Американская повесть. Книга 1
Шрифт:
Мадам Дельфина удивила его громким, резким и злым смехом. Глаза ее сверкали, а губы презрительно кривились.
— Солгали они, отец Жером! Отделить! Нет! Не затем, чтобы отделить, нет! А затем, чтобы унижатьнас! — Она прижала руку к сердцу и сморщилась от боли. — А от какой расы надо отделять мою дочь? Она на семь восьмых белая! Этому закон не помешал; а теперь, когда она хочет быть честной женой белого, тут закон ей не позволяет? Нет уж! — Она встала. — Я вам скажу, зачем придуман этот закон. Чтобы наказать моего ребенка за то, что не выбирал себе отца! Что
— Нет, — заговорила она снова и перешла на английский. — Со мной пусть, все равно, но дочь, это я пришла вам говорить, отец Жером, они не будетнаказать! — Она опять встала и ударяла веером по своей бурно вздымавшейся груди. — Выйдет за кого хочет!
Отец Жером выслушал ее, не прерывая даже жестом. Он принял решение. Ласково дотронувшись до нее, он сказал:
— Домой, мадам Дельфина. Я хочу, чтоб вы шли домой.
— Что вы думаете делать? — спросила она.
— Ничего. А вы идите сейчас домой. И успокойтесь. А не то заболеете. Я повидаю Юрсена. Мы как-то уладим вам этот закон.
— А можно? — воскликнула она, и в ее глазах блеснула радость.
— Можно попробовать, мадам Дельфина. Adieu. [82]
Он протянул ей руку. Она схватила ее и трижды поцеловала, обливая слезами, глядя ему в глаза и бормоча:
— Самый лютчи человек, что создал Бог!
В дверях она обернулась, чтобы попрощаться более обычным способом; но он с непокрытой головой проводил ее до калитки. Там они остановились и коротко попрощались; она пошла домой, а он вернулся за шляпой и отправился туда, куда перед тем собирался.
82
Прощайте (фр.).
На обратном пути он зашел к мсье Виньвьелю, но того не было дома.
— И даже, — сказал ему в дверях слуга, — не будет дома несколько дней, а может, и недель.
Отец Жером, весьма удивленный, опять не пошел к себе, а зашел к одному из клерков мсье Виньвьеля.
— Да, — сказал тот, — нам даны указания по возможности откладывать дела до его возвращения. И все переведено на другое имя. — Шепотом он добавил: — Его разыскивают чиновники правительства. Что-то о нем узнали от тех, кто был захвачен в плен бригом Соединенных Штатов «Дельфин». Но, — добавил он еще тише, — не бойтесь, его не найдут. Жан Томпсон и Эварист Варийа очень надежно его спрятали.
ГЛАВА XIII
Беда
В следующую субботу день выдался отличный. Утром над городом прошел небольшой дождь, и весь день можно было видеть то тут, то там на горизонте, что где-то тоже выпадали дожди. Почва быстро просохла, веял приятный прохладный ветерок, пахнувший мокрой листвой, в которой красиво перемежались свет и тени.
В небольшом саду отца Жерома была дорожка, о которой мы еще не упоминали; она шла от правой стороны дома — там, куда выходило окно его спальни; по сторонам ее росло несколько старых, искривленных, но осыпанных цветами миртовых деревьев; кое-где — несколько роз непритязательных сортов, пучки душистой руты; в конце дорожки в голубой нише стояла маленькая статуя Девы Марии со сложенными руками и глазами, воздетыми к небу. На дорожку не выходило никакое другое окно, и это уединение бывало приятно отцу Жерому.
Вдоль этой дорожки и прохаживался священник, улучив немного времени после долгих часов в исповедальне. В тот день исповедующихся было много. А он думал о Юрсене. Чиновники правительства не нашли его; не видел его и отец Жером; однако он считал, что неким косвенным образом онисоставили простой план, который поможет «уладить этот закон», лишь бы правительственные чиновники прекратили поиски; хотя он не видался со скрывавшимся, с ним видалась мадам Дельфина, которая и осуществляла между ними связь. Было где-то неизвестное сыщикам апельсиновое дерево, на котором пел пересмешник, под которым гуляла девушка в белом. С законом все будет улажено, когда трое посетителей благоухающего жасмином сада вместе уедут на корабле во Францию, где закон не будет препятствием.
Те, кто искал мсье Виньвьеля, почти не сомневались (и то была правда), что укрывают его Жан и Эварист; тем не менее поиски оказались безуспешными и даже не навели на след. Маленького банка все это не коснулось. Жан Томпсон кое-что сообщил искавшим о банке и его кротком владельце, и это убедило их не предпринимать ничего против банка, хотя они не прекратили поисков его владельца.
Над этим и раздумывал отец Жером, прохаживаясь по дорожке и заложив руки за спину. На мгновение он остановился в ее дальнем конце и взглянул на небо, а повернувшись, увидел в другом ее конце женскую фигуру под густой вуалью и сразу узнал Оливию.
Она торопливо приблизилась.
— Я пришла исповедаться, — сказала она, переводя дыхание и блестя глазами сквозь вуаль, — но, оказывается, опоздала.
— На это нельзя ни опоздать, ни прийти слишком рано; я всегда готов, — сказал священник. — Как поживает твоя мать?
— Ах! — Голос ее прервался.
— Какая-нибудь новая беда?
— О сэр, все из-за меня. Ах, отец Жером, сколько горя я доставляю моей бедной матери!
Отец Жером медленно шел к дому, опустив глаза. Девушка под вуалью шла рядом.
— Не твоя это вина, — сказал он. И, помолчав, добавил: — Я думал, что все устроилось.
Даже сквозь вуаль он увидел, как она покраснела.
— О нет, — ответила она тихо и горестно, опуская голову.
— В чем же трудность? — спросил священник, остановись там, где дорожка поворачивала к фасаду дома.
Она отвернула лицо и стала отрывать от ствола миртового дерева тонкие чешуйки коры.
— Сегодня утром к нам пришла мадам Томпсон с мужем. Онведь все рассказал мсье Томпсону. Сперва они были со мной очень ласковы, но хотели… — Она заплакала.
— Чего они хотели? — спросил священник.
— Убедить меня, будто он помешан.
Она вытерла глаза под вуалью.
— Твою бедную мать это, конечно, рассердило?
— Да, а они рассердились еще больше и сказали, чтобы я в тот же день написала ему и разорвала…
— Помолвку, — сказал отец Жером.