Американка
Шрифт:
Это Сандра поняла, и это ее тронуло.
Счастливый жребий!
ПАРА-РАМ! Назад в квартиру — день рождения Лорелей Линдберг, реальность. Дверь в спальню распахнулась настежь, и наконец-то появился Аландец с шампанским, мини-сигарами, огромным пакетом, который приходилось почти толкать. И с радостным воплем: «Счастливый жребий!» Лорелей Линдберг просияла и снова стала как ребенок, так всегда случалось, когда она получала подарки. Она живенько выскочила из кровати в кукольной ночной сорочке и набросилась на пакет. Сорвала серебряную бумагу, стащила ленту и бант, даже не обратив на них внимания, и в мгновение ока достала… кубик. Именно-именно. Светло-желтый огромный, просто огроменный, пластмассовый.
Этот кубик Аландец
— Это бриллиант? — спросила Лорелей Линдберг, полная радостных предчувствий, пытаясь открыть пластиковую крышку. А когда открыла, то издала такой громкий и восторженный крик, что Сандра высунула нос из своего убежища и тоже оказалась осыпана блестящими конфетти.
Серебряное конфетти по всей комнате, повсюду. Аландец весь кубик им заполнил. Какое-то время Лорелей Линдберг занимало только конфетти. Ну и Аландца, конечно, тоже. Они принялись разбрасывать его вокруг себя и снова превратились в обезьян, стали орангутангом Гертрудой в желтой кружевной ночной рубашке и шимпанзе Йораном в костюме капитана и темных очках. Аландец откупорил бутылку шампанского — бах! — пробка перелетела через всю комнату. «Вдова Клико», маленькая Сандра вылезла из кровати и поползла за пробкой, словно дрессированная собачка: она собирала маленькие металлические нашлепки с пробок, на которых всегда изображалась одна и та же старая тетка. У Сандры их было уже довольно много, но так и должно было быть в семье сливок общества.
Маленькая нежная шелковая собачка снова вышла на охоту.Конфетти смешалось с липким шампанским, которое все лилось и лилось: итак, Лорелей Линдберг и Аландец устроили очередное безумное празднество.
Но вскоре Лорелей Линдберг опомнилась и вернулась к своему подарку. Схватив кубик двумя руками, она подняла его, перевернула и высыпала остатки конфетти. Она знала, что искала: шлеп! — это выпало с остатками блестящих кружочков — крошечная-прекрошечная коробочка. Точнее сказать, спичечный коробок из ночного клуба «Скачущий кенгуру», в котором они бывали много раз, когда отдыхали на австрийском горнолыжном курорте, где Лорелей Линдберг, Аландец и Сандра (та самая маленькая шелковая собачка) проводили очередной медовый месяц — седьмой, восьмой, девятый… Ох, это был лучший экземпляр в коллекции спичечных коробков, которую собирала Сандра (да-да, она и коробки тоже собирала). Когда Аландец планировал деньрожденный сюрприз, он попросил дочку принести свою коллекцию и сам выбрал лучший коробок, он его сразу заприметил.
— Ха-ха! — воскликнула Лорелей Линдберг и подбросила коробок. — Бриллиант! — повторила она победно, она любила отгадывать, что ей подарят, и, как правило, угадывала верно.
Но на этот раз она достала из мягкой белой хлопчатобумажной тряпочки, которую Сандра подстелила в коробок, не драгоценный камень, а ключ. Самый обыкновенный ключ, финский ключ фирмы «Аблой».
— Что это такое? Для чего это? — спросила она неуверенно, немного растерявшись, но не переигрывая. Как-никак существует множество разных коробочек, ящичков и кассовых сундучков, у которых есть замки, которым может подойти такой вот совершенно заурядный ключик.
— Живо одевайтесь! — Аландец сорвал одеяло с постели, где все еще лежала Сандра. — Обе! Отчаливаем!
— Я обожгла руку! — тихо захныкала Сандра, но, конечно, теперь ни у кого не было времени выслушивать ее жалобы.
Все сели в машину, Аландец за руль, и отправились в путь.
Так они приехали в Поселок. Так они приехали к дому в самой болотистой части леса.
Потому что тот дом. Он был все же аномалией. Его построили в самой заболоченной части леса, в Поселке за лесом, на поляне у мелкого илистого озера, и только в своих самых безумных фантазиях, на которые Аландец бывал порой мастак, когда ему изменяла удача в делах, можно было назвать это место побережьем — но именно так его продавали.
Снаружи дом представлял собой прямоугольник из серовато-белого кирпича и цемента. У него была плоская крыша, которая заканчивалась широкой медного цвета планкой, на фасаде было несколько узких стрельчатых окошек, вроде тех, что бывают в церквях — хлоп-хлоп-хлоп-хлоп — четыре в ряд прямо под планкой. Но прежде всего бросалась в глаза лестница. Она занимала большую часть фасада. Сорок ступенек в шесть-восемь метров шириной из серого цемента. Шероховатых, режущих глаз.
Аландец притормозил на холме над домом, который стоял в ложбине у заболоченного озера, прежде чем дать автомобилю съехать вниз по дороге, которая вела к лестнице. С этого места, с вершины холма, казалось, что весь дом — это одна только лестница. Лестница в воздух, в никуда.
— Лестница в небо, — сказал Аландец Лорелей Линдберг, сидевшей в автомобиле. — Здесь мы будем жить, — добавил он, словно это и так не было ясно. — Это все твое, Лорелей Линдберг. Только твое.
Потом он отпустил тормоз и позволил автомобилю съехать вниз по склону.
Лорелей Линдберг молчала, ни слова не сказала. Вышла из автомобиля, остановилась у подножия дома, посмотрела вверх. Она рассматривала длинную высокую серую лестницу. Потом огляделась. Посмотрела на Аландца, на Сандру. Больше в лесу никого не было, но казалось, будто Лорелей Линдберг окружена тысячами зрителей. Как будто она, как выразилась Дорис Флинкенберг, которая весьма скоро вошла в эту историю, стояла на огромной сверкающей сцене.Но на этот раз не для того, чтобы покрасоваться, а для чего же тогда? Чтобы не показать виду? Тогда — перед кем?
Перед самой собой. Чтобы скрыть от самой себя собственное смущение. Не показать виду, что для нее это полная неожиданность. Моя мечта, неужели ты выглядишь именно так?Легче было играть роль, представлять, что стоишь на сцене в лучах рампы и перед тобой в темноте миллионы расплывчатых лиц.
— Очаровательно, — сказала Лорелей Линдберг.
Сначала она произнесла это ровным бесцветным голосом. И повторила это «очаровательно» через несколько секунд. На этот раз ей удалось придать своему голосу немного цвета, но какого именно цвета и настроения, ни она, ни кто другой определенно сказать бы не смогли.
Сандра тоже огляделась вокруг. Она увидела дом, рощу и озеро. Безымянное озеро; такое маленькое и жалкое, что у него и имени не было, даже на картах Бенку, как выяснится позже. Была еще зима, но Сандра живо представила себе полчища различных насекомых, которые появятся в доме. Пауки-червяки — от одних названий мурашки ползли по спине. Комары, обычные и те особенные суперкомары, которые, похоже, встречаются только на Безымянном озере и больше в мире нигде. Маленькие, малюсенькие, едва различимые, но если укусят, на коже останутся пятна размером в десять сантиметров. Хорошо еще, что Сандра белокожая и малокровная, таких комары не любят. Гигантские переливающиеся мухи. Жуки. Множество жуков. Жуки в твердых панцирях, стрекочущие жуки, крылатые…