Американский психопат
Шрифт:
— Сейчас легко найти хороший мех, — медленно произносит Дейзи.
— С тех пор как в меховую отрасль пришло много дизайнеров, проектирующих готовую одежду, выбор меха увеличился, так как каждый дизайнер выбирает разные меха, с тем, чтобы придать своей коллекции индивидуальность.
— От этого всего так страшно, — вздрагивает Керон.
— Не надо пугаться, — говорит Дейзи. — Мех — это всего лишь аксессуар. Пусть он тебя не пугает.
— Но мех еще и предмет роскоши, — заявляет Либби.
Я обращаюсь сразу
— Кто-нибудь держал в руках девятимиллиметровый «УЗИ»? Это автомат. Никто не держал? Он особенно удобен, поскольку у этой модели нарезной ствол, к которому легко присоединяется глушитель, а сам ствол можно удлинить.
Все это я говорю, кивая головой.
— Мех не так уж и страшен, — замечает Тейлор глядя на меня. — Постепенно узнаю сенсационную информацию.
— Мех — это предмет роскоши, — опять заявляет Либби.
Снова появляется официантка, ставит на стол выпивку и с вазочку с грейпфрутовым шербетом. Глядя на это, Тейлор, моргая, произносит:
— Я это не заказывал.
— Нет, заказывал, — говорю я ему. — Во сне ты это заказал. Ты заказал это во сне.
— Нет, не заказывал, — неуверенно произносит он.
— Я съем, — говорю я. — Ты слушай. — Я громко стучу по столу.
— Karl Lagerfeld, разумеется, — говорит Либби.
— Почему? — Керон.
— Естественно потому, что он создал коллекцию Fendi
Дейзи закуривает сигарету.
— А мне нравится смесь монгольской овцы и крота или… — Керон перестает хихикать, — такая черная кожаная куртка, отороченная персидской овцой.
— А что ты думаешь о Geoffrey Beene? — спрашивает ее Дейзи.
Керон задумывается.
— Белые атласные воротнички… сомнительно.
— Но он делает такие чудесные вещи из тибетской овцы, — говорит Либби.
— Carolina Herrera? — спрашивает Керон.
— Нет, нет, у нее слишком пушистые вещи, — качает головой Дейзи.
— Для школьниц, — соглашается Либби.
— Хотя самые замечательные брюшки русской рыси — в коллекции у James Galanos…
— И не забудьте Arnold Scaasi. Белый горностай, — говорит Либби. — Умереть можно.
— Правда? — мои губы складываются в порочную ухмылку. — Можно умереть?
— Умереть можно, — повторяет Либби, — наконец-то она хоть в чем-то уверена, впервые за весь вечер.
— Думаю, в от Geoffrey Beene ты выглядел бы обворожительно, Тейлор, — взвизгиваю я высоким педерастическим голосом и мягко хлопаю его по плечу, но он снова спит, так что все напрасно. Со вздохом я убираю руку.
— Там Майлс… — Взгляд Керон устремлен на соседний столик, где пожилой орангутанг с седым ежиком держит на коленях вертлявую девчонку лет примерно одиннадцати.
Либби оборачивается, чтобы удостовериться в этом:
— А я думала, он в Филадельфии снимает свой фильм о Вьетнаме.
— Нет, на Филиппинах, — произносит Керон. — Не в Филадельфии.
— Да? — спрашивает Либби. — Ты уверена?
— Да. На самом деле он уже снят, — произносит Керон абсолютно неуверенным голосом. Она моргает. — На самом деле он… уже вышел. — Снова моргает. — На самом деле, мне кажется, он вышел… в прошлом году.
Они обе без интереса смотрят на соседний столик, потом вновь поворачиваются к нашему столу, смотрят на спящего Тейлора, и Керон со вздохом обращается к Либби:
— Может, пойдем поздороваемся?
Либби медленно кивает, при свете свечей лицо ее кажется насмешливым, и поднимается.
— Извините нас.
Они уходят. Дейзи встает, выпивает шампанское из стакана Керон. Я представляю ее обнаженной, мертвой, изъеденной червями, пожирающими ее живот, груди в черных ожогах от сигарет, Либби, лижущая этот труп. Потом откашливаюсь.
— Ну так что, здорово было сегодня?
— Да, — соглашается она.
— Спроси меня о чем-нибудь, — говорю я ей, неожиданно чувствуя себя непринужденно.
Она затягивается сигаретой, выпускает дым.
— А чем ты занимаешься?
— А ты как думаешь? — еще и игриво.
— Ты — модель? — пожимает она плечами. — Актер?
— Нет, — отвечаю я. — Весьма лестно, но нет.
— Ну и?
— Моя специализация — в основном убийства. Казни. По-разному, — пожимаю я плечами.
— И тебе нравится? — спрашивает она, совершенно не шокированная.
— Ну… все относительно. А что? — Я ем ложечку шербета.
— Ну, большинство моих знакомых занимаются покупкой и слиянием предприятий, но на самом деле им это не нравится, — говорит она.
— Я не это сказал, — выдавливаю я натужную улыбку, допивая свой J&B.
— Задай теперь ты мне вопрос, — просит она.
— Ладно. Куда ты… — я замолкаю, потому что ничего не приходит в голову, но потом продолжаю, — куда ты ездишь летом?
— В Мейн, — говорит она. — Спроси еще что-нибудь.
— В какой спортклуб ходишь?
— Занимаюсь у частного тренера, — отвечает она. — А ты?
— Xclusive, — говорю я. — В верхнем Вест Сайде.
— Правда? — улыбается она, потом замечает кого-то за моей спиной, но выражение ее лица не меняется, а голос остается таким же ровным.
— Франческа. О господи. Это Франческа. Смотри.
— Дейзи! И Патрик, вот черт! — кричит Франческа. — Дейзи, господи, что ты делаешь с таким самцом, как Бэйтмен?
Она усаживается за наш столик вместе со скучающей блондинкой, которую я не узнаю. На Франческе бархатное платье от Saint Laurent Rive Gauche, а на девушке, которую я не узнаю, — шерстяное платье от Geoffrey Beene. Обе в жемчугах.