста одного из своих персонажей. Вот в каких нелестных выражениях живописует Конгресс Мустафа Руб-а-дуб Кели-Хан в письме к Асем-Хашиму: «Это – бушующее, исходящее многословием сборище, все решения которого отмечены буйством, раздорами и шумом; члены этого сборища сходятся вместе не для того, чтобы найти мудрые решения в кругу советников, а для того, чтобы вздорить, осыпать друг друга бранью и упиваться своими собственными речами».

Живи Мустафа Руб-а-дуб не в начале XIX века, а в наши дни, он бы мог не только повторить слова, сказанные им об этом малопочтенном учреждении в 1807 году, но и усилить их еще более крепкими выражениями. Вот несколько фактов, говорящих о том, что члены нынешнего Конгресса своим буйным поведением превосходят тех, которых знавал Вашингтон Ирвинг.

Председатель сенатского комитета по народному образованию Джеймс Мэррей тщетно пытался обуздать сенатора Тафта, который хотел во что бы то ни стало нарушить ход заседания. Исчерпав все аргументы, он стал громко кричать Тафту:

– Заткнитесь!

Когда высокомерный сенатор из Огайо и на этот раз не внял требованию председателя, тот кинулся к нему со сжатыми кулаками и заорал:

– Заткнитесь, или я вызову стражу и выброшу вас! Разъяренные сенаторы стояли лицом к лицу, публично понося друг друга и яростно размахивая при этом кулаками. В конце концов Тафту пришлось позорно ретироваться, и он ушел, выкрикивая угрозы по адресу председателя комитета.

Еще более дикие правы американских законодателей были продемонстрированы на заседании одного из комитетов палаты представителей, председатель которого пытался избить секретаря Конгресса борьбы за гражданские права, негритянского общественного деятеля Паттерсона.

К воинственной жестикуляции и к прямо-таки площадной брани особенно часто прибегали сенатор Бильбо и член палаты представителей фашист и расист Джон Рэнкин.

Американские законодатели не только сварливы, но и драчливы. История отметила немало случаев потасовок под куполом Капитолия. В этом смысле особенно отличился все тот же Рэнкин. Выступая на обсуждении вопроса о расовой дискриминации при найме на работу, Рэнкин прибег к обычным для него чудовищным вымыслам и личным выпадам. Это вызвало со стороны представителя Фрэнка Хука негодующий возглас:

– Вы грязный лжец!

Рэнкин не стерпел слова правды и бросился в драку. О течении этого «парламентского спора» рассказал репортер газеты «Нью-Йорк таймс».

«Услышав слово «лжец», – писал он, – мистер Рэнкин кинулся к мистеру Хуку, трясясь от злости. Рэнкин, человек легкого веса, в возрасте шестидесяти девяти лет, схватил одной рукой мистера Хука за горло, а другой колотил его по голове. Мистер Хук, энергичный мужчина крепкого сложения, весящий 195 фунтов, сам не наносил ударов, а довольствовался, как он позднее выразился, лишь тем, что отражал удары мистера Рэнкина».

Эта красочная бытовая сценка, показывающая поистине гангстерские нравы некоторых конгрессменов, не является, однако, пределом. Законодатели штата Оклахома, например, отказались от устарелых методов кулачного боя и перешли для решения споров к огнестрельному оружию. В мае 1947 года в сенате Оклахомы депутат Джим Скотт выпустил две пули в сенатора Тома Англина и серьезно ранил его. Справедливости ради отметим, что и сенатор Англии также не был безоружен. Он всегда носил с собой двадцатипятикалиберный автоматический револьвер, но на этот раз не сумел им воспользоваться, так как Скотт опередил его.

Нельзя пройти и мимо другой «оригинальной» стороны парламентской жизни США, так называемой «сенатской вежливости», часто делающей сенат и Конгресс вообще посмешищем. «Сенатская вежливость» выражается в особом правиле, не позволяющем председателю сената ограничивать время оратора без специального решения большинства сената. Таким образом, оратор, который пожелал бы злоупотребить предоставленным ему словом, имеет для этого самые благоприятные условия. Надо сказать, что открываемые сенатским регламентом возможности для обструкции используются главным образом для того, чтобы воспрепятствовать прохождению какого-либо законопроекта, или для того, чтобы не допустить продления закона, срок действия которого истекает. На сенатском жаргоне эта тактика называется «филибастер», что в современном понимании звучит как «пиратство». Название как нельзя более подходящее!

Обструкционисты приходят на намеченное ими заседание с грудами всевозможных документов, книг, газет и других материалов, зачастую не имеющих ни малейшего отношения к обсуждаемому вопросу. Они читают их час за часом, день за днем. Когда в сенате обсуждался вопрос о продлении полномочий Бюро по регулированию цен, сенатор Ли О'Даниэль принес, например, кипу документов высотой в половину человеческого роста. Стараниями О'Даниэля и егодрузей бюро было ликвидировано, в результате чего крупный капитал получил возможность спекулятивного взвинчивания цен и создания безудержной инфляции.