Американская фантастика. Том 7
Шрифт:
— Видите ли, — продолжал Кьюти спокойно, — вы просто сложили вместе уже готовые части. Вам это удалось очень хорошо — это инстинкт, я полагаю, но вы не создали робота. Части были созданы Господином.
— Послушай, — прохрипел Донован, — эти части были изготовлены на Земле и присланы сюда.
— Ну, ну, — примирительно сказал робот, — не будем спорить.
— Нет, в самом деле, — Донован шагнул вперед и вцепился в металлическую руку робота, — если бы ты прочел книги, которые хранятся в библиотеке, они бы все тебе объяснили, не оставив ни
— Книги? Я прочел их все! Это очень хорошо придумано.
В разговор неожиданно вмешался Пауэлл:
— Если ты читал их, то что еще говорить? Нельзя же спорить с ними! Просто нельзя!
В голосе Кьюти прозвучала жалость:
— Но, Пауэлл, я совершенно не считаю их серьезным источником информации. Ведь они тоже были созданы Господином и предназначены для вас, а не для меня.
— Откуда ты это взял? — поинтересовался Пауэлл.
— Я, как мыслящее существо, способен вывести истину из априорных положений. Вам же, существам, наделенным разумом, но не способным рассуждать, нужно, чтобы кто-то объяснил ваше существование. Это и сделал Господин. То, что он снабдил вас этими смехотворными идеями о далеких мирах и людях, — без сомнения, к лучшему. Вероятно, ваш мозг слишком примитивен для восприятия абсолютной истины. Однако раз Господину угодно, чтобы вы верили вашим книгам, я больше не буду с вами спорить.
Уходя, он обернулся и мягко добавил:
— Вы не огорчайтесь. В мире, созданном Господином, есть место для всех. Для вас, бедных людей, тоже есть место. И хотя оно скромно, но если вы будете вести себя хорошо, то будете вознаграждены.
Он вышел с благостным видом, подобающим пророку Господина. Двое людей старались не смотреть друг другу в глаза.
Наконец Пауэлл с усилением проговорил:
— Давай ляжем спать, Майк. Я сдаюсь.
Донован тихо сказал:
— Послушай, Грег, а тебе не кажется, что он прав насчет всего этого? Он так уверен, что я…
Пауэлл обрушился на него:
— Не дури! Ты убедишься, существует Земля или нет, когда на той неделе прибудет смена и нам придется вернуться, чтобы держать ответ.
— Тогда, клянусь Юпитером, мы должны что-нибудь сделать! — Донован чуть не плакал. — Он не верит ни нам, ни книгам, ни собственным глазам!
— Не верит, — грустно согласился Пауэлл. — Это же рассуждающий робот, черт возьми! Он верит только в логику, и в этом-то все дело…
— В чем?
— Строго логическим рассуждением можно доказать все что угодно, — смотря какие принять исходные постулаты. У нас они свои, а у Кьюти — свои.
— Тогда давай поскорее доберемся до его постулатов. Завтра нагрянет буря.
Пауэлл устало вздохнул:
— Этого-то мы и не можем сделать. Постулаты всегда основаны на допущении и закреплены верой. Ничто во вселенной не может поколебать их. Я ложусь спать.
— Черт возьми! Не могу я спать!
— Я тоже. Но я все-таки попробую — из принципа.
Двенадцать часов спустя сон все еще оставался для них делом
— Буря началась раньше, чем они ожидали. Донован, обычно румяное лицо которого стало мертвенно-бледным, поднял дрожащий палец. — Заросший густой щетиной Пауэлл облизнул пересохшие губы, выглянул в окно и в отчаянии ухватился за ус.
При других обстоятельствах это было бы великолепное зрелище. Поток электронов высокой энергии пересекался с несущим энергию лучом, направленным к Земле, и вспыхивал мельчайшими искорками яркого света. В терявшемся вдали луче как будто плясали сверкающие пылинки.
Луч казался устойчивым. Но оба знали, что этому впечатлению нельзя доверять.
Отклонения на стотысячную долю угловой секунды, невидимого для невооруженного глаза, было достаточно, чтобы расфокусировать луч — превратить сотни квадратных километров земной поверхности в пылающие развалины.
А в рубке хозяйничал робот, которого не интересовали ни луч, ни фокус, ни Земля — ничто, кроме его Господина.
Шли часы. Люди с Земли молча, как загипнотизированные, смотрели в окно. Потом метавшиеся в луче искры потускнели и исчезли. Буря прошла.
— Все! — уныло произнес Пауэлл.
Донован погрузился в беспокойную дремоту. Усталый взгляд Пауэлл а с завистью остановился на нем. Несколько раз вспыхнула сигнальная лампочка, но Пауэлл не обратил на нее внимания. Все это было уже не важно. Все! Может быть, Кьюти прав — может быть, и в самом деле они с Донованом — низшие существа с искусственной памятью, которые исчерпали смысл своей жизни…
Если бы это было так!
Перед ним появился Кьюти.
— Вы не отвечали на сигналы, так что я решил зайти, — тихо объяснил он. — Вы плохо выглядите — боюсь, что срок вашего существования подходит к концу. Но все-таки, может быть, вы захотите взглянуть на записи приборов за сегодняшний день?
Пауэлл смутно почувствовал, что это — проявление дружелюбия со стороны робота. Может быть, Кьюти испытывал какие-то угрызения совести, насильно устранив людей от управления станцией. Он взял протянутые ему записи и уставился на них невидящими глазами.
Кьюти, казалось, был доволен.
— Конечно, это большая честь — служить Господину. Но вы не огорчайтесь, что я сменил вас.
Пауэлл, что-то бормоча, механически переводил глаза с одного листка бумаги на другой. Вдруг его затуманенный взгляд остановился на тонкой, дрожащей красной линии, тянувшейся поперек одного из графиков.
Он глядел и глядел на эту кривую. Потом, судорожно сжав в руках график и не отрывая от него глаз, он вскочил на ноги. Остальные листки полетели на пол.
— Майк! Майк! — Он тряс Донована за плечо. — Он удержал луч!
Донован очнулся.
— Что? Где?
Потом и он, выпучив глаза, уставился на график.
— В чем дело? — вмешался Кьюти.
— Ты удержал луч в фокусе, — заикаясь, сказал Пауэлл. — Ты это знаешь?
— В фокусе? А что это такое?