Американская фантастика. Том 2
Шрифт:
Он кивнул.
— Они мне много показывали… не много раз, а много разного другого времени. Не такое время, как наше.
— А ты не знаешь, как она действует?
— Они мне говорили, да я не понял.
Он утер подбородок, но без толку, пришлось вытирать еще раз.
«Они мне говорили», — сказал Таппер. Значат, он может с ними разговаривать. Он может разговаривать и с Цветами, и с племенем, у которого вместо слов — музыка. Бессмысленно его об этом расспрашивать, ничего путного он не скажет. Быть может, никто
Шар лежал на моей куртке и мягко светился.
— Может, пойдем спать, — сказал Таппер.
— Я лягу немного погодя.
Лечь можно в любую минуту, как захочется, здесь это не хитрость: растянулся на земле — вот тебе и постель.
Я осторожно коснулся шара.
Аппарат, который проникает вглубь прошлого и помогает увидеть и услышать события, хранящиеся в скрытых пластах памяти пространства-времени… Чего только не сделаешь при помощи такого аппарата! Он стал бы бесценным оружием историков, исследователей минувших эпох. Он уничтожил бы преступность — ведь можно было бы раскрыть, извлечь из прошлого подробности любого преступления. Но какая это будет опасная сила, попади он в нечистые руки или во власть правительства…
Если только удастся, я возьму его с собой, лишь бы самому вернуться в Милвилл. Он будет вещественным доказательством, подтверждением всему, что я буду рассказывать… ну, хорошо, я все расскажу, предъявлю этот шар и мне поверят, а дальше что? Запереть его в сейф и уничтожить шифр, чтобы никто не мог до него добраться? Взять молоток и раздробить его в пыль? Отдать ученым? Что с ним делать?
— Ты этой штукой всю куртку измял, — сказал Таппер.
— Да она и так старая и мятая.
И тут я вспомнил про конверт с деньгами. Он лежал в нагрудном кармане и запросто мог выпасть, пока я бегал, как шальной, по холмам или когда заворачивал эту машинку времени.
Ах, болван, безмозглый осел! Так рисковать! Надо было заколоть карман булавкой, либо сунуть конверт в башмак, либо еще что-то придумать. Шутка ли, полторы тысячи долларов, такое не каждый день дается в руки.
Я наклонился, пощупал карман куртки — конверт был на месте, и у меня гора с плеч свалилась. Но тотчас я почуял неладное: конверт на ощупь совсем тоненький, а ведь в нем должна лежать пухлая пачка — тридцать бумажек по пятьдесят долларов.
Я выхватил конверт из кармана, открыл… он был пуст.
Нечего и спрашивать. Нечему удивляться. Все ясно. Ах ты, мерзкий слюнявый бездельник, недотепа, не знающий счета собственным пальцам… я тебя излуплю до полусмерти, я вытрясу из тебя эти деньги!
Я уже приподнялся, готовый взять Таппера за горло, как вдруг он заговорил со мной — и не своим голосом, а голосом красотки-дикторши с экрана телевизора.
— Таппер говорит сейчас от имени Цветов, — сказал этот кокетливый голосок. — А вы извольте сидеть смирно и ведите себя прилично.
— Ты меня не одурачишь, — огрызнулся я. — Нечего прикидываться, все равно не обманешь…
— Но с вами говорят Цветы! — резко повторил голос.
И правда, лицо у Таппера опять стало безжизненное, глаза остекленели.
— Так ведь он взял мои деньги, — сказал я. — Он их вытащил из конверта, пока я спал.
— Тише, тише, — промолвил мелодичный голосок. — Молчите и слушайте.
— Сперва я получу обратно свои полторы тысячи.
— Да, конечно. Вы получите гораздо больше, чем полторы тысячи.
— Вы можете за это поручиться?
— Ручаемся.
Я снова сел.
— Послушайте, — сказал я, — вам не понять, что значат для меня эти деньги. Конечно, отчасти я сам виноват. Надо было подождать, пока откроется банк, или припрятать их в каком-нибудь надежном местечке. Но такая заварилась каша…
— Только не волнуйтесь, — сказали Цветы. — Мы вернем вам деньги.
— Ладно, — сказал я. — А Тапперу непременно надо говорить таким голосом?
— Чем плох голос?
— А, черт… ну валяйте, говорите, как хотите. Мне надо с вами потолковать, может, придется и поспорить, выходит нечестно… ну, постараюсь помнить, с кем говорю.
— Хорошо, перейдем на другой, — сказали Цветы, и на полуслове голос переменился на уже знакомый мне мужской, деловитый.
— Большое спасибо, — сказал я.
— Помните, мы беседовали с вами по телефону и предлагали вам стать нашим представителем? — сказали Цветы.
— Конечно, помню. Но стать представителем…
— Нам очень нужен такой человек. Человек, которому мы доверяем.
— Да откуда вы знаете, что мне можно доверять?
— Знаем. Потому что вы нас любите.
— Послушайте, — сказал я, — с чего вы это взяли? Не понимаю…
— Ваш отец нашел тех из нас, кто погибал в вашем мире. Он взял нас к себе и стал о нас заботиться. Он оберегал нас, выхаживал, он нас полюбил — и мы расцвели.
— Все это мне известно.
— Вы — продолжение своего отца.
— Н-ну, не обязательно. Не в том смысле, как вы думаете.
— Нет, это так, — упрямо повторили Цветы. — Мы изучили человеческую биологию. Мы знаем о законах наследственности. Ваша пословица говорит: яблоко от яблони недалеко падает.
Что толку спорить. Их не переубедишь. У этого племени особая логика, соприкасаясь с нашей Землей, они собрали уйму сведений, кое-как их усвоили, кое-как осмыслили и сделали выводы. С их точки зрения, с точки зрения растительного мира вполне естественно и логично, что отпрыск растения почти неотличим от родителя. Бесполезно внушать им, что рассуждения, безусловно справедливые для них, отнюдь не всегда приложимы к людям.